Алексей, сам того не ведая, в один год вслед за старшими братьями стал Георгиевским кавалером.
Глава 18. «Это вам за Петруху!»
Тихо ушла осень, накатила зима со снегом и морозами. Война в Финляндии временно затихла. Екатерина, раздраженная вялостью и безынициативностью своих генералов, наконец, надумала сменить командующего. Нерешительного генерал-аншефа Мусина-Пушкина без огласки убрали с должности, а на его место 17 января 1790 года Военная коллегия назначила героя турецкой войны генерал-аншефа графа Ивана Петровича Салтыкова, который в тот момент командовал Кубанской дивизией на Кавказе.
Дорога с Кавказа в Петербург, и из столицы до Выборга, как известно, неблизкая, да и нелегкая по российским зимникам, поэтому пока граф, как мог, поспешал на аудиенцию к императрице для получения монаршего наказа, начальствовать армией после отъезда Мусина-Пушкина временно назначили генерал-поручика Игельстрома.
Осип Андреевич происходил из прибалтийских немцев, но на русской службе находился давно, успел отличиться во многих боевых делах, начиная с Семилетней войны, и до кампании по присоединению Крыма. К тому же, поднаторел в делах разведки, а поэтому, получив от агентуры в шведском стане известия о подготовке королевской армии, тут же начал готовиться сам.
Король Густав также пребывал в неудовлетворенности от хода боевых действий. Ему непременно хотелось побед и славы. Но, ни один из пунктов его честолюбивого плана не воплотился в жизнь. Продолжалась изнурительная война, которая принесла значительные людские потери и финансовые проблемы. В действующей армии свирепствовала эпидемия, уносившая больше жизней, чем бои с русскими. Пройдет еще несколько лет, а население Швеции будет вспоминать об страшных болезнях, косивших королевских солдат в годы войны. На смену выбывшим бойцам-каролинам приходили необстрелянные новобранцы, которые в батальонных шеренгах занимали пустующие места.
Густава донимали и другие беды, постигшие страну: государственный долг сильно вырос, промышленность и торговля находились под угрозой полного разорения. Скверное положение королевства порождало в обществе слухи о скором заключении мира. Но шведские генералы и их воинственный король стремились не к миру, а к победе в войне. Наступившая зима была теплее, чем обычно, ледяные поля на Балтийском море оказались незначительными, поэтому шведский флот мог выступить в начале весны, а не в конце, как раньше. Густав делал всё возможное, чтобы ускорить открытие военных действий, и уже в марте оставил столицу и прибыл в Финляндию. Он по-прежнему мечтал идти на Петербург и обязательно добиться успехов в боях на суше и на море.
Однако и русские готовились к началу новой компании.
Вице-канцлер Безбородко приказал Алексею Соковнину ехать в Ревель и направить усилия на создание сети информаторов, которые могли бы освещать обстановку в Балтийском море.
– Сменишь там нашего резидента барона Остен-Сакена, – поучал Александр Андреевич, – он и так-то до дел не больно охоч был, а нынче и вовсе занедужил, так что, какой с него прок после этого. Предчувствую, что всю работу тебе придется делать сызнова. Вряд ли какие-нибудь толковые источники информации от предшественника останутся. Как говорится, каков поп, таков и приход. Ну, а ты, голубчик, в делах наших зело искушен, поэтому приложи старания, чтобы у командующего Балтийским флотом адмирала Чичагова
были полные сведения о том, какие маневры исполняет флот шведский, куда идет, когда атаковать нас намеревается, где какие корабли врага нашего Густава по морю крейсируют. Полагаю, что тебе всё ясно с моих слов, так что отправляйся сегодня же. Охрану себе возьми, как обычно. По прибытию в Ревель представишься Василию Яковлевичу Чичагову честь по чести, доложишь ему о том, что намереваешься делать и согласуешь свои планы с ним.
