Продолжение "Записок о заграничном путешествии графа Северного 1781-1782 гг." (участники путешествия вели походные журналы и дневники, которые по большей части не сохранились).
Путешествие Его Императорского Высочества Павла Петровича из России в чужие края (автор неизвестен)
Его Величество (Иосиф II) изволил поехать назад в Вену, а батюшка с матушкой (здесь великой княгини Марии Федоровны) поехали в Монбельярд со всей своей фамилией. Приехали мы в самый пограничный город Дрезд (Триест), оный стоит на берегу Средиземного моря. В оном городе половина народа немцев, а половина итальянцев и корабельная гавань очень хорошая; устрицов премножество и отпускают из оного города и в другие государства. Тут жили мы три дня.
По прошествии оных дней выехали мы из оного города в Итальянскую землю и простились с немецкой землей. Ехали мы Италию декабрь, январь, февраль, март и зимы ни клочка не видали; в оные месяцы апельсины и лимоны на деревах висели. Приехали мы опять на берег к Средиземному морю в маленькое местечко, где весь экипаж мы оставили в оном местечке, а под нас, под всю свиту, были приготовлены суда, куда и всех нас посадили и поплыли по Средиземному морю в город Венецию.
Приехавши в оный город, то встретили итальянцы наших Северных, графа и графиню, с большой церемонией и стала вся свита в большом трактире. Оный город стоит весь на море и во всех улицах всё каналы и ежели надобно из дома в дом перейти, то через воду переехать. Однако через каждый канал есть каменные мосты и во всем городе только одно место есть пустое, где у них называется "плац-парад"; воду ж возят в оный город пресную на судах из того местечка, где оставлен наш экипаж, на весь город Венецию.
И в оном городе нет ни карет, ни лошадей и есть много таких людей, которые от роду своего не знают, что есть на свете лошадь и как может человека возить, а там все пешком ходят и по воде ездят в гондолах (гантонах) (по-нашему в шлюпках). В оном же городе есть монастырь греческий (Сан-Заккариа), куда наши графы изволили ездить водою в шлюпках и слушали Божественную литургию и служил оного монастыря архимандрит.
Потом оные итальянцы делали для Северных-путешественников шлюпочное катание и пущались в запуски, которая чью обгонит. И для Северных графов была приготовлена большая под зонтиком раззолоченная шлюпка, на которой изволили сидеть наши высокие путешественники, граф и графиня Северные, с прочими кавалерами и дамами и ездили по городу каналами и въезжали на Средиземное море.
Потом на "плац-параде" был сделан фейерверк в воротах очень хороший. Прежде ж фейерверка травили итальянцы быков собаками. После оной травли возили на четырех быках четыре триумфа - сделаны на четырех колесах одноколки, каждая под зонтиком, и в них сидели разных сортов одетых маленьких мальчиков и девочек в пастушье платье - белое тафтяное и розовыми лентами перевязаны, а на головах у них венки из разных цветов и у каждого на руке по корзиночке с цветами, оные цветы кидали они под ноги наших Северных и на каждой колеснице разные были музыки, - очень хорошие.
После всего оного от самых ворот была протянута в галерею (откуда изволили смотреть графы) веревочка, то оные итальянцы подали свечу нашему графу, чтоб зажечь оную веревочку и сколько не старался зажигать, никак не мог зажечь; потом изволила взять графиня и только что приткнула свечу, веревочка загорелась и огонь побежал по ней к воротам и начался фейерверк гореть и разные штуки представлять очень хорошо и перемен было с двадцать разных. Вся вся свита очень дивилась, а графиню весь народ "закричал" и стал в ладоши бить и поздравлять, что "изволила зажечь".
По прошествии ж пяти дней наши граф и графиня Северные изволили выехать из Венеции морем на больших судах и ехали водою два дня. По прошествии ж водяного нашего мореплавания приехали мы в город небольшой Раум (?). В оном городе нас дожидался экипаж наш, который наперед был отправлен водою ж. Тут мы сели все на свои повозки и неделю ехали до большего города старинного - Рима, в котором сам живет Папа Римский (Пий VI). От Папы ж Римского встречи никакой не было; прямо въехали в город и стали в большом трактире вся свита наша.
