Какое-то время не было видно ни зги. Серый тут же вспомнил совсем недавние времена, когда скитался по лесу в зверином обличье — хоть днем, хоть ночью видел все до былинки, и немедленно затосковал по такой полезной способности, однако без волшебного кинжала ничего поделать не мог. А волчье зрение сейчас бы ох как пригодилось — по неведомым причинам оборотню было неуютно. Он почти уже решил, что виной тому — полная беспомощность человеческих глаз, от которой он успел отвыкнуть, как вдруг различил совсем неподалеку какой-то звук. Кто-то негромко сопел в паре шагов от него, кто-то достаточно крупный, чтобы его дыхание можно было услышать.
Юношу вновь прошиб холодный пот. Кого может содержать в такой каморке почтенный купец, любитель сказок, диковин и звонкой монеты? Ишь, пыхтит. Медведь? Волкодав? Или кто-то еще похлеще, о ком Доброжиру, провалиться бы ему вместе с его хорошей памятью, заботливая нянюшка некогда рассказывала, а услужливый Филька приволок?
От крика получилось удержаться. Оборотень стоял, не шевелясь, вслушивался во тьму. Неведомое существо, судя по звуку, приближаться не спешило. Так прошло еще несколько минут и вдруг Серый увидел свет.
Никаких чудес в этот раз не было — глаза оборотня привыкли к темноте, и оказалось, что под дверью имеется изрядная щель, сквозь которую и светил неведомый источник. Видимо, Доброжир с охранником оставили за дверью фонарь.
Серый медленно отвел взгляд от полоски света и уставился вглубь каморки. Постепенно из тьмы проступили очертания темницы, которая оказалась обыкновенной комнатушкой, судя по запущенности и размерам, бывшей ранее чуланом для всякого хлама. Мутное пятно света на одной из стен обозначало наспех заколоченное доской оконце — близилось утро. В углу на полу валялась груда тряпок, от которой и доносилось сопение.
Не волкодав и не медведь. Человек.
Оборотень шагнул к окну и дернул доску. Ох, недоволен будет почтенный купец порчей имущества, но ничего не поделаешь — надо было фонарь не снаружи, а здесь оставлять, тогда ни глаза, ни обстановку ломать не пришлось бы. Хрустнуло дерево, и лежащий на полу человек шевельнулся и слабо застонал. В каморке стало чуть светлее, и второй пленник повернул лицо к оборотню.
Серый как зачарованный шагнул ближе.
Фильку можно было узнать разве что по усам, да и те горестно обвисли. Колдун исхудал, осунулся, к тому же нижнюю половину лица его закрывала какая-то тряпка. Присмотревшись, оборотень увидел, что на руках и ногах незадачливого торговца веревки. Непонятно было, узнал ли он Серого, но мычание сквозь кляп прозвучало на редкость жалостливо. Да уж, свяжись с уважаемым купцом…
- По всему видать, как ты, Доброжир, душегубства не любишь, - скрипнул зубами оборотень и шагнул к колдуну.
Волосы на затылке шевельнулись как от легкого ветерка. В ушах прозвучало, как въяве: «колыбельную мою не откажешься послушать»…
Юноша отшатнулся и медленно сполз по стене на пол. Немедленно выяснилось, что из щели под дверью немилосердно сквозит. Понятно, почему Филька так сопит, засопишь, пожалуй… Так значит, все это время пропавший колдун у славного купца гостил. Рот ему понятно почему закрыли, ну а как же с едой-питьем? Серый опустил взгляд и увидел, что руки его дрожат.
Спросить, как расторговался и много ли на чудо-птицах нажил, не повернулся язык. Так и молчали оба.
Свет из окна стал ярче, а фонарь за дверью, напротив, почти потух, когда послышались шаги и голоса.
В каморку вошел начальник доброжировой дружины с арбалетом в руках. С ним было еще двое — один тоже при оружии, второй нес какой-то кувшин.
Передумал Доброжир, мелькнула мысль. Не станет он со стражей связываться, да и к чему? Не проще ли пристрелить вора на месте преступления, тогда он точно ничего лишнего никому не сболтнет.
Но оборотень ошибся. Начальник остался в дверях, наставив арбалет на колдуна. Один из его подручных прицелился в Серого, второй подошел к связанному пленнику и опустился на колени. Филька захрипел и закашлялся и оборотень понял, что его пытаются напоить, просунув соломинку под повязку.
- Пошевелись мне только, - зло процедил начальник, и юноша вдруг понял, что тот до смерти напуган. Боится замученного, истощенного и связанного человека. Хотя чем он сам-то лучше? Тоже ведь не рискнул даже кляп снять, опасаясь чародейства.
Трапеза закончилась быстро — пожалуй не разжиреешь на таком пайке. Серому, видимо, вообще ничего не было положено. Охранники ретировались к дверям и главный ухмыльнулся.
- Скоро освободишься, колдун, - известил он. - Сначала, правда, тебе путь-дорога предстоит. А там, ежели доедешь, то отпустим. Развязывать, правда, тебя я не стану — мало ли, нашепчешь вслед чего нехорошего. Самому придется, да еще успеть вперед дикого зверья… Место, сам понимаешь, выберем глухое, а время — потемнее, поэтому зверье там будет. Так что ты силы-то побереги, пригодятся.
- Скотина, - с ненавистью произнес Серый.
Начальник охраны шагнул к нему и лениво взмахнул рукой. Юноша покатился по полу.
- Хорош у тебя ножичек, - задумчиво обратился к нему начальник охраны. - Я вот думаю, зачем такую вещь стражникам отдавать? Хватит с них и чего попроще. Доброжир думает — увидят чародейские штуковины, и тем пуще за дело возьмутся, ну а я по-другому рассуждаю. Воровство, да еще и с оружием — достаточный повод оставить тебя, соколика, на казенном коште надолго. Так что безделушку эту я при себе оставлю, на память.
Он достал из-за пояса зачарованный кинжал и довольно оскалился.
- Ничего больше сказать не хочешь? Ну, молчи, молчи. Скоро свидимся.
Загремела дверь. Подождав, пока стихнут шаги, оборотень повернулся к колдуну и выпалил с досадой:
- Дались тебе эти Жар-птицы, недоумок! Да если бы не ты...
Филька посопел страдальчески, а Серый принялся рассуждать, что было бы, если бы незадачливый торгаш никогда ему на пути не встретился. По всему выходило, что было бы не очень. Мало того, что на постылой службе по двору из угла в угол ходил бы, так еще и служба эта, как выяснилось, была для человека, вовсе недостойного. С другой стороны, оборотнем, от людей навсегда отлученным, какая радость быть? А с третьей, перекинуться бы сейчас, так может и проскочил бы мимо обалдевшей охраны… Эх, добраться бы до кинжала. До паскуды, которая кинжал умыкнула, тоже было бы неплохо добраться, но с ним не совладать… А что же с Жар-птицами будет? Надежда теперь лишь на Лешего с Ягой. Не дождутся его, увидят купеческий караван, придумают новый план… Подвел он их, ох, подвел!
Во время этих невеселых размышлений начала, как назло, чесаться нога. Да так противно, словно кто ее щекочет. Серый помыкался, помыкался, наконец сбросил сапог и подпрыгнул от неожиданности, когда засунутая за голенище тряпица Яги сама собой соскользнула на пол. Приподняв уголок и поводив им из стороны в сторону, словно оглядевшись, зачарованная ветошь скользнула к щели под дверью и исчезла из виду. Оба пленника, огорошенные таким явлением, смотрели ей вслед.
© Анна Липовенко
Продолжение следует.
Начало сказки тут: