Окончание "Записок о заграничном путешествии графа Северного 1781-1782 гг." (участники путешествия вели походные журналы и дневники, которые по большей части не сохранились).
Путешествие Его Императорского Высочества Павла Петровича из России в чужие края (автор неизвестен)
Итак, подвели экипаж наш и граф и графиня простились с королем (здесь Карл III) и с королевой (Мария-Амалия Саксонская). Выехали мы из Неаполя в исходе января и опять приехали в Рим и стали в том же трактире. Однако еще Папа Римский (Пий VI) из Вены не бывал. И жили здесь мы еще неделю.
И граф всякий день ездил в город "смотреть", а у св. Петра в кирке четыре раза был и с графиней и все любовались. Да и из нас, ни один человек, менее четырех раз не был, а то пять, шесть, семь и восемь. Ежели одному человеку, побывавши в Риме, приехавши рассказывать, то никто не может поверит, да и у меня много мозга не достает в голове, чтоб всех украшений описать; есть много таких вещей, которых я и назвать не знаю как.
По прошествии недели, выехали мы из Рима в феврале месяце и ехали шесть дней до города Флоренции. Тут брат родной Римского Императора королем (Леопольд II). И как скоро въехали мы в город, то встречены были королем и королевой (Мария-Луиза Испанская) и с сыном (здесь Франц II), за которого теперь сговорена родная сестрица Великой Княгини, меньшая принцесса Елизавета, а он наследник Римскому Императору (Иосиф II), родной его племянник.
Тут стали мы в одном большом доме, приготовленном от короля, очень хорошем, а кушанья все готовили свои повара, для всей свиты, пять человек. Король хотел, чтоб его были все слуги и повара, однако ж, граф наш отказал.
Город Флоренция, хотя и меньше Неаполя, а строением гораздо лучше. Королевский дворец очень хорош и сад. И тут чрезвычайно почитают короля, а не так, как в Неаполе; солдаты одеты порядочно. Оперы, комедии, балы, концерты и маскарады довольно было и мы жили тут у флорентийского короля две недели в гостях.
Но прошествии двух недель, простившись с королем и королевой выехали мы из Флоренции и король провожал нас две почты до города Болоньи, где болонские собаки родятся. Тут жили три дня для покупки собак болонских. Оттуда выехали и с королем простились и ехали мы две недели сухим путем, а два дня каналами на судах и приехали в реку, которая привела нас к самому городу Пизе, где граф и графини расположились страстную неделю говеть, и в доме, где изволили жить, в покоях поставили церковь, которую писали на полотне в Риме.
И на шестой неделе приехали мы в Пизу. Граф и графиня изволили ездить недалеко, только одна перемена от Пизы, в город Ливорно и там изволили две ночи ночевать, за тем, что оный город возле самого берега Средиземного моря и наш российский флот там стоит: семь линейных кораблей, и адмирал Сухотин (Яков Филиппович) командиром, а стоит для предосторожности турок, потому что от Царьграда только два дня езды водою.
Граф и графиня и вся свита ездили на все корабли и встречаемы были пушечной пальбой с кораблей и музыкой. И на первом корабле графиня увидела наши российские сухари матросские, взявши, привела своего графа и стала показывать ему и начала просить у матросов сухарей, то они принесли целый куль и графиня выбрала немного сама и положила пять червонцев на куль: а потом и все дамы и кавалеры червонцев двадцать наклали денег матросам.
После граф ездил по всем кораблям и нашел все в порядке и адмирала Сухотина благодарил и изволил пожаловать матросам сто червонцев и спрашивал у всех матросов, что, "не скучно ли им здесь жить и выучились ли по-итальянски говорить", то они ответствовали: "несколько знаем и очень весело". А адмирал тихонько доложил, что много в лазарете больных лежит.
Великий Князь сам изволил ходить в лазарет и спрашивать чем больны больше, то штаб-лекарь доложил графу, - "по большей частью дурной болезнью, ибо в здешнем городе столько честных женщин нет, сколько охотниц, и русских людей очень любят, почти отбоя нет". И граф очень смеялся, что русские у итальянок в моде, однако ж приказал штаб-лекарю, чтоб за ними хорошенько смотреть и как можно меньше с кораблей спускать.
И правда, что изо всей Италии ни одного города мы не наезжали, как в Ливорно, для женщин. Первое, что красавицы большие и к тому ж второе - охотницы. Как скоро вечер придет, то поди в одну улицу, в которой только они одни живут: увидав человека, тотчас с обеих сторон подбегут и под обе руки подхватят и тут любую выбирай; ежели ж кто не захочет идти к ним, то шляпу с головы снимут и побегут в дом свой и так принужден будешь идти.