На другой день приезжал Папа Римский с визитом к нашим высоким путешественникам, однако ж его не изволили принять, а на третий день наш граф ездил один поутру к Папе во дворец и был допущен до него безо всякой церемонии и долгое время изволил сидеть и разговаривать и Папа просил нашего графа и графиню и всю свиту, что он намерен в большой кирке у святого Петра сам литургию служить.
Первое описание оного Рима. Город, можно назвать, "первый в свете" каменным строением, архитектуры самой высокой и старинной и все из белого мрамора и камня, а внутри покоев увидишь в стенах вместо панель разных цветов, мрамор, который у нас в России за большие деньги достают из Италии. Улицы есть хорошие, широкие и много узких и все прямые. Кирки ж, можно сказать, "первые в свете": снаружи архитектуры прекрасной, внутри все мрамор разных цветов, столбы, перила и лавки; образа ж все мозаичные высокой работы.
Кирка первая в Риме и старее всех, самая большая, называется Св. Петра, в которой и мощи преопочивают среди оной. В оной кирке двенадцать столбов мраморных, желтых; жертвенник сделан из мозаики преславной; перила мраморные все чёрного мрамора; сама собой кирка очень высока и круглая. И мы все лазали в самый верх, в главу, и сидели в куполе, в который двенадцать человек становятся.
Вышиной все считают, что выше Ивана Великого в Москве. Колокола большие и все на блоках. Против оной кирки плац-парад, среди плац-парада на большом четвероугольном камне стоит Юпитер, а под ним четыре Венеры, а из рук у всех бьют фонтаны, и вид имеют очень хороший. От оной же кирки по обе стороны пойдут галереи полу циркулем и на белых каменных столбах.
Возле ж, рядом оной кирки, Папский дворец. Палаты преогромно большие и работы хорошей, из их окошек весь видно город так, как на блюде. В покоях убранство очень хорошее: обои все штофные, есть много и бархатных и в каждой комнате его портреты висят большие и во всей его одежде; занавесы у окошек и у всех дверей бархатные с золотым галуном и с бахромой; вместо панель и в окошках все мрамор разный.
А одна комната всех богатее убрана. К одной стене о трех ступенях сделан амвон и обит розовым бархатом и выложен кругом золотым галуном и с бахромой; на оном амвоне стоят кресла бархатные ж, а под ноги кладется подушка бархатная и туфли красного сафьяна, а наверху вышиты золотом кресты. И нам сказывали, что прежние цари и короли, когда езжали в Рим к Папе, то должен государь всякий и король взойти в ту комнату и пасть на колени и идти к самому амвону и поцеловать его на ногах туфли, а после он прикажет сесть и разговаривать и за свой приезд должен государь положить св. Петру в кирку милльен денег не менее.
Службу отправлял Папа сам. Одежда его на нем: большая зеленая епанча, а сверху на плечах так, как мантилья, из розового ж бархата и на голове у него красненькая скуфейка. Он сидит в креслах возле жертвенника, а все его духовенство считается в службе, когда сам служить, 500 человек разных чинов. ОргАны самые большие и громогласные; певчих на хорах кастратов и музык разных сортов очень много.
Наш граф и графиня и вся свита были в оной кирке, на правой руке стояли и вокруг их были приставлены папские драбанты, человек с двадцать, которые народ отгоняли прочь. И как скоро балдахин принесли в кирку и к самому жертвеннику, то подняли его на руках шестеро кардиналов на палках и Папа, вставши со своих кресел, подошел к жертвеннику и стал на коленях молитву читать, то весь народ на колени пал и наша вся свита.
Потом, вставши, Папа, взяв с жертвенника по нашему антиминс, поставя на голову, подошел под балдахин и вокруг церкви все пошли по порядку в четыре человека рядом. И в то самое время музыка и органы заиграли и певчие запели и такой сделался шум, что все мы принуждены от непривычки пальцами уши затыкать.
