Трактирщик вяло протирает стол ветхой тряпкой, за окном идёт дождь. Тяжёлые капли стучат по черепичной крыше, гремят в жёлобе и с плеском изливаются на затопленный двор. У камина сидят хмурые мужчины, лавки сдвинули и тянут руки к огню. В углу на стульчике, закутавшись в плащ, дремлет бард. Сквозь сон посвистывает носом. К стенке камина жмётся собака с облезлым хвостом, а под столом на тряпке развалился тощий кот неопределённого цвета.
Пёс вскинул голову и направил нос на дверь, трактирщик озадаченно поднял бровь, будто спрашивая «Что услышал, приятель?». Вопрос не потребовался, сквозь шум дождя отчётливо проступил плеск шагов по лужам, скрип первой ступени крыльца. Дверь отворилась и внутрь ворвался сырой и холодный воздух. Кот недовольно скосил уши и сжался в клубок, пряча нос под лапами.
На пороге стоит высокий мужчина в мокром плаще, ткань облепила покатые плечи. Волосы паклей скрывают лицо, а на поясе покачивается меч в красно-чёрных лаковых ножнах. Гость огляделся одними глазами, вошёл, прикрыв дверь. Компания удостоила его косыми взглядами и вернулась к созерцанию огня. Трактирщик выпрямился и, комкая тряпку, вернулся за стойку. Мужчина двинулся за ним, слишком плавно для такой груды мышц, как огромный кот. Навис над стойкой молча глядя на хозяина.
— Эм... — Протянул тот, не зная, что сказать и ощущая себя ребёнком перед взрослым, слишком уж большая разница в росте. — Чего желаешь друг?
Лицо незнакомца острое, с мощным подбородком и светлой щетиной, загорелое, что только выделяет пронзительно голубые глаза. Он чуть склонил голову к плечу, будто оценивая трактирщика. Левая ладонь легла на стойку и