Как же скоро взойдет, то хозяйка выйдет со свечой встречать и приведет в преизрядную комнату, где убрано очень хорошо, и не стыдно лучшему господину взойти посидеть. Постель прещегольская, занавес тафтяной. Хозяйка пойдет вон и приведёт мамзелей три или четыре и любую выбирай большую или маленькую. Всю правду сказать, мы сами были двое и нам привели двух, то мы думали, им не более будет как лет по двенадцати.
Тут же, как скоро выбрал, то хозяйка спросит "какого вина прикажете подать" и, поставив бутылку на стол уйдет вон, а ваша мамзель вынет из кармана книжку печатную, в которой на десять манеров напечатано и каким манером изволите; и у них, у каждой есть эти книжки. И не более стоит, как на наши деньги 34 копейки, - тридцать ей, а 4 копейки за бутылку вина заплатить.
Через два дня выехали мы из оного города с сожалением и много из нашей свиты радовались, что на такой "талант" попали и недолго жили, а другие сожалели, что черт принёс на такой город. Некоторые накупили вещей дешевых, а другие в штанах повезли "ливорнские вещи" и нам всем очень было смешно.
Приехали в Пизу, где намерены были говеть, то вся наша братия стала показывать кто, что дешево купил: чулки, перстни или платки. В оной Пизе вся наша свита на "страшной" (sic) неделе говела, хотя многим и не хотелось, однако граф приказал, чтоб все русские безо всяких оговорок говели и как скоро взойдет в церковь, то все, чтоб взошли и сам изволит смотреть на всех и ежели кого нет, то посылает привести.
Итак, в четверг изволил граф и графиня святых тайн причаститься и стали близко попа, а за ними дамы и кавалеры, а после них вся русская наша братия один за одним; и ежели со стороны посмотреть кому-нибудь, то иной краснеет, а другой бледнеет и граф и графиня только что улыбаются. И другой лучше бы "в Киев пешком сходил" легче, нежели в такой маленькой церкви с Государем вместе говеть.
Сверх всего оного все ели "страшную" неделю морскую рыбу, что присылал из любезного нам городка Ливорно адмирал Сухотин и такую чудную, что мы отроду не видали и не едали и раки престрашные, большие. Мяса же ни под каким видом ни клочка не было.
И на самое Светлое Воскресенье были, по приказу графа, приготовлены два блюда яиц больших и по прошествии всенощной, изволил с каждым человеком христосоваться, а графиня изволила жаловать руку. И ездили мы недалеко от города, полторы мили, смотреть минеральные воды, которые из гор ключом льют холодные и горячие. И нам сказывали, что здесь лечится наш генерал граф Алексей Григорьевич Орлов.
На другой день Светлого Воскресенья, в понедельник, выехали мы из оного города Пизы и опять приехали во Флоренцию и в том же дому стали жить и жили пять дней. По прошествии ж пяти дней поехали мы из Флоренции и четыре дня ехали в дороге и приехали к сардинскому королю в город Милан, тут также стали в большом самом доме.
Король хотя и просил графа к себе во дворец стать, однако ж наш граф не захотел. На другой день приезжал король и с королевой к нашим высоким путешественникам и долгое время изволил сидеть, а после на другой день просил к себе откушать, а в вечеру ездила вся наша свита в оперу (здесь оперный театр Ла Скала), которая очень хороша была. На третий день король просил к себе в загородный дом в маскарад.
Город Милан невелик, а строением очень хорош. Гостиный двор щегольской: товары шелковые все дешевы. Кирка большая есть, но еще не совсем отделана, однако ж, снаружи резная из белого камня, работа очень высокая и мы еще никогда не видали такой работы; несколько раз граф с графиней ездили смотреть. Дворец же очень хорош, хотя невелик. Народа премножество в городе и люди учтивы и лучше других городов одеты; солдаты также.
По прошествии недели выехали мы из города Милана и ехали 8 дней до большого города Турина. Старинный город и столица сардинского короля (Виктор-Амадей III). А король на дороге объехал нас, а в городе встретил с большой церемонией. У самого города выслан был экипаж королевский, прещегольской, однако ж граф не сел, а в своем въехали.
А по которой улице мы ехали, то весь народ, со всего города собрался смотреть русских, потому что они отроду не видали русских людей и им сказывали, что у нас все в бородах ходят и друг друга до смерти бьют и вое считали нас за диких, да и во многих мы городах слышали об этом. Однако ж как теперь проехал наш граф Европою, то во всех тех местах теперь уверится народ, что такие же мы люди, как и они и также одевались, как и у них.