И обойдя круг двенадцати столбов и встали посередине церкви, против мощей святого Петра и пали на колени и начали тихо петь одно только духовенство. После всего оного Папа, вставши и подошедши к тому месту, где мощи лежат, пал на одно колено, и, обе руки сжавши вместе, и вставши поцеловал ногу Петра. А Петр, сделанный железный, сидящий возле мощей, сидит на большом мраморном камне.
И после Папы все духовенство доходило до оного Петра и целовало ногу. По прошествии оной церемонии, Папа с нашим графом и графиней начал прощаться, что он необходим и в скорости должен ехать из Рима к Римскому Императору в Вену.
Экипаж его был подвезен к самой церкви, четыре кареты. И как вышедши из церкви, сел со своими кардиналами в кареты и поехал в путь в Вену, а после себя приказал одному кардиналу, чтоб все то делал, что он намерен был к принятию Их Сиятельств и все показать в Риме.
По отъезде из Рима Папы, граф и графиня и вся свита во все места были впущены:
1) высмотрели весь его дворец зимний, а потом летний, которые чрезвычайно великолепны, как снаружи, так и внутри богато убраны картинами мозаичными, разным мрамором и живописью. Сад же его за городом пребольшой и можно назвать раем, что сколько мы городов самовладетельных не объездили, то ни у кого такого не видали:
2) фонтаны - первые в свете; каскады самые страшные и преболышие перспективные аллеи из цитронных, апельсинных, каштанных и грецких орех дерев прекрасных: в январе месяце мы были в Риме, а фруктов премножество на деревах и мы чувствовали так, как в мае месяце у нас, а там никогда зимы не бываете;
3) смотрели их академию чрезвычайно хорошую и во всем Риме нету столько простого народа, сколько попов и богаты попы чрезвычайно: дома их прекрасные и можно сказать, что лучший дом, то кардинала или попа; в лавках же торгуют все попы;
4) в Риме дешевы: шелк и шелковые материи, всякие пуховые шляпы, бархат, серебро и золото; кожа дорога, дороже гораздо нашего, потому что скота очень мало, да и нечем кормить - пашни почти ничего нет и вся Италия в горах больших и все города между горами каменными и только у них и растет по большей части виноград и вино дешево - 4 коп. штоф.
Затем все Итальянцы едят лягушек, кошек вместо зайцев и мулов (по-нашему лошаков) - мясо оных у них употребляется вместо говядины. Однако ж наш граф своему метрдотелю накрепко запретил, чтоб оную стерву ни под каким видом в кушанье не употреблять, а как бы дорого не было, чтоб говядина была самая лучшая и живность хорошая.
Чрез неделю нашего в Рим приезда приехал кардинал к нашему графу и просил всю свиту, чтоб изволили посмотреть их итальянской иллюминации, то есть св. Петра кирка вся кругом будет в вечеру в разных огнях, а по прошествии оного крепость Михаила архангела будет зажжена, из-за оной же крепости и фейерверк будет представлен.
Граф и графиня, поблагодаривши оного кардинала, изволили сказать, что с большим нашим желанием мы все будем. Итак, в вечеру, в восьмом часу, были подвезены кардинальские экипажи и граф и графиня сели в кареты и поехали, а за ними и вся свита и привезли в один большой Дом против самой кирки.
В оном доме подчиваны были вся свита кофе, шоколадом, оршадом, лимонадом, фруктами и конфетами и через полчаса вдруг вся кирка вспыхнула кругом словно как порох и все желтый огонь, через полчаса вдруг из оного огня представились разные огни.
По прошествии оной иллюминации в оном доме был концерт и кастраты пели очень хорошо. После сего оного кардинал стал просить фейерверк посмотреть и поехали в другой дом против самой крепости. На оной крепости на самом верху Михаил архангел стоит, вылитый, медный, на одной ноге и с крыльями, а в правой руке держит трубу. И в скорости был зажжен чрезвычайно хороший фейерверк и разных штук было до тридцати.