В охрану Алексею отрядили старых знакомых капралов-преображенцев Ёлкина и Веретенникова. Дорожную карету снарядили и отправили с вещами, а сами для скорости поскакали в Ревель верхами налегке. Адмирал Чичагов держал флаг на линейном корабле «Ростислав», стоявшем на внутреннем рейде. Алексей первым делом вызвал шлюпку и отправился на корабль к командующему. Недолго адмирал пробыл на «Ростиславе», но успел неплохо обжиться. Для моряка корабль – дом родной, его как могли, насыщали удобствами. У адмирала возможностей больше, чем у других. Он встретил разведчика, сидя в резном кресле у стола. Рядом расположились удобная кровать с пуховой периной, вместительный одежный шкаф и видавший виды деревянный рундук. В углу блестел по-флотски ярко начищенной медью умывальник. Хозяин просторной каюты с гусиным пером в руке писал какую-то бумагу и поднял глаза на Алексея.
Василий Яковлевич в детали будущей работы Соковнина вдаваться не стал и четко обозначил позицию:
– Ты, поручик, сам решай, где и как создавать сеть информаторов. У меня и без твоих шпионов дел – выше головы. Однако изволь своевременно сообщить, когда и сколько кораблей врага намереваются атаковать мою эскадру. Уяснил? Тогда – вперед, за работу!
Сняв небольшой домик в прибрежном районе города, обустроившись, Алексей взялся за документы конторы капитана порта, чтобы изучить заходы торговых судов в Ревель. Именно капитанов он решил опрашивать по обстановке в Балтийском море и на подходах к российским портам. Они много видят и знают, могут сообщить важные детали. Следующими кандидатами в списке тех, кого следует привлечь к разведывательной работе, значились эстляндские рыбаки. В поисках хорошего улова они ставили сети не только у побережья, но рыбачили и далеко в море. Вполне могли встречаться с кораблями шведской эскадры, вытягивающимися из порта Карлскруна для сражения с русскими. Так же следовало бы использовать морских контрабандистов, шныряющих туда-сюда на своих лодчонках из Ревеля в Польшу и Пруссию. Пусть пока идет война, послужат доброму делу, а их за оказанную помощь русская таможня ловить не будет. Из числа возможных информаторов нельзя исключать и купцов, торгующих на сухопутье – вдруг да узнают они в иноземных городах что-нибудь важное!
Потратив месяц на дела в Ревеле, Алексей решил ехать в Балтийский порт или Рогервик, как его называли по-шведски, чтобы и там наладить работу. Путь по дороге туда недалекий – чуть более пятидесяти верст. После совещания с помощниками надумал выехать верхами 6 марта затемно, чтобы весь день провести на месте.
В ранний час наши рослые лейб-гвардейцы появились на окраине городка, гарцуя в лучах восходящего солнца, будто всадники Апокалипсиса, предвещающие беду. По-утреннему сонный, уютный, чистенький, городок выглядел до их приезда почти игрушечным: узкие улочки, мощенные булыжным камнем, аккуратные домики из красного кирпича с черепичными крышами, с крохотными палисадниками перед входными дверями. Казалось, вот-вот, откуда ни возьмись, появится седой волшебник, и начнется сказка. Наяву обернулось по-другому, сказка обернулась адом. Едва всадники свернули на дорогу, которая ведет в порт, как воздух содрогнулся от оглушительного грома пушечных выстрелов. Алексей остановил сопровождающих, велел спешиться и попытался понять, что происходит. Огонь из орудий велся с моря. Что там случилось, бой начался, шведы внезапно атаковали? Возникли пожары, едкий дым стлался вдоль улиц. Над городком летали ядра, кругом слышались взрывы. Одно из ядер угадало с взрывом возле того места, где стоял Алексей. Его будто палкой со всей силы хватили по ноге. Боль свалила наземь, но подбежавшие капралы подхватили под руки.
– Вашбродь, нога у вас в крови! Видать осколком садануло…
Пока Веретенников осматривал рану на бедре, неподалеку рванул новый взрыв. Елкин подсобил товарищу, и они вдвоем укрыли Соковнина за двухэтажным домом, чтобы уберечься от осколков. Туда же завели испуганных лошадей. Алексея перевязали чистой тканью, шарфом перетянули артерию на бедре, чтобы остановить кровотечение.
