Местные помнят, что в этом особняке в Советское время располагался один из корпусов детского пионерлагеря Краснознаменного Прикарпатского военного округа. А еще раньше, то есть “при Польше”, жил архитектор Хенрик Заремба с семьей. И именно здесь Маргерита Горгон убила его дочь Эльжбету. Или Лусию, как ее называли домашние.
Во всяком случае, вся Вторая Речь Посполита была уверена в том, что сие жуткое злодеяние совершила именно Рита Горгонова. Так посчитал и суд. Трижды. Это потом появились сомнения. Она или не она? А может, брат убил? Или одноклассник? А может, это дворник был? Точнее, садовник. Кому же еще, как не ему? Дело известное. Писали.
Можно сказать, что коттедж утопает в зелени. И это не станет ошибкою. Да. Утопает. Как, собственно, и все Бжуховице. А как иначе. Тихий пригород, предназначенный для зажиточных и знаменитых, не может быть иным. Таковы представления человека о непременных условиях благополучной жизни.
Это раньше здесь гремели исторические события. В сих местах Хмельницкий совместно с нукерами Тугай бея пленил будущего гетмана Ивана Брюховецкого. А в 1931 году в Брюховичах, как поселок называют украинцы, лишь тишина шумела верхушками деревьев. Уютные дома излучали спокойствие, успех и достаток, переходящий в богатство.
Но в тот день, точнее ночь, здесь все утопало в снегу. Канун Нового года, точнее утро 31 декабря, замерло в ожидании праздника. Роскошный пригород Львова -“самого красивого города Польши”, как говорили тогда, и как говорят вновь, готовился к торжествам. Подарки заготовлены, елки украшены.
Четырнадцатилетний Стась засыпал в приподнятом настроении. Все поужинали русскими пельменями, да в хорошем настроении разошлись по многочисленным комнатам и спальням. А проснулся он уже в тревоге. Около 4-х часов его разбудил лай и визг Люкса. Мальчик нехотя вылез из-под одеяла и вышел в холл. В конце которого возле почивальни своей сестры он мельком увидел кого-то в мохнатой шубе. Он прятался или она пряталась за хоинкой. Так в Польше называют елку.
Пара секунд. Он зажмурился. А когда вновь присмотрелся, то фигура исчезла. Стась медленно пошел к комнате Люсии. Постучал два или три раза, но ответа не услышал. И в волнении вошел. Сестра лежала в темноте под одеялом. Может спит? Он подошел ближе и попытался разбудить спящую. Но она не просыпалась. Когда он стал трясти ее за плечо, то испачкался в чем-то темном и липком.
Хенрик Заремба как и весь дом проснулся от крика сына. Когда все прибежали и включили электрический свет, то увидели, что Эльжбета лежала в крови. Кто-то разбил ей голову. Одеяло было задрано, как и ее ночная рубашка. Странное дело. Возле кровати все увидели кучку испражнений. Вероятно, человеческих.
Кто-то кричал. Кто-то плакал. Но все обратили внимание, что лишь один человек одет не только в ночную рубашку и прикроватные тапочки. Маргерита, служившая гувернанткой в доме, была в небрежно застегнутом платье. На руках ее едва видны следы крови.
Прибывшая полиция довольно скоро сделала выводы. Осмотром было установлено, что семнадцатилетняя Эльжбета убита. Неизвестный нанес ей множественные повреждения головы предметом с ударно-раздробляющей поверхностью. Затем совершил сексуальное насилие. Зачем злодей оставил возле кровати человеческие фекалии, так и осталось тайной. Дверь, ведущая в сад, оказалась притворенной, но не запертой. Таковой же была и та, что вела в комнату из коридора. Иначе Стась не попал бы в спальню.
Поздним утром при осмотре заснеженного бассейна, расположенного в саду, обнаружили и изъяли джаган — местная разновидность кирки. На ручке и ударной поверхности которого видны следы крови. К чаше водоема из комнаты Эльжбеты вели следы.
Далее цепочка небольших по размеру отпечатков ног в снегу вела к двери из сада в спальню горничной Маргериты. Одно из панорамных окошек веранды разбито, и сделали это снаружи. К этому выводу пришли на основе того, что осколки стекла лежали внутри комнаты Горгоновой.
