Начало часть 1, часть 2, часть 3.
- Не серчай, сынок, только видать время пришло рассказать тебе. Приёмный ты у меня. Украла тебя совсем маленьким у матери твоей. Спасти хотела, а разума у самой ещё не много было.
- Как украла?
- Взяла и унесла. Так получилось. Я, видишь ли, из другого района родом. Из Зареченского. Там была деревня маленькая далеко отсюда. Она и от Заречного далеко стояла. Совсем в тайге. Туда только зимой по зимнику можно добраться было, а летом по реке. Жили в ней одни староверы или, Бог знает, какой они веры ещё. Талдычили нам что это единственная вера праведная. По своим законам жили. Женщины никаких прав не имели. Всеми распоряжался старый дед. Праведником у нас считался. Он всему был и главой, и судом, и лекарем. Девок рано замуж отдавали. С пятнадцати годов уже чуть не перестарками считали. И не по любви, как у вас, а за кого папенька согласие даст. Мою старшую сестру на пятнадцатом году выдали. Моя очередь подошла. Мне уже семнадцать исполнилось, восемнадцатый пошёл, перестарок уже. Посватался ко мне один "брат во Христе". Да был бы парень молодой, а то много старше. Вдовец. У него старший сын на два года меня моложе. Жених страшной, заскорузлый какой-то, борода лопатой, вечно как сыч нахохленный. Кинулась в ноги отцу чтоб пожалел. Да у него разговор короткий - пойдёшь и все. Мать, было, за меня заступиться хотела, тоже в ноги ему кинулась. Побил её отец жестоко, а меня в чулан запер. Чтоб молилась сорок дней на воде и хлебе, грех своеволия замаливала.
Как раз в ту пору недалеко от деревни геологи лагерем жили. Парни-то наши посмелее чем мы, девки, они иногда к геологам ходили тайком. И рассказывали, что среди них и девушки есть. Только сатанинского отродья. В штанах ходили. Ели с мужиками вместе. Песни пели. Нам тоже было интересно, но греха боялись к ним подходить. Что парням прощалось иногда нам бы никогда не простилось. Мы только издалека их видели. Если в тайге пересекались, убегали как от зверя лютого.
Вот я молилась в этом чулане, а матушка мне хлеб и воду приносила:
- Что же ты, доченька, ничего не ешь? Ведь ни крошечки не надкусила.
- Маменька, пожалейте хоть вы меня. Какая мне с Еремеем жизнь будет? Он Настю свою забил насмерть и меня забьёт! Да хоть бы молод был, а то батюшке ровня.
Она только вздыхает да слезы утирает. А день на пятый или шестой слышу в ночи дверь скрипнула. Матушка меня за руку и на волю выводит:
- Беги, дочушка. Беги к пришлым, в ноги падай и проси чтоб с собой взяли. Не будет тебе тут жизни. Грузятся они уже, не мешкай.