– Оставьте меня рядом с лошадьми, а сами пробегите по городку, узнайте, что происходит. Только аккуратно, не угодите в западню. И возвращайтесь, жду здесь! – распорядился Алексей.
Через некоторое время преображенцы вернулись и рассказали, что удалось выяснить:
– Так что, вашбродь, в этом махоньком Рогервике шкода учинена превеликая. Ранним утром в гавань вошли два фрегата. Наши ротозеи в портовом форту их прозевали, а с рассветом на кораблях взвились шведские флаги. С фрегатов начали палить и высадили десант, который сходу захватил форт и находившиеся в нем пушки. Потом для острастки открыли огонь по городу. Мы как раз под него и угодили, когда вас ранило. Сейчас по улицам бродят команды шведских солдат, грабят дома, жгут магазины.
– У кого вы это узнали? – поинтересовался Соковнин.
– Полицмейстера встретили, он собирался удирать из города. Сказал, что здешний начальник гарнизона – полковник Роберти – предатель. Не разрешил солдатам отбить шведскую атаку. Теперь город переходит в руки врагов. Нам бы, вашбродь, тоже надо убираться отсюда, пока в плен не угодили.
Алексей, приподнявшись на локтях, отрицательно покачал головой и возразил капралам:
– Нет, товарищи мои боевые! Нельзя уходить, покуда не станет ясно, что шведы дальше будут делать. Их солдаты к нашему месту до сих пор не добрались, надеюсь, что и потом не доберутся. Побудем дотемна, посмотрим, что в городке происходит. Вы покамест снова туда сходите, воздух понюхайте, как звери хитрые. Что-то разузнаете – возвращайтесь, решим, как быть дальше.
Через некоторое время со стороны гавани послышались звуки сигнальных труб. Алексей насторожился и сразу услышал рядом шорох, поэтому обернулся и вскинул пистолет. Из-за угла дома показалась крадущаяся фигура Ёлкина, который сообщил:
– Кажись, уходят шведы, вашбродь! Подожгли форт, драбанты строем топают в гавань и садятся в лодки, чтобы возвратиться на корабли.
Еще через полчаса прибежал запыхавшийся Веретенников, который радостно замахал руками и закричал:
– Первый корабль поднял паруса и ушел в открытое море. Второй готовится, должно быть, тоже вот-вот уйдет. В городке шведов не осталось – я проверил, спустившись к самому порту. Форт бревенчатый пылает ярким пламенем, наших солдатушек не видно. То ли разбежались, то ли шведы их с собой в полон забрали…
– Теперь более-менее понятно: наскочили, постреляли, пограбили и ушли восвояси. Настоящий пиратский набег устроили, как их предки викинги. Однако скоро темнеть будет, пора и нам в Ревель выбираться. Только как? Мне после ранения в седле не усидеть.
– Ну, это не сложно! По-боевому, как раненых возили, так и вас вывезем, если вы не против, – рассудительно сказал Веретенников.
Алексей согласился. Для него изготовили носилки, которые приторочили к двум верховым лошадям. Затем вся троица выбралась из городка и двинулась в сторону Ревеля.
Наутро на костылях, хромая, Соковнин прибыл на доклад к Чичагову и подробно рассказал, что произошло в Балтийском порту. Василий Яковлевич пришел в совершенное неудовольствие, длинный нос его побагровел, адмирал брызгал слюной и кричал:
– Ты же сюда направлен, чтобы информаторов нанять и получать сведения обо всех затеях шведов. А на деле что выходит? Моряки королевского флота ведут себя, как им заблагорассудится. Захотели российский порт захватить – и захватили! Мы об этом безобразии ведать не ведали. Позор!
Соковнину трудно было оправдаться в том, в чем вины его и не имелось. Все упреки выслушал, молча, но твердо обещал адмиралу:
– О походе шведов на Ревель вы, ваше высокопревосходительство, узнаете заблаговременно!
Императрица получила известие о случившемся происшествии через два дня и так же крайне расстроилась.