И многие боялись к нам ездить в Россию; и сколько мы не проехали земель, нигде никакого человека не видели в бороде, в кафтане и в лаптях, да ежели и завести такого туда человека, то тотчас его убьют каменьями или застрелят из ружья.
Город Турин расположением плану чрезвычайно хорошо выстроен, домы и улицы. Королевский дом очень хорош и велик, только против Петербургского дворца огромностью ни в какой земле мы не видали. Оперный дом также хорош и велик. Сам собою город крепкий, вокруг его ров так как в Риге, широк и глубок с водою: стена городская очень высока и широка из белого камня. Солдат очень много и люди крупные, одеты порядочно и все молодые.
Французский король несколько раз приступал к оному городу, однако никак не мог взять.
Стали мы в большом трактире и король почти всякий день ездил к нашему графу, также и граф с графиней часто во дворце кушивали. Оперы, комедия, маскарады, балы, концерты многие были. В оном же городе шелковая материя, а особливо чулки всех земель дешевле. Фабрик чулочных премногое множество, также есть разных рук. Самые хорошие чулки червонец, за которые у нас заплатишь 4 рубля, а если 1 р. 20 к. и полтора рубля, а у нас в три рубля. И наши свита скупила чулок, по крайней мере, дюжин сто и все итальянцы очень дивились нашей покупке.
Народе же там говорит по-французски и по-итальянски, потому что самый пограничный город ко французской земле.
В оном городе жили мы полторы недели у сардинского короля, затем так долго, что между городом и Францией есть чрезвычайно высокая гора (Гранд-Касс (3855 м)), которая изо всей Италии выше всех гор, на ней никогда ни в какие жары летом снег не сходит и ежели погода сделается велика, то и переезжать никак нельзя: много людей замерзает и снегом заносит.
Оной горы директор подрядился за 400 рублей всю нашу свиту перевести на другую сторону.
По прошествии полутора недель погода стала благополучна и выехали мы из Турина города и ехали только один день. Подъехали к горе, то поднялась опять погода и мы принуждены были под горой стать в одном католическом монастыре и три дня жить, покуда весь экипаж разобрали, корпусы и колеса все сняли и на мулов клали, а иные канатами тащили и народа человек сто было, а мулов, по крайней мере, пятьсот. Под горой же лето и очень тепло, а на горе зима такая, хотя бы и у нас в России.
А покуда мы жили в монастыре, то для любопытства лазили на оную гору и с превеликим трудом, только до половины дошли, а больше сил наших не достало, и то если на низ взглянешь, то волосы на голове подымаются, как на свинье, вверх, и думаешь, что рукою можно достать небо. И облака всегда ниже горы ходят и много на горе остаются и директор обещал, ежели Бог перенесет через гору, то принести на тарелке облако.
И так, в два дня насилу весь наш экипаж перетащили через гору, а на третий день принесены были под всех господ портшезы, и каждый в свой сел, по одной персоне и по два человека понесли на руках и у каждого портшеза по шести человек было, а у графа и у графини человек по десяти, которые переменялись на горе. Под нас же подо всех подведены мулы, чтоб верхом ехать, и запрещено было, чтоб ни один человек друг друга не объезжал и не правил бы, а то с горы свалится вниз да и мул упадет, а те мулы ученые, они уже сами знают дорогу, как идти, а ты только сиди, зажмурившись, ежели кто боязлив.
Потом, севши на своих бегунов верхами и друг за дружкой поехали, и такая кишка нас протянулась - один конец на половине горы, а другой под горою. Еще, ежели взглянешь назад, то человек так кажется мал, как словно сейчас родился, а муле под ним кажется, как словно на блохе сидит верхом, и мы передовые очень этому смеялись: у нас гайдуки люди большие, а казались младенцами оба.
Въехали мы на самый верх горы и так все озябли, что ежели бы не было на горе трактира, то многие бы замерзли от холода и снег очень глубок был.
И так все мы обрадовались чрезвычайно: в оном трактире отогрелись и обедали тут все на директорский счет (у них так ведется). После обеда опять наша кавалерия села верхом и поехали по горе и ехали мы с полверсты пещерою и в оной был для нас огонь разложен, где мы отогревались. Опять выехали из оной пещеры, то захотелось Салтыкова-генерала камердинеру пешком идти и пошел стороной и вдруг провалился; тотчас итальянцы бросились и вытащили его и сказывали, что тут озеро большое и глубокое и нам всем удивительно стало, что на такой вышине и озеро, и притом большое и глубокое и рыбы очень много.
