21 июня на Основной сцене МХТ имени А.П. Чехова идет спектакль «Чайка» по пьесе А.П. Чехова в постановке Оскараса Коршуноваса. В ролях: Александра Ребенок, Станислав Любшин, Игорь Верник, Кузьма Котрелев, Софья Евстигнеева, Евгения Добровольская, Александр Семчев, Елизавета Ермакова, Игорь Золотовицкий, Павел Ворожцов.
А знаете ли вы, как возник замысел этой знаменитой пьесы, ставшей символом обновления русского театра? И что Антон Павлович Чехов включил в нее отголоски истории, которая в свое время всколыхнула художественную богему обеих столиц? Истории, в которой были любовные треугольники, разрывы, попытка самоубийства. И произошло это с хорошо знакомыми Чехову людьми.
... Озеро называлось Островно. Исаак Левитан увидел его впервые в 1892 году, когда путешествовал по Тверской губернии со своей подругой Софьей Кувшинниковой. Это был давний и прочный союз: уже восемь лет художник, находящийся в зените славы, состоял с Софьей Петровной в романтических отношениях. Влюбленных не смущала ни разница в возрасте (когда они познакомились, Левитану было 26, а Кувшинниковой – 39), ни то, что дама была замужем. Муж Софьи Петровны, полицейский врач, очень любил жену и всячески потворствовал ее увлечениям. А увлечений было немало: Кувшинникова серьезно занималась живописью, вдохновенно музицировала, хорошо разбиралась в драматическом искусстве.
Представьте себе эффектность этой пары. Софья Петровна – элегантная женщина, магнетически притягательная, с острым умом, одновременно властная, смелая (любила охоту, носила мужской костюм) и при этом уточненная. «Некрасивая, с лицом настоящей мулатки, с вьющимися – только не такими жесткими, как у негров, – черными волосами и живыми темными глазами, с великолепной фигурой, она была известна всей Москве», – вспоминала о ней переводчица и драматург Татьяна Щепкина-Куперник. И та же Щепкина-Куперник о Левитане: «Очень интересное матово-бледное лицо, совершенно с веласкесовского портрета, слегка вьющиеся темные волосы, высокий лоб, "бархатные глаза", остроконечная бородка: семитический тип в его наиболее благородном выражении – арабско-испанском… В своих бархатных рабочих куртках с открытым воротом он был очень красив и знал это».
Левитан был влюбчив и ветрен, но Софья Петровна приворожила его крепко. Не в последнюю очередь своим главным талантом – Кувшинникова была, что называется, «хозяйкой салона». В их с мужем квартире, расположенной, как сказали бы сегодня, в неблагополучном районе Москвы – на Хитровке, собирался цвет художественной интеллигенции. Тут можно было встретить актрису Марию Ермолову и ее коллег по Малому театру Александра Ленского и Александра Сумбатова-Южина, художника-передвижника Алексея Степанова, Антона Чехова и его младшего брата Михаила. Именно Чеховы, по легенде, некогда и привели в дом Кувшинниковых Левитана.
Софья Петровна обожала «интересных людей» – но и этим людям было интересно с нею. Впрочем, не всем: Антон Павлович Чехов иронизировал над Кувшинниковой и в 1891 году вывел ее под видом главной героини в рассказе «Попрыгунья», изобразив всю эту странную троицу: муж, жена и любовник. Рассказ послужил причиной серьезной ссоры Чехова и Левитана – помирились они лишь через несколько лет.
А Исаак Ильич был действительно влюблен в Кувшинникову. Давал ей уроки, ездил вместе с ней и художником Степановым на этюды. В 1892–1893 годах Левитан и Кувшинникова жили в Тверской губернии в имении помещиков Ушаковых Островно. Усадьба стояла на берегу одноименного озера: не очень большого, но удивительно красивого, с островами, покосившейся деревянной церковью и погостом на берегу. Тогда же, путешествуя верхом по окрестностям, Левитан впервые увидел и другое озеро – Удомля. Оно было огромным: семь километров в длину и три в ширину. Потрясенный красотой Удомли, Левитан стал ездить туда на этюды. Оба эти озера легли в основу картины «Над вечным покоем».
«Над вечным покоем» Левитан писал в 1893-94 гг. Работал вдохновенно, Софья Петровна играла ему Бетховена – чаще всего «Лунную сонату» и «Героическую симфонию». Но именно в том году случились события, которые взорвали идиллию их союза.
Летом у Ушаковых появились новые соседи. То есть для этих мест они были вовсе не новички – владели имением Горки (дом с мезонином, цветник, березовая роща, купальня) вот уже лет двадцать. Очень достойная семья: петербургский чиновник Турчанинов, его жена Анна Николаевна и три дочки – 20, 18 и 16 лет. Сосед Зворыкин называл девочек «цыпочками»: «У цыпочки и походка особенная. По одному стуку каблучков слышно, что идет очаровательница». Татьяну Щепкину-Куперник этот остроумец тоже наверняка считал «цыпочкой», ведь и ей было 20, и она была очаровательницей, и гостила тогда в Островно, участвуя во всех романтических событиях и все запоминая. «Мать была лет Софьи Петровны, но очень songni, с подкрашенными губами (С.П. краску презирала), в изящных корректных туалетах, с выдержкой и грацией петербургской кокетки... И вот завязалась борьба», – так писала Щепкина-Куперник про Анну Николаевну Турчанинову.
Анна Николаевна, может, и не была хозяйкой салона, но тоже знала, как оказаться в центре внимания. Подружившись с соседями, позвала их на свои именины: гости на праздник съехались со всей округи и без устали восхищались устроенным на озере фейерверком и обаянием виновницы торжества.