«Шведы будут хвастать; негодяй полковник Роберти и комендант Балтийского порта сделали постыдную капитуляцию; магазейны выжжены, пушки заклепаны, и от города заплачено 4 тысячи рублей! Шведы тотчас уехали. Что ж он спас, хочу знать? Себя только. Русский этого бы не сделал», – писала она в тот день.
Зато Густав III щедро наградил своих офицеров, отважившихся на лихое предприятие.
Вдохновленный победой, король прибыл в Финляндию и в апреле начал боевые действия. Стычки шведов с русскими проходили с переменным успехом. Боевые столкновения с жестокостью и гибелью большого количества солдат и офицеров с обеих сторон произошли при Кериакоски, Пардакоски и на берегах реки Кюмень. Шведский король лично водил в бой батальоны и даже получил ранение. В главных чертах его план состоял в том, чтобы, двигаясь вдоль берега Финского залива, соединиться, наконец, с отрядом Стединга под Выборгом. При этом на суше действовать по плану он должен, сообразуясь с движением прибрежного галерного флота и маневрами корабельной эскадры открытого моря. Но расчеты Густава и теперь оказались ошибочными. То бури, то промахи генералов, то неожиданные передвижения русских, раз за разом приводили короля к неудачам.
В середине мая пришло сообщение о том, что адмирал Чичагов сильно потрепал эскадру Карла Зюдерманландского на Ревельском рейде. Шведы потеряли два корабля и отступили на восток к острову Гогланд, поближе к финскому побережью, где бился их храбрый король.
После успешного для шведов боя при Пардакоски Густав воспрянул духом и надеялся, что его любимец генерал Армфельд разовьет успех и сметет русских у Савитайполя. Далее можно было бы думать, как высадить с кораблей эскадры десант под Петербургом.
… Батальон лейб-гвардии Семеновского полка, где служил Петр Соковнин, этой весной выдвинулся с зимних квартир не обычной дорогой на Выборг, а дальним путем вдоль Ладожского озера. Потому, когда начались столкновения со шведами, семеновцы находились дальше всех от района боевых действий и долго месили грязь весенних дорог. В середине мая они получили приказ выдвинуться на соединение с отрядом генерала Хрущова. Местечко Савитайполь, возле которой генерал построил оборону, оказалось скромной деревушкой с островерхой кирхой в центре.
Рядом плескалось озеро и проходило несколько дорог, в том числе до Пардакоски, где стоял лагерем шведский генерал Армфельд. Готовясь к атакам врага, Хрущов распорядился построить укрепления, обращенные к берегу озера и к дорогам. Кроме семеновцев, позиции защищали батальоны Великолукского полка и два эскадрона Псковского драгунского полка. Сил у русских в наличии имелось немного, но оборону они создали сильную.
Армфельд располагал отрядом в четыре тысячи человек при двенадцати орудиях. Узнав о малочисленности русских, он решил 24 мая атаковать их тремя колоннами. Часть его отряда пошла в наступление вдоль дороги, но была встречена Великолукским полком, который подпустил неприятеля на расстояние картечного выстрела и плотным огнем заставил остановиться. Успех подкрепили ударом в штыки, после которого шведы отошли и перегруппировались. Армфельд под барабанный бой и звуки флейт бросил свои основные силы в центр, где путь врагу преграждали семеновцы. В узком дефиле между берегом озера и цепью возвышенностей рота Соковнина, завидев наступающих, пошла в контратаку.
Петр вышел перед строем, велел барабанщикам играть сигнал атаки и под размеренный рокот барабанов со шпагой наголо повел лейб-гвардейцев вперед, выкрикнув лишь короткую команду:
– Шагом марш!