И как скоро мы стали переезжать гору, то подвезены были под нас маленькие санки и по одному человеку сели по салазкам, а бегунов оставили на горе. И все поехали, словно как масленица, шибко и друг друга перегоняли, потому что гора по сю сторону шире и не так крута. И мы к вечеру уже спустились с оной горы и приехали в деревню, где наш экипаж уже поставлен был на полосы и весь собран. Оная деревня французская, и так мы все простились с Италией и с горой.
Граф спрашивал, все ли живы переехали люди и никакого ли урона не было; только очень смеялись Салтыкова камердинеру, что в озере утонул было. Итак, граф, заплатив директору 4000 рублей, поблагодарил его, что всех здоровых перевез, и мы простились, - он поехал назад, а мы французской землей поехали.
Сперва там также горы были, только не такие, как в Италии и ехали мы одну неделю до первого французского города Лиона.
Город Лион очень хорош, среди города река широкая и берега по обе стороны из белого камня сделан, только вода глинистая, желтая. Сам собою город очень крепок и велик. Строение щегольское; народа много; женский пол красавицы большие и по большей части лучшие красавицы в лавках сидят, за тем, чтоб больше ходили люди покупать. И почти подо всяким домом лавка.
Товар всякий французский щегольской и самый модный, а особливо женские головные уборы и шляпки прекрасные. А сами собою женщины еще лучше, и так нам полюбились, что просили Бога, чтоб наш граф подолее пожил. И только три дня выжили и выехали из оного города с большим сожалением. И никогда нам счастья нет: как скоро хороший где "талант" наедим, то недолго живем. Ежели ж, где "таланта" нет, тут живем неделю или две, словно как нарочно граф для нас делает.
В дороге были мы пять дней, и приехали в город Бургонь, откуда бургонское (бургундское) вино идет во все государства. И в тамошнем месте десять копеек бутылка (а по-французски дис су), а пятнадцать копеек самое лучшее вино. И у каждого мужика погреба с винами свои. Правда и в Италии винограда много родится, а во Франции еще более, и столько хлеба нет, сколько винограда. И вино чрезвычайно дешево - четыре копейки бутылка ординарного, а ежели десять или пятнадцать копеек, то такая щегольская бутылка, что у нас в России заплатишь рубль.
Город Бургонь изрядно хорош - весь каменный и купечества много, а только промысел имеют одними винами. Тут жили мы два дня. Выехали из оного города и в дороге были две недели; много проезжали маленьких городков, где лошадей переменяли и есть много хороших местечек. Почтальоны лучше неапольских и лошади также востро бегут, только тем досадно, что почтальон у каждой корчмы останавливается вина пить, а принуждать его никак нельзя.
Доехали мы до города Парижа. Навстречу к нам выезжал посланник нашего двора князь Иван Сергеевич Барятинский и просил графа, чтоб в его доме стать и он приготовил три дома для всей свиты.
Париж, город велик, не меньше нашей Москвы, а народа больше гораздо. И сказывали нам, что ни одного человека не сыщешь в городе, которой бы все улицы знал и во всем городе не сыщешь ни на одну сажень пустого места, где б строения не было: дом подле дома. Улицы большие и длинные и мы много раз заблуживались и нас люди выводили.
Стояли мы в доме князя Барятинского на самом бульваре, где вокруг города сделан променад (то есть гульбище), в два ряда деревья посажены и со всего города народ сходится и гуляет, всякий день несколько тысяч. Тут найдешь хороших мамзелей, красавиц, и одеты так "женерозно", хотя б у нас фельдмаршальша так оделась щегольски.
В оном городе есть сад, в который все господа съезжаются, называется Тюильри, пребольших алеей правда нет, а роща щегольская и чистая, а в середине прешпектива длинная, где весь народ гуляет и веселится музыкой, комедиями. Трактиров премножество с разными напитками: с оршадом, с лимонадом, с кофе и с чаем с фруктами и с винами хорошими. И в тамошнем месте никакого зазора нет спросить чего угодно в трактире или в роще, то сейчас поставит перед тебя маленький столик с тем, чего просил.
И как скоро сел, то подойдёт к тебе и несколько мамзелей, хотя отроду вас не знают и окажут "эскузе монсье" (то есть извините государь мой), то ты должен выбрать и которая вам на глаза покажется, то посадить ее с собою и что никакого стыда там нет, - веселись с ней, тут возле тебя господа сидят, и они то же делают, что и ты… и для этого во всем, мы думаем, свете нет такого города, как Париж.