Граф и графиня всем оным увеселением очень были довольны и, поблагодаривши оного кардинала, просили к себе на другой день его откушать.
Ездили наши высокие путешественники граф и графиня Северные смотреть темницу, где св. Петр был посажен. Оная темница в земле, а над нею кирка очень хорошая, маленькая и самая старая. Как скоро мы взошли в нее, то нам дали каждому человеку в руки по свече и повели вниз по лестнице все кругом и как сошли вниз, то маленькая комната и вся кругом выкладена белым камнем.
Пол и потолок и не более в ней уставится человек пять: в ней распятие стоит, а на правой стороне колодезь; когда сидел Петр, то не давали ему воды и он просил Бога и Ангел Господень явился ему и сказал: "Петр, вот Бог дал тебе колодезь и утоли свою жажду" и до сих пор оный колодезь у итальянцев бережется и в большом сохранении и в почтении его наблюдают; и он не более как на один локоть глубины и на дне видно песок белый и вода чистая в нем, висит на цепочке серебряный ковшичек и когда народа никого нет, то его закрывают серебряной же крышкой и запирают замком. И нам сказывали, что оная вода очень целительна от глаз и мы все ее пили и глаза мочили, также и граф и графиня, а Салтыкова-генеральша бутылку налила.
Вокруг же всего Рима премножество древностей.
Итальянцы ж нравом сердиты и горды беспомерно и по большей части во всей Италии больше голого народа и голодного по той причине, что горы чрезвычайно большие и камни, лесов больших совсем нет и дрова очень дороги; только оная земля изобильна одним червем, который шелк родит, да фруктами и то по той причине, что климат там теплый, зимы никогда не бывает и целый год в садах и в огородах на грядах зелень бывает.
По прошествии ж двух недель Его Сиятельство граф изволил пожаловать или заплатить в трактир, за иллюминации и фейерверк и за все их угощение двадцать тысяч червонцев, а на другой день поехали мы из Рима в Неаполь и ехали мы берегом возле Средиземного моря четыре дня.
Потом приехали мы в город Неаполь. После обеда и, не доезжая, на дороге, встретил нас российского двора посланник наш Андрей Кириллович Разумовский, а в городе встречены были Неапольским королем (Фердинанд I) и королевою (Мария-Каролина Австрийская) и король просил к себе во дворец, чтоб стать, однако ж граф не захотел, а стали в трактире, и во всем городе не сыскали такого большего дома, чтоб в одном доме стоять, а на четыре дома вся наша свита расположилась.
На другой день с визитом приезжал к нашим высоким путешественникам Неапольский король с королевою и долгое время сидели и разговаривали, а на другой день просили к себе откушать всех кавалеров и дам.
Город Неаполь стоит возле самого моря Средиземного по одну сторону берега город, а по другую гора, называемая Езувий (Везувий), которая день и ночь горит несколько лет, и расстояние морем от города до горы семь верст, а кажется так близко, почти как одна верста. Гора день и ночь всегда горит, пламя не видать, а дым чрезвычайно густой идет из горы и самый верх уже много обвалился.
На четвертый день ездили наши граф и графиня и вся свита на оную гору и как скоро подъехали мы к горе, то нам всем были подведены мулы и мы ехали верхами, также граф и графиня верхом сидели на мулах, а впереди нас ехал оной горы надзиратель, который все руку прикладывал к горе, покуда стала горяча и не можно было больше ехать.
Итак, мы все остановились и сошли со своих мулов и стали смотреть эти каменья селитряные и серу, которую из горы выкидывает, и покуда она горит, то премногое множество на оной горе накидано серы и селитры и всякому человеку позволительно брать сколько угодно. И как у нас у всех у башмаков подошвы сгорали от оной горы и принуждены были опять на мулов сесть верхом и съехать с горы.
