Пётр Яковлевич Чаадаев по праву может быть назван одним из первых российских философов. Самым известным его произведением являются «Философические письма». Впрочем, при жизни философа было опубликовано в 1836 году только первое письмо. Оно произвело в русской общественной мысли XIX века эффект разорвавшейся бомбы. Его автор государственным указом официально был объявлен сумасшедшим. Журнал «Телескоп», в котором появилась публикация, был закрыт, а его издатель отправлен в ссылку.
Что же так могло потрясти российскую общественность и правящую элиту во главе с самим императором Николаем I? Письмо содержало не критику отдельных русских обычаев или недостатков государственной системы. Подобным Россию удивить было трудно. Чаадаев выводил глобальное обобщение. Он утверждал, что русский народ абсолютно бесплоден в плане духовного развития человечества, он ничего не способен дать миру, его судьба быть горьким уроком для всех остальных цивилизованных народов.
Смысл всей человеческой истории Чаадаев видел в том, чтобы установить на земле идеальное общественное устройство. При этом философ полагал, что нельзя говорить о существовании множества различных цивилизаций. Он считал, что существует всего лишь одна цивилизация, европейская. Все остальные являются всего лишь отступлениями от правильного пути развития. Успехи европейских стран в науке и их политическое доминирование Чаадаев объяснял познанием «истины» в самом глобальном смысле этого слова.
Западным народам удалось создать Европу, в которой руководящими началами оказались идеи долга, справедливости, порядка и права. При этом Чаадаев крайне критически оценивал ту роль, которую играет в мировой истории Россия. Он полагал, что её история может быть названа
«мрачным и тусклым существованием».
Характерной чертой России Чаадаев считал отсутствие внутреннего развития, что никак не могло быть компенсировано успехами во внешней политике и расширением российских границ. Россия не может быть отнесена ни к Востоку, ни к Западу. Несмотря на свой определённый внешний лоск, она только начинает свой путь к цивилизационному развитию. При этом Чаадаев считал себя патриотом. Он полагал, что настоящий патриотизм заключается как раз не в восхвалении своей страны, вопреки истине, а в том, чтобы способствовать её движению по единственно верному пути развития. Даже если для этого нужно изначально признать её отставание от остального мира.
Народы Чаадаев рассматривает как отдельные личности. При этом он полагал, что все европейские нации имеют нечто общее в своём развитии. При этом каждый человек имеет возможность пользоваться достижениями европейской цивилизации, буквально впитывая её основные черты.
Мне кажется неправомерной сама постановка Чаадаевым вопроса, при которой Россия, вполне конкретное государство, сравнивается с неким обобщённым Западом. Сравнивать можно подобное с подобным. Посмотрев на Испанию, Францию, Германию можно было бы сказать, в чём конкретно Россия от них отстаёт, в чём идёт наравне, а в чём может быть и опережает. Сравнение по принципу, одна страна против всего мира, разумеется, будет не в пользу отдельной страны. Но это будет справедливым не только для России.
В письме Чаадаева хорошо заметны проявления двойных стандартов. Он с восторгом характеризует ранний период в истории западноевропейских народов, говоря, что именно в эту эпоху складывается народный дух. При этом ранний период русской истории заслуживает у него всего лишь одного слова - варварство. Чем варварство славянских племён так уж сильно отличалось в худшую сторону от варварства франков, готов, англов и саксов, Чаадаев не объясняет.
Чаадаев говорит о том, что российская история во многом была определена иноземным завоеванием, под которым он понимает установление ордынского ига. Конечно, в установлении ордынского владычества вряд ли можно усмотреть нечто положительное. Однако вряд ли можно считать этот фактор чем-то уникальным, раз и навсегда препятствующим приобщению России к цивилизации. Достаточно привести пример той же самой Испании. В своё время она практически полностью была захвачена арабами, потребовался долгий период Реконкисты, которая завершилась как раз к тому времени, когда Русь избавилась от ига.
Чаадаев полагает, что сама российская власть унаследовала дух иноземного владычества. Однако и здесь мы не увидим никакой конкретики. В российской истории периода становления единого государства было немало жестокостей, однако этого не избежала, наверное, ни одна европейская страна.
Чаадаев готов без критической оценки принимать на веру удобные ему взгляды. Так он характеризует как мудрецов даже американских индейцев, которых ни разу в жизни не видел. При этом он оказывается абсолютно слеп к ярким и самобытным проявлениям российской культуры. Для него не существует ни Рублёва, ни Фёдора Коня, ни Ломоносова. Реальные люди и достижения застилаются миражами.
Чаадаев упрекает русский народ в том, что он не имеет исторической памяти. Философ утверждал:
«Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы как бы чужие для себя самих».
Однако нужно отметить, что внимание к своей истории, осознание национального единства становится характерной чертой европейских государств не ранее XVIII-XIX веков. Вряд ли можно говорить в данном случае о какой-либо безнадёжной отсталости России. Тем более что как раз при жизни Чаадаева происходили существенные изменения в этой области в российской культуре. Достаточно вспомнить хотя бы Карамзина с его «Историей государства Российского». Конечно, можно сказать, что далеко не все жители России той эпохи читали Карамзина, но ведь и большая часть населения Англии и Франции также не были знатокам своей древней истории.
Таким образом, вряд ли можно согласиться с точкой зрения П. Я. Чаадаева и полагать, что Россия отличается от всего остального мира какой-то изначальной ущербностью. Разумеется, на протяжении всей российской истории существовали и существуют отдельные недостатки, которые вполне могут и даже должны выявляться и критиковаться. Однако речь должна идти именно о конкретных недостатках, а не об очернении всей российской истории.