Взглянув вправо и влево, увидел в первой шеренге решительные лица рослых и мощных солдат, каждый из которых отслужил не менее десятка лет и воевал третью летнюю кампанию. Умелые воины тяжелой поступью неудержимо шли, невзирая на пули, сыпавшиеся из вражеских рядов. Убитые или раненые в шеренге падали, строй тут же смыкался, на место выбывших вставали товарищи из следующей шеренги. Лейб-гвардейцы воевали так, как были обучены командирами в мирные годы в ходе обычных маневров под Петербургом. Сейчас, когда до столкновения с каролинами оставались считанные минуты, они уверенно шагали по полю некошеной травы. Её торчащие стебли хлестали по штиблетам, путались в ногах, но не могли сдержать четкого ритма наступления семеновцев.
Шведских воинов смутила суровая решимость русских, они замедлили движение, а потом и вовсе остановились, делая последние выстрелы в приближающихся русских. Вот грянуло дружное «ура», и наши перешли с шага на бег. В этот момент одна из пуль сразила бежавшего впереди лейб-гвардии капитана Соковнина, и он упал лицом вниз. Ранение командира уже не могло остановить наступательный порыв роты. С мушкетами наперевес семеновцы подбежали к пятившимся шведам и стали с яростью колоть солдат противника, которые не выдержали русского штыкового удара и начали отходить. Для поддержки семеновцев подоспел батальон Великолукского пехотного полка. Пытаясь не допустить бегства своего войска, в белом кафтане с золотым шитьем на взмыленной лошади к каролинам подскочил Армфельд, но метким выстрелом генерал был выбит из седла и спасен лишь геройством адъютанта, который подхватил его и вывез с поля боя. Шведы смешали ряды и побежали. Наши гнали их четыре версты, на помощь пехотинцам прискакали псковские драгуны и, рубя тяжелыми палашами, завершили разгром королевских войск под Савитайполем.
Узнав о поражении, король Густав окончательно потерял интерес к сухопутному театру и отправился на галерный флот.
Соковнина подобрали на поле боя сразу после того, как волна лейб-гвардейцев пробежала мимо, атакуя шведов. На носилках капитана принесли в палатку полевого хирурга, но тот, лишь глянув на окровавленную и кое-как перевязанную голову, вынес суровый приговор:
– Его высокоблагородие несите в мертвецкую, врач ему уже не нужен: ранение тяжелое, пуля ударила в висок и вышла через затылок. Он умер, пока его несли с поля боя. Зовите священника.
В тот же день тела Соковнина и нескольких убитых офицеров, обложив кусками льда в рогожных мешках, повезли на телеге в Петербург. Солдат в ту войну хоронили на местах боев в финской земле, а офицеров отпевали дома в полковых церквях. Петр отправился в последнее путешествие на зимние квартиры.
Его старшего брата Никиты в ту пору не было в Петербурге. Он командовал фрегатом и бил шведов в составе эскадры адмирала Чичагова. Что же касается Алексея, то волею судеб он в последних числах мая приехал в Петербург. Ему удалось сдержать обещание и заблаговременно оповестить Чичагова о приближении эскадры Карла Зюдерманландского. Это позволило русскому адмиралу подготовиться к битве, удачно выстроить корабли в Ревельской бухте, измотать противника в бою и заставить отступить. Алексей не смог встретиться в Ревеле с Никитой, так как Чичагов использовал быстроходные фрегаты для наблюдения за обстановкой в открытом море. Никита с апреля, едва вскрылся лед, находился в дозорном плавании. После Ревельской битвы русская эскадра, залатав пробоины от шведских ядер, пошла по следам Карла Зюдерманландского, корабли которого маневрировали неподалеку от Кронштадта, готовясь сразиться с эскадрой вице-адмирала Круза, защищавшей подходы к Петербургу. Безбородко разрешил Алексею уехать из Ревеля.