Оный же директор сказывал нам, что оная гора через два или через три года пламя показывает и выкидывает по целой комнате куски селитры с огнем. По другую ж сторону горы есть "Флегрейские поля", на них был город еще старее Рима, то оный город (Помпеи), весь закидан этими кусками и с людьми и теперь его отрывают и находят в нем самый старинные вещи. И мы все ездили к оному городу и смотрели.
Теперь вместо города стала гора большая и прорывают ее до подошвы и находят в ней окаменелые вещи и король теперь в кунст-камору все оные вещи кладет. Директор же сказывал что, прежде 2 года нашего приезда (1780), были два англичанина-вояжёра, которые нарочно приехали посмотреть оную гору, и знатной природы, славных и богатых милордов дети(?), и они сверх показанного места взошли гораздо выше и вдруг провалились оба вместе - так и пропали.
Город Неаполь собою очень хорош: весь вымощен плитою; улицы есть хорошие и широкие, а много и узких; дома точно такие как в Риге, архитектуры очень похожа. И все утверждают, что со временем оный город провалится по той причине, когда летом бывает великая гроза, особливо в их стороне, летом великие грозы и громы большие, то оный город весь трясется и все считают, что под ним селитряное место и оное уже все выгорело и теперь пусто и от того город трясется.
И в летнее время никто в тамошние места не ездит для жаров, что никакая лошадь днем не может вести от жары и народ весь сидит в покоях и окошки бумажными ставнями закрывают, а как жар свалит и солнце станет на закате в то время и люди начнут ходить по городу и все вояжёры ездят туда зимою по той причине, что там никогда не бывает зимы и самое лучшее время - не холодно и не жарко так, как у нас в мае месяце, а там декабрь, январь и февраль и на деревах везде лимон и апельсины висят в премножестве.
Шелковая материя дешева; шелку сырцу, какого хочешь цвету, двадцать копеек фунт. Бархат дороже Рима и Венеции, серебро также.
Король завсегда бывает на охоте и в городе никогда не живет: первое от землетрясения, а второе, что и народ его не любит, а больше почитает отца его: отец его в Гишпании (Испании) королем (Карл III), а в Неаполе сын его, и он ни во что не входит, а делают дела и правят все министры, а ему, "что положено жалованья, тем и живи", и судить никого не может. Только в том свою жизнь и упражняет одною охотою и у него от города четыре мили есть дворец, там всё и живет.
Однажды приехал он в город одно дело судить, то народ грязью закидал в карету и стекла все перебил, он назад и уехал. В наш же приезд был он в городе только три дня и то для наших путешественников, а после, откланявшись и просивши к себе в загородный дом, уехал. И мы жили в Неаполе полторы недели. И граф и графиня ездили к королю кушать в загородный дом и после стола показывал король всю свою охоту.
И оттуда приехавши, были в опере (Сан-Карло). И это, можно сказать, что такого театра мы еще нигде не видали: первый очень велик, о шести этажах и весь убран зеркалами и одних паникадил висячих хрустальных 24, что кронштейнов по стенам прибитых, и мы все думали, что несколько тысяч свеч горело; второе актеры изо всей Италии лучшие, самые Неапольские, а кастраты в Риме хороши, а против и в половину не стоят.
И после оперы вдруг доски положили на партеры и сделали с театром пол равен и стал маскарад: господа внизу танцуют, а мы вверху в ложах сидим и к нам на подносах официанты приносят фрукты, шоколад, оршад и лимонад. И маскарад продолжался до четырех часов, а наш граф и графиня выехавши из маскарада в 12 часов затем, что намерены были на другой день выехать из Неаполя поутру.
И тогда граф изволил заплатить за маскарад 6000 червонцев и за оперу, "это для чести своей", и они очень все были довольны и все подходили графа и графини руки целовать. Да еще за постой 4 дома трактирщикам и за починку всего экипажа заплачено 4000 червонцев за полторы недели, а свита наша вся считалась 89 человек, 30 повозок.
Итак, подвели экипаж наш и граф и графиня простились с королем и с королевою. Выехали мы из Неаполя в исходе января.
Окончание следует