Король (Людовик XVI) же сам никогда не живет в Париже, a от города есть в четырех милях Версаль, как у нас от Петербурга - Царское Село. И в нем король всегда свое жительство имеет по той причине, что от короля положена со всего пошлина, только с одного салата нет, даже с каждого яйца копейку заплати, кто вез бы в город.
Ежели ж королю надобно выехать в город, то у него несколько тысяч пропадет, потому что когда Король едет, то за ним конвой конницы и несколько лиц придворного штата; тут то купечество того только и глядит, чтоб за королем с товаром пройти за тем, чтобы что кто не нес за королем, то не единого в воротах человека не осматривают и у него (короля) затем большая пошлина пропадает, и он положил только один раз в год выезжать, и то, посмотреть гвардию свою, которая на парадном месте экзерцицию всю делает.
Наш же граф и графиня на другой день изволили ездить в Версаль к королю и были приняты очень ласково. За французским же королем родная сестра Римского Императора супругой (Мария-Антуанетта). Наш граф то всех удивил - короля, королеву и всех предстоявших кавалеров и дам. Вывели маленького сына французского короля и Великий Князь изволил под обе руки подхватить его и приподнять к верху и изволил сказать: - Друг мой! Дед мой держал на руках Карлу XII, а мне Бог привел теперь вас держать, то поверьте, Король и Королева залились слезами и все предстоящие кавалеры и дамы, и этим столько тронул Великий Князь всех французов, что не знали какую честь приписать Российскому Наследнику и наконец, вышел из их ученый человек и стал похвальную речь говорить Великому Князю и после его обе наши высокие персоны изволили отблагодаривать.
Этого не могу написать, что на это Великий Князь изволил говорить недолго, только все удивились и руками начали флотировать. И так весь Париж полюбил Великого Князя, что желал бы хоть вечно остался бы у них жить.
Об нас же обо всех от короля приказано полицеймейстеру, который был к нам приставлен, чтоб нигде нас не обманывать, ни в трактирах, ни в питейных домах, чтоб лишнего с нас не брали.
И мы жили целый май месяц, даже и июня несколько захватили. А в таком почтении большом были, куда бы не пришли в оперу или в комедию, везде места хорошие давали, только скажи, что «рюсь». А особливо больше мамзели нас любили, или, лучше сказать, карманы наши, которые они очень надували без пощады. И многие уже и плакали, что не с чем было и выехать из Парижа и друг у друга занимали.
Автором настоящего дневника приведена в конце последнего следующая Опись, сколько с его Высочеством, было кавалеров, дам придворных и кавалерских служителей в чужих краях, а именно под номерами:
1 Их Императорских Высочеств (персон 2)
2 Николай Иванович Салтыков с супругой (Наталья Владимировна) (2)
3 Княжна Урусова (Варвара Сергеевна Васильева?) (1)
5 Князь Александр Борисович Куракин (1)
6 Князь Николай Борисович Юсупов (1)
7 Федор Федорович Вадковский (1)
8 Г. Бенкендорф (Христофор Иванович) с супругой (баронесса Анна Юлианна Шеллинг фон Канштадт) (2)
9 Г. доктор Крузе (Карл Федорович) (1)
10 Сергей Иванович Плещеев (1)
11 Bacилий Иванович Марков шталмейстер (1)
12 Лекарь Розберг (1)
13 Камер-юнгферок Ее Высочества (Н. С. Борщова и Е. И. Нелидова) (2)
14 Камердинеров Ее и Его Высочеств (3)
15 Кофешенк (1)
16 Священник (Андрей Афанасьевич Самборский) (1)
17 Певчих (3)
18 Для курьерской должности офицеров (3)
Нижнего чина:
19 Его Высочества метр д'отель (1)
20 Мункохов (4)
21 Гайдуков (2)
22 Лакеев (4)
23 Помощников гардеробских (2)
24 Истопников (4)
25 Кучеров (2)
20 Кузнец (1)
Господских служителей:
27 У Салтыкова (9)
28 У князи Куракина(4)
29 У князя Юсупова (2)
30 У Вадковскаго (2)
31 У фрейлин по девушке и по парикмахеру (4)
32 У камер-юнгферок девушек (2)
33 У Бенкендорфа (3)
34 У Плещеева (2)
35 У Крузе (2)
36 У лекаря (1)
37 У священника (1)
38 У Маркова (1)
39 Курьеров вольных было, которые подле стекла ехали по переменкам (4)
40 Переводчиков для языков (Франц Герман Лафермьер и Фёдор Иванович фон Клингер) (2)
Итого, не включая Их Высочеств - 89 персон. Все оные были на жаловании Его Высочества.
Экипажа всего было: карет и колясок - 30.