Она никак не поясняла случившееся. Что не могло не вызвать подозрений. Тем более, что на ее руках обнаружили свежие порезы. При осмотре спальни Риты, как называли ее дома, обнаружили спальную рубашку и шубу, на которых имелись следы бурого цвета.
Позднее исследование показало, что следы крови, оставленные на одежде Горгоновой, принадлежали к группе А. Той же, что и у потерпевшей Люсии. У самой горничной группа 0.
Четырнадцатилетний Стась сначала давал довольно невнятные показания о том, кто стоял в холле возле елки. Однако позже четко заявил, что это была женщина в шубе. По росту и комплекции он опознал Горгонову.
Эмилия Маргерита в девичестве Илич родилась 7 марта 1901 года в городке Книне, что в области Далмация. Сегодня это Хорватия, а тогда — Австро-Венгрия. В те годы местное население еще было смешанным. То есть совместно жили и сербы, и хорваты. И жили, в общем, не то, чтобы тужили. Национальное самосознание и вековые обиды придут потом.
Рита, вероятнее всего, была хорваткой. Об этом говорит католическое вероисповедание в ее семье. Девочке дали двойное имя. Традиция явно не православная. Это сейчас называют как захотелось. Родитель помпезно ходит в Православный храм, а свою дочь не менее помпезно нарекает по традиции другой конфессии. Другое дело — те времена. Тогда с этим было строго.
Более того, ее выдали замуж за католика. Это произошло, когда Маргерите исполнилось пятнадцать. Дело в том, что отец Риты, врач по специальности, умер довольно рано. А когда мать вышла замуж повторно, то отношения с падчерицей у отчима не сложились. Или, наоборот, сложились слишком. В общем, из дома ее спровадили.
Это был довольно странный брак. Эрвин Горгон служил не больше, не меньше полковником Австро-Венгерской армии. Что их могло связывать? Сказать сложно. Вероятнее всего, что-то, что предусмотренно современным нам уголовным кодексом. Вот, возможно, во избежание чего-то подобного он и женился тогда.
Вскоре империя распалась. Армии, в которой был ему и стол, и дом, не стало. И он поехал на историческую Родину. Во Львов. Вероятно, служить Польше он не желал. Или того не хотела Возрожденная Отчизна. А другой армии в тех местах не было. Зато представилась возможность, столь милая многим восточным европейцам, уехать в Америку. Что он и сделал в 1921 году.
Поехал налегке. Без жены. Судя по тому, что Маргерите пришлось искать работу, Эрвин оставил молодой супруге только фамилию. Да и ее она тоже сменила. Правда, слегка. На славянский манер. Она стала Горгоновой. Что вряд ли изменило ее темную коннотацию. Было что-то в характере Риты, что роднило ее с мифической героиней.
Судя по материалам дела, оглашенным обвинением в суде 1932 года, она успела поработать гувернанткой в нескольких богатых домах Львова. И всюду повторялась одна и та же поведенческая модель. Рита искала обеспеченного мужа. И искала, разумеется, не в среде обслуги. Ее интересовали паны. Наличие или отсутствие у них жены волновало мадам Горгонову мало.
Дом Хенрика Зармебы стал для Риты заветной мечтой. Здесь совпало все. Расклад такой: хозяин богат. Он один из самых известных на тот момент, во всяком случае, архитекторов Львова. Третьего по значимости города недавно возрожденной Польши.
Тамошние старожилы утверждают, что домов, возведенных по его проектам, в городе немало. И по сей день они одни из самых дорогих. Основанная им архитектурно-строительная фирма процветала. Стили модерн и функционализм были его коньком. То есть деньги и уважение при Хенрике были.
Жена Хенрика — еще одна выигрышная карта в раскладе. Эльжбета родила в 1914 году дочь. Тоже Эльжбету, прозванную дома Люсией, и через три года сына Стася. А еще через два скорбно заболела рассудком. Много лет она находилась в психоневрологической больнице на Кульпарковской, что во Львове. В конечном итоге в 1927 году санитары не усмотрели, и она вышла из окна в свой последний путь. Что принесло наконец-то облегчение несчастной. И некую определенность ее близким.
Ну и пошли козыри, что были на руках у Риты: Хенрик родился в 1883-м. На момент знакомства в 1924 году ему за сорок. А Маргерите 23 года. Она молода и хороша собой. Он еще в силе, но печаль и горе уже подернули его виски сединой. Она опытна и цинична. Он несколько наивен и нуждается в “женщине рядом”.