В спину толкнула и ворота закрыла. Побежала я к лагерю, а ноги не идут. И здесь оставаться страшно и туда идти не меньше. Да деться уже некуда. Дождалась когда женщина, что постарше, одна осталась вот к ней кинулась. Правильно матушка сказала, что помогут. Они и разговаривать долго не стали. В лодку усадили, брезентом укрыли и, пока посёлок видно было, так и сидела. Потом уже с ними плыла, но опасалась, что погоню учинят. Да какая погоня? Эти-то на моторе, а наши на веслах. Да не думала о том, что гонятся. Больше о том что дальше будет. Расспрашивали меня куда и к кому еду. Сказала, что до тётки родной. Денег мне собрали немножко. Только не очень поверили, похоже. Уже на последнем привале отдала одна из девчонок мне свою юбку и кофту. Я-то в сарафане в пол да рубахе убежала. Мирской одежи у нас не было. Переодеться заставили. Тебя, говорят, по твоему наряду враз вычислят и домой вернут. Вот страху и стыда натерпелась. Юбка до колен, кофта руки по локоть голые. И платок снять велели. Я словно в чем мать родила перед ними стояла. Меня ещё раз спросили нужна ли помощь, а мне стыдно сказать, что нужна. Отказалась. Доехали до райцентра и не знаю куда идти. Один из парней до вокзала помог добраться. А куда дальше не ведаю. Он спрашивает куда мне билет брать, а я ничего не соображаю. Увидела написано на какой-то дощечке "Селезнёво." Вот он купил мне туда билет. Хожу по станции и никак места найти не могу себе. Всё кажется, что все на меня смотрят. Чтоб от глаз спрятаться завернула за угол магазина. Там садик маленький со скамейками. На скамью села. На соседней скамье бабенка молодая ребёнка грудью кормит. Да странная какая-то. Потом поняла, что пьяная она. Я же пьяных не видела, только по рассказам слышала, что поганую воду пьют и дуреют. К ней мужик подсел, позвал выпить. Она ребёнка положила на скамью и ушла. Нет и нет её. Ты криком стал заходиться. Взяла на руки покачать, а как увидала какой ты худенький да замурзанный, так тебя жалко стало. Решила себе забрать. А чтоб не хватились сразу, спряталась за баки мусорные, что за магазином. Я-то за девкой следила, не оглядывалась, не думала что и за мной следят. Как только за баки зашла тут меня тётка Авдотья и схватила за руку. Я с перепугу на колени упала, ноги её обняла и реветь начала.
- Не губите, тётенька, век рабой буду.
- Хороший разговор. При советской власти своя раба будет. Повезло мне. Ты откуда такая? - Подняла меня, рукой обняла.
Меня словно прорвало. Всё - все ей рассказала. Она ребёнка в свой платок завернула, на меня свою кофтейку накинула, на другую скамью посадила и велела ждать. А мне и идти некуда. Пришла она, забрала меня с дитем и поехали мы с ней в Ключи. Через неделю пошла она к председателю поселкового совета, все ему как на духу рассказала. Как его уговорила, чем умаслила, так и не поведала. Через какие мытарства прошла тоже не знаю. Никогда не рассказывала. Мать твою по утру мёртвой обнаружили, об этом скоро слух пронёсся. Документов на тебя никаких не было. Оформили на меня и стал ты моим сыночком. И никогда тайна наружу не вышла. А теперь судите как хотите.
Голову опустила словно и правда приговор ждала. Первой Лариса опомнилась. Обняла Варвару, к своей груди прижала:
- Мама, кто же вас судить будет? Не нам вас судить. За сына вашего, мужа моего, спасибо вам.
Александр матери руки поцеловал:
- Ты нас благословишь, мама? Детей хотим усыновить, внуки твои будут.
- Благословляю.
Не так быстро получилось оформить усыновление как всем хотелось бы. Тут и главврач, и глава администрации посёлка помогли. Вскоре дети были дома. Пока суд да дело к тому времени мать нашли и она от детей отказалась. Ее будут судить за оставление детей в опасности. За этот грех ей отвечать. А Калинины теперь отвечают за двух мальчишек. Лариса оформила декретный отпуск пока до года. Если будет востребована как врач, то бабушка Василиса есть. Рада внукам, души в них не чает. День и ночь готова с рук малого не спускать, а старшему каких пирогов не напекла, каких сказок только не нарассказывала. Теперь часто видят Василису с внуками у калитки на скамье. Одного в коляске качает, другому игры помогает затевать. Александр возле своего двора целую детскую площадку соорудил. Со всей улицы собираются на ней мамы и бабушки с детьми. Большая скамья тесной стала. И калитка целыми днями не закрывается. Теперь тайны хранить не надо. Всё в Ключах знают при каких обстоятельствах у Калининых сыновья появились. Александр с Ларисой решили из усыновления тайны не делать. Деревня есть деревня, все прозрачно, все на виду. Всё равно кто-нибудь расскажет. Пусть знают с самого начала, что они приёмные, но самые любимые. Надеются: вырастут сыновья и продолжится род Калининых. Род добрых людей, которых на Руси много.