Левитан увлекался Анной Николаевной все больше. Софья Петровна была в ярости, видимо, чувствовала, что дело серьезное, что тут уже не получится, как это было раньше, закрыть глаза на ветреность своего возлюбленного. Исаак Ильич то и дело отлучался – с собакой на охоту, на этюды, а может, и к соседям… В конце концов Софья Петровна не выдержала и, понимая, что эту схватку она проиграла, уехала в Москву. А Левитан поселился в Горках. Художника там холили и лелеяли: специально для него выстроили двухэтажный дом-мастерскую (шутливо названную «синагогой»), в его распоряжении была библиотека с редкими книгами. Левитан приезжал в Горки и в 1894, и в 1895 году. По количеству картин, созданных им в имении, понятно, что работалось ему у Турчаниновых хорошо.
Но это творчество. В личной жизни все обстояло куда драматичнее. Было бы большой ошибкой думать, что, разорвав отношения с Кувшинниковой, Левитан счастливо окунулся в новую любовь. Никакого счастья не было. Во-первых, Левитан вообще был нервным, депрессивным человеком – приступы черной меланхолии преследовали его всю жизнь. Были ли виной тому нищие, полные лишений детство и юность, ранняя потеря матери или душевная болезнь, но попытки покончить с собой Левитан предпринимал не раз. Возможно, он потому и погрузился полностью в изображение природы, что созерцание ее приводило его душу в порядок, способствовало некоторому успокоению, излечивало от тоски. Во-вторых, в Горках в художника влюбилась не только мать семейства, но и старшая дочь Турчаниновых Варвара. Влюбилась не на шутку, предлагала бежать вместе, и Левитан тоже поддался чувству. Снова возник любовный треугольник, на этот раз куда более драматичный. Казалось, что выхода из него нет.
В 1894 году Левитан писал Щепкиной-Куперник: «Рад я был Вашему письму очень, но тем не менее мои личные передряги, которые я переживаю теперь, вышибли меня из колеи и отодвинули все остальное на задний план. Обо всем этом когда-нибудь в Москве поговорим. Живется тревожно...» Год спустя 21 июня Левитан стрелялся. Рана оказалась не опасна, однако месяц с забинтованной головой он проходил. Варвару отослали с глаз долой к родственникам; Анна Николаевна так переживала, что даже написала Чехову, с которым не была знакома: «От вашего приезда зависит жизнь человека. Вы, один Вы можете спасти его и вывести из полного равнодушия к жизни, а временами бешеного решения покончить с собою».
Писал Чехову и Левитан:
«Дорогой Антон Павлович! Ради Бога, если только возможно, приезжай ко мне хоть на несколько дней. Мне ужасно тяжело, как никогда. Приехал бы сам к тебе, но совершенно нет сил. Не откажи мне в этом. К твоим услугам будет большая комната в доме, где я один живу, в лесу, на берегу озера. Все удобства: прекрасная рыбная ловля, лодка...»
Чехов откликнулся, приехал, пробыл в Горках несколько дней, но к трагическим эскападам Левитана отнесся с некоторой иронией. В поступке друга он видел театральность: не совсем убиться, а немного, понарошку, чтобы женщин попугать. Чтобы все они еще больше любили и жалели. Да и вообще, считал Чехов, художнику не разбрасываться, а ограничивать себя надо.
Его письмо Суворину, написанное в том же 1895-м, но еще до летних событий, звучит убийственно:
«Был я у Левитана в мастерской. Это лучший русский пейзажист, но, представьте, уже нет молодости. Пишет уже не молодо, а бравурно. Я думаю, что его истаскали бабы. Эти милые создания дают любовь, а берут у мужчины немного: только молодость. Пейзаж невозможно писать без пафоса, без восторга, а восторг невозможен, когда человек обожрался. Если бы я был художником-пейзажистом, то вел бы жизнь почти аскетическую».
Отношения Анны Николаевны Турчаниновой и Левитана продолжались до его смерти в 1900 году. Умер он в 39 лет, от аневризмы сердца. От того «озерного» периода его жизни осталось множество работ, прекрасных, что бы там ни говорил Чехов. Не только величественное «Над вечным покоем», но и вошедшие во все хрестоматии «Март», и «Осень. Усадьба», и работы с изображением цветов (цветы Левитан писал только в один период жизни – в Горках), и множество пастелей, этюдов.
А Чехов, вернувшись из Горок, стал активно воплощать в жизнь замысел новой пьесы. Озеро Островно превратилось в то самое «колдовское озеро», на берегу которого стоит имение Сорина, там все влюблены и все несчастны. Метания Тригорина между Аркадиной и Ниной напоминают о треугольнике Левитан – Анна Турчанинова – Варвара Турчанинова. А первая попытка самоубийства Треплева и то, как он ходил в пьесе с перевязанной головой, – о несостоявшемся самоубийстве Левитана и, быть может, его тоске по матери.
И мотив чайки тоже связан с Левитаном. В апреле 1892 года в письме Суворину из Мелихово Чехов рассказывает о сцене на охоте, когда художник, гостивший в имении Антона Павловича, подстрелил вальдшнепа. Друзья подняли раненую птицу, которая смотрела на них как будто с удивлением, но никто не был в силах добить вальдшнепа. Нервный Левитан почти плакал и умолял Чехова взять это на себя. «Пришлось послушаться Левитана и убить его, – описывал эту сцену Антон Павлович. – Одним красивым, влюбленным созданием стало меньше, а два дурака вернулись домой и сели ужинать».