Она без крыши над головой. А у него как раз дом в одиннадцать комнат, и все с каминами, да дети в нем. Дополнительно. А это требует заботливого глаза хозяйки и рук, чтоб все прибрать и управлять. Комбинация выигрышная. Как ни сдавай.
Второго шанса Рита Горгонова не ждала. Архитектор пал довольно скоро. Еще больная жена не почила на брусчатке львовской мостовой, как он стал добычей гувернантки. Она и раньше не особо утруждала себя физическим трудом. А теперь вела жизнь хозяйки двухэтажного особняка в стиле модерн.
Для достижения заветного брака она зашла функционально. С больших козырей. В 1928 году Рита родила дочь. Хенрик признал ее. Сам дал имя Романа или Ромуся. Души не чаял в девочке все годы. До последних своих дней в 1954 году. В общем, отношения складывались. Но архитектор не спешил вести Маргериту под венец. Всему виной его старшая дочь. Люсия ни в какую не терпела сожительницу отца.
Все годы, что Горгонова оставалась в Брюховичах, Эльжбета вела непримиримую борьбу. Сначала за мать. Потом в память о ней. А потом, просто потому что… В общем, две женщины закусились. И одна из них — на смерть. Жизнь архитектора напоминала ад еще при этой жизни. Хотя это были цветочки. Настоящее чистилище его ожидало потом.
Череда ссор, инспирированных Люсией, привели к решению Хенрика расстаться с Горгоновой. Дочь доказала, что Рита изменила ему. Они договорились встреть Новый год и после праздника разъехаться. Он с дочерью Эльжбетой и сыном Стасем уезжает в Варшаву. А Маргерита, к тому моменту снова беременная, остается с Романой в Брюховичах. А тут ночные крики.
Следователи польской полиции совершили ряд ошибок. Например, они нигде не изымали следы пальцев рук. Кроме того, так и не зафиксировали следы в снегу, ведущие от двери из спальни Люсии в сад до бассейна, а затем в комнату Маргериты. Этот факт остался лишь в воспоминаниях свидетелей и участников процесса.
Но эксперты довольно быстро и точно установили, что изнасилование потерпевшей было инсценировано. Убитая осталась девственна. Практика раскрытия насильственных преступлений против личности упрямо утверждает, что подобные фокусы выкидывают, как правило, или малолетки, или женщины.
Все указывало на Маргериту Горгонову. Следствие считало, что она из мести и в надежде вернуть под свой контроль Хенрика Зарембу убила Эльжбету. Джаган заготовила заранее. Проникла в комнату потерпевшей через дверь из коридора внутри дома. Инсценировала изнасилование. Вероятно, планировала направить следствие по пути подозрения мужчины.
Однако в некоторой степени ей помешал любимец всего дома пес Люкс. Он залаял на Маргериту, когда та находилась в комнате Люсии. Путь обратно ей закрыл проснувшийся Стась. Тогда она была вынуждена покинуть место совершения преступления через дверь веранды, ведущей в сад. Там Рита выбросила кирку в бассейн и побежала в свою спальню.
Дверь на веранду была заперта изнутри. Тогда Маргерита разбила самое маленькое из панорамных окон и отперла засов. При этом порезалась. Уже в комнате Горгонова обнаружила, что ночная рубашка и шуба, в которой она была при совершении убийства, оказались испачканы кровью Люсии. Надев платье, ей пришлось быстро выскочить на крики, доносившиеся из коридоров дома.
Тяжесть совершенного преступления и возможность скрыться сами по себе более чем веские доводы в выборе меры пресечения в виде ареста. Но в деле Горгоновой был еще один. Не менее важный. Жители не только Брюховичей, но Львова пылали желанием расправиться с Маргеритой Горгон. Каждый конвой арестованной превращался в специальную операцию. Ее приходилось защищать довольно значительными силами.
Хенрик Заремба сначала не поверил в виновность бывшей возлюбленной. Он так защищал ее, что следствие арестовало и его. Но через два дня освободили. Он нанял лучших адвокатов Польши. Знаменитый львовский защитник Мауриций Аксер да Юзеф Возняковский из Кракова. Этого было уже достаточно. Но в деле участвовал еще и звезда Варшавской адвокатуры Мечислав Эттингер.