Петра отпевали 1 июня в полковой деревянной церкви на Загородном проспекте. Алексея оповестили сослуживцы, и он присутствовал на панихиде. Проститься с погибшим в бою товарищем собрались почти все офицеры-семеновцы, находившиеся в Петербурге. Зычный голос священника, проводившего службу, сдержанный шепот однополчан погибшего, золото и серебро икон, расплывающийся свет зажженных свечей, запах тающего воска, смешавшийся с запахом ладана, создавали в голове Алексея некую иллюзорность происходящего. Он всматривался в смертельную бледность лица брата, неподвижно лежавшего в парадном мундире среди муаровых лент и бумажных цветов, и не мог узнать в нем своего родного Петруху. Ему казалось, что здесь лежит кто-то другой, а брат, с которым они вместе росли и играли на природном просторе у берегов реки Мсты, ждет его где-то далеко, может быть, в отцовской усадьбе…
Он не отдавал себе отчета, как закончилась панихида, как люди выходили из церкви, как кто-то взял его под руку и повел куда-то, как Петра хоронили, как потом все собрались на полковые поминки. Пришел в себя лишь после того, как выпил поминальную чарку. Долго засиживаться не стал и, рассеянно кивая в ответ на слова поддержки и утешения товарищей, прихрамывая, вышел на свежий воздух. Светлый летний вечер, легкое дуновение ветерка немного остудили горевшую от тяжкой потери душу. Вскочил на Шермака и поскакал домой на Васильевский остров.
Никита Соковнин узнал о гибели брата, прочитав официальное извещение командования лейб-гвардии Семеновского полка. Моряк воевал с начала летней кампании, бороздил морской простор в дозорном плавании, а, вернувшись в гавань, где собрались все линкоры и большинство фрегатов Чичагова, принял участие в Ревельском сражении.
Русских кораблей в тот день было меньше, чем атаковавших шведов. Чичагов приказал эскадре стоять на якорях в Ревельской бухте и выстроил корабли полукругом. Карл Зюдерманландский намеревался расстреливать неподвижного противника как на учебных стрельбах по мишеням. Но получилось наоборот: его корабли, проходя по одному перед русскими, подставляли борта под ядра с нескольких наших линкоров одновременно. Подвела шведов и природа. Когда их корабли начали строиться против русской линии, ветер подул сильнее, клоня их на тот борт, с которого они стреляли по противнику. Шведские ядра падали в воду, вместо того, чтобы попадать в цель. Или пролетали выше русских корабельных палуб. Никита, стоя на мостике, наблюдал в подзорную трубу за результатами огня своего фрегата и отчетливо видел, как линкор противника «Принц Карл», мачты которого были сбиты, сдался. Другой корабль налетел на мель, и шведы, не имея возможности освободить его, подожгли, чтобы не оставлять русским. Третьему кораблю, оказавшемуся на мели, удалось освободиться и уйти, лишь сбросив пушки за борт. Вскоре с места сражения удалился и весь шведский флот, отправившийся для починки пострадавших кораблей к острову Нарген.
План короля разгромить русские силы по частям не удался. Эскадра Чичагова не понесла потерь и готовилась идти к Петербургу на соединение с эскадрой Круза, стоявшей на рейде Кронштадта.
Тем временем Карл Зюдерманландский, исполняя приказ венценосного брата, навалился всеми силами на те русские корабли, которые встали на пути к Петербургу. Два дня продолжалось тяжелое сражение на небольшом водном пространстве между Кронштадтом и Красной Горкой.
Человек необыкновенной храбрости русский вице-адмирал Круз,
используя весь свой боевой опыт и природную смекалку, раз за разом отбивал отчаянные атаки шедших напролом вражеских адмиралов. В конце концов, на шведских кораблях кончились боеприпасы, что заставило их прекратить огонь и выйти из сражения. К тому же на фрегатах охранения шведской эскадры впередсмотрящие заметили вымпелы приближавшейся со стороны Ревеля эскадры адмирала Чичагова. Воевать с объединившимся русским флотом у шведов не было ни желания, ни возможности. Пришлось ретироваться в сторону Выборга, где с гребной флотилией находился король.
В это время Петербург пережил несколько самых тревожных дней за всю войну. Секретарь Екатерины Храповицкий 23 мая записал в дневнике: «Ужасная канонада слышна с зари почти во весь день в Петербурге и в Царском Селе». 25 мая: «В ночь разбудили; худой курьер от Нассау, будто Круза разбили; много писанья; беготня; успокоились, получа уведомление, что Круз был атакован, с утра до вечера отстреливался. По расчету и известиям, Чичагов скоро придет. Ввечеру государыня сказали: «Теперь я спокойна».
И горожане пребывали в сильном волнении. Слухи один страшнее другого переполняли умы обывателей. На Выборгской стороне нежданно раздался грохот, подобный пушечному залпу. «Шведы подходят к столице!», – пронеслась ужасная весть. Все, кто мог, бросились из города. Из сараев выкатывали кареты, выводили лошадей. Спешно собирали самое ценное и необходимое. Чтобы пресечь панику, обер-полицмейстер Архаров распорядился сообщить народу: «Вышло небольшое несчастье. В лаборатории на артиллерийском дворе кто-то неаккуратно обращался с огнем. Вспыхнуло. Взорвалось до пятисот снаряженных бомб». Шведы оказались ни при чем. Петербург понемногу успокоился.
Адмирал Чичагов и усиливший его эскадру вице-адмирал Круз сообща отправились преследовать неприятеля, укрывшегося в Выборгском заливе. 26 мая русские заблокировали объединенный шведский флот, в состав которого входила эскадра Карла Зюдерманландского и так называемый армейский или галерный флот под командованием самого Густава. Легкие суда и фрегаты русских лавировали у выходов из всех проливов. Линкоры основных сил Чичагова стояли против главных сил шведов, которые с большим опасением поглядывали на устрашающую мощь противника.
Именно в те дни Никита получил извещение о гибели Петрухи. Горечь тяжкой утраты переросла в его душе в клокочущую ярость, требующую мщения за погибшего брата. Его фрегат, как обычно назначенный адмиралом в охранение, носился в проливах между многочисленными островами в поисках добычи в виде любого шведского корабля. Но враг держался компактно и прятался, оттягивая время для того, чтобы выбраться из западни, в которую сам себя загнал.
В ночь на 22 июня подул сильный восточный ветер, который позволил шведскому флоту начать движение в надежде вырваться из ловушки. Карл Зюдерманландский приказал построиться в несколько колонн, чтобы линкоры прикрывали мощью своих орудий галеры, канонерские лодки, транспорты и прочие мелкие суда. Русские силы расположились таким образом, что длинной «гусенице» вражеских кораблей пришлось пробиралась между небольшими отрядами контр-адмиралов Ханыкова и Повалишина. На некотором расстоянии от Повалишина реяли вымпелы основных сил Чичагова, ожидавших своего часа.
Фрегат Никиты Соковнина состоял в отряде Ханыкова. Никита в подзорную трубу наблюдал за приближением шведского флота и готовил корабль к бою. В солнечный день поднявшаяся от свежего ветра волна казалась светлой, почти прозрачной. Она резвилась и плясала у борта, порой перекатываясь через него на палубу. Оказавшись на белых, почти отполированных досках, с шипением и пеной быстро стекала назад. Никто из команды фрегата, напряженно разглядывая корабли противника, не замечал этой игры ветра и воды.
Неприятель приближался, ему предстояло пройти через «ворота», образованные кораблями передовых русских отрядов. Эти «ворота» в мгновение ока стали огненными, так как русские пушки почти одновременно ударили, едва шведские силы подошли на расстояние выстрела. Артиллерийская дуэль стала обоюдной: шведские канониры ответили на русский огонь. Клубы порохового дыма окутали противников, но наши пушкари творили чудеса в желании нанести урон проходящим мимо линкорам и фрегатам, несущим синие флаги с желтыми королевскими коронами. Сильного ущерба, к их сожалению, нанести не удавалось, ибо не было возможности с расстояния чуть более пятидесяти метров поразить рангоут и такелаж, чтобы сбить паруса шведов. Таковы особенности ближнего парусного боя – шведы теряли людей и получали тяжелые пробоины в корпусах, но, наполнив паруса ветром, корабли проносились мимо. Погода в день сражения оказалась на руку королю Густаву, недаром он выбрал именно этот день для прорыва из западни Выборгского залива.