Защита строилась на нескольких линиях. Во-первых, адвокаты использовали ошибки следствия. Отсутствие следов пальцев рук. Отсутствие фотоснимков и упоминания в протоколе следов ног на снежном покрове в саду. Не был изъят платок Горгоновой со следами крови.
Во-вторых, защитники напирали на то, что Люсия была девушкой кокетливой. А потому у нее мог возникнуть конфликт с неким мужчиной. Например, с одноклассником. Или с кем-то из домашней прислуги. Ведь кто-то наложил кучу фекалий. А человек образованный на это пойти не мог. Довод? Довод.
В-третьих, политика. А куда без нее? Маргерита Горгон приезжая. Она не полячка. Отчего не разыграть карту “Дела Дрефуса”? Да тут еще и репортеры левого уклона. Ну и венцом всему или вишенкой на процессуально-хайповом торте стала деятельность феминисток. Журналистки Пшебышевская и Керн постарались. Сомнения, которые они кинули в народ, дошли до наших дней.
Тем не менее суд первой и второй инстанций признал Эмилию Маргериту Горгонову виновной в убийстве Эльжбеты Зарембы. И дважды приговаривал осужденную к высшей мере наказания. Но повешение отменил Верховный суд Речи Посполитой. Там обратили внимание на многочисленные нарушения, допущенные предварительным расследованием.
Приговор отменили. Дело направили на новое рассмотрение. 20 сентября 1932 года Маргерита родила в Краковской тюрьме девочку. Которую назвала Эва. Со слов самой матери, по первым буквам фамилий адвокатов. А 29 апреля 1933 года Окружной суд Кракова приговорил ее к восьми годам заключения. Однако 3 сентября 1939 года в связи с вторжением войск III Рейха в Польшу была объявлена амнистия. По которой Горгонова освобождена от дальнейшего отбывания наказания.
Судьба всех участников событий сложилась довольно печально. Мауриций Аксер погиб в 1942 году в лагере Белжец. В следующем году умер в газовой камере Освенцима Йзеф Возняковский. Мечислав Эттигингер чудом остался жив в Варшавском гетто. Ему повело и далее. Он выжил в Холокосте и умер почтенным стариком в Израиле.
Стась Заремба в 1940 году погиб в горах. Он не воевал против оккупантов. Нет. Он погиб, катаясь на лыжах. Хенрик не смог пережить очередной потери. Он умер не тогда. Это случилось в 1954 году в Варшаве. Но от жизни устал. Фирму пришлось закрыть. Это сделали не немцы. Они были не против хорошей работы талантливого архитектора. Это сделала апатия.
Романа жила с отцом. Вышла замуж. Родила троих детей. И всю жизнь считала мать исчадьем ада. Ее сестра Эва провела детство и юность в детских домах. Да еще и в условиях оккупации. Отец не признал ее своей дочерью. Потом она много и тяжело трудилась. Мать считала невиновной, но связи с ней не поддерживала.
После войны в польской прессе вдруг опубликовали статью, в которой говорилось, что садовник Зарембы в Брюховичах Йозеф Каминский на смертном одре признался в убийстве Люсии. С которой якобы имел связь, и в ссоре проломил ей голову. Однако через несколько дней, живой и здоровый, он опроверг данную информацию. И очень просил больше имени его не упоминать. Во всяком случае, в связи с этим делом.
После освобождения в 1939 году Маргерита Горгонова попыталась установить связь с дочерьми, но ее Ромуся не захотела, а с Эвой не сложилось. Тяжелая жизнь не способствовала покладистому характеру девушки. В убийстве она мать оправдала, а в отнятом детстве — нет.
Где бы Рита не жила, всюду ее преследовали ненависть и сомнительная слава убийцы. В приюте в Мокотове ее били соседки и отбирали суп. Во Вроцлаве нигде не брали на работу. А в Ополе, когда она попыталась открыть вещевой киоск, забрасывали камнями и снова били.
Говорят, что в 1943 году она уехала в Хорватию. А оттуда - в Америку. Так это или нет? Неизвестно. Но факт остается фактом, что в дом архитектора Зарембы, что в Брюховичах, вновь вернулся детский смех. Там жили советские пионеры. И о трагедии, что случилась в особняке, они всего лишь рассказывали страшилки. Так, для развлечения.