Под ответным огнем всей шведской мощи немногочисленным кораблям Ханыкова и Повалишина пришлось туго. Некоторые из них лишились мачт и парусов, с каждой минутой росла убыль в экипажах среди матросов и офицеров. На линкоре «Не тронь меня» вражеским ядром был убит командир. Соковнину при взрыве на палубе фрегата досталось по правой руке обломком перебитой реи. Он перетянул сломанную руку тугой повязкой с двумя рейками, взял на перевязь и шагал между мачтами, обходя тела погибших. Время от времени спускался на артиллерийскую палубу, где как в преисподней было темно и дымно. Подходил к канонирам, которые сражались уже на два борта, потому что приходилось стрелять по галерам, обтекавшим русские корабли с тыльной стороны. Но пушкари и без него работали как заведенные, посылая ядра в каждый проходивший корабль. Результаты стрельбы легко было видеть невооруженным взглядом, настолько близко друг от друга находились противники. Глядя, как на шведском корабле разлетаются доски проломленного ядром борта, падают на палубу пораженные выстрелом чужие матросы, Никита мстительно шептал сухими горячими губами: «Это вам за Петруху!».
Место боя все сильнее затягивало густым дымом от сотен пудов сгоревшего пороха. Дым мешал шведским командирам выводить корабли на открытую воду. На подводные камни, которыми изобиловал Выборгский залив в районе Березовых островов, наскочили четыре линкора, два фрегата, полдюжины галер и мелких судов. Спасать попавших на камни было некому: объединенный королевский флот улепетывал в западном направлении на всех парусах. Вдогонку направились все силы адмирала Чичагова.
Чтобы не позволить преследователям приблизиться, шведы решили использовать брандеры и поджечь русские корабли. Но маневр исполнили торопливо и неаккуратно, в результате чего брандер, шедший на буксире, врезался в собственный фрегат и тот запылал. Немного позже огонь перекинулся на соседний фрегат, где тоже вспыхнул пожар. Пламя достигло крюйт-камер, и корабли с оглушительным грохотом один за другим взлетели на воздух. Русские спустили шлюпки, чтобы спасти контуженных взрывами и обожженных шведских моряков, но их оказалось так много, что вытащить всех из воды не смогли.
Русская погоня дорого обошлась спешно отходящим силам противника. Всё больше их кораблей, получивших повреждения в бою, теряли ход и становились добычей линкоров Чичагова. Наши захватывали их в качестве призов, а, если кто-то пытался сопротивляться, попросту расстреливали. Чуть не попал в плен и сам Густав III, который хотел прорваться к родным берегам на яхте. Уйти ему удалось лишь под покровом ночи. Флот открытого моря герцога Зюдерманландского понес огромные потери в Выборгском сражении и укрылся от преследования в гавани Карлскруны.
Больше повезло шведскому галерному флоту, небольшие суда которого ушли в прибрежные шхеры, где избавились от погони и сохранили силы. Преследовать шведские галеры Чичагов поручил вице-адмиралу принцу Нассау-Зигену. Но тот не уделил этой задаче должного внимания и позволил значительным силам армейского флота, в конечном счете, без потерь собраться у Свеаборга. В дальнейшем эта беспечность дорого обойдется принцу и его эскадре.
… Израненный фрегат Никиты Соковнина с поврежденным рангоутом, с пробитыми ядрами парусами медленно двигался из Выборгского залива мимо Березовых островов в Кронштадт на ремонт. Командир в порванном и окровавленном мундире, без шляпы и парика, с рукой на черной перевязи мрачно стоял на шканцах. Везде, где встречались следы недавнего морского боя, будь то лежащие на боку у каменных гряд шведские корабли или их сожженные остовы, окруженные качающимися на волнах телами погибших матросов, он шептал как заклинание: «Это вам за Петруху!»
Ему казалось, будто страшная тризна с жертвоприношением в тот день праведно свершилась в море неподалеку от места гибели брата. Со дня смертельного ранения Петра Соковнина в бою под Савитайполем минуло ровно четыре недели.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Все главы романа читайте здесь.
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк, написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте.
===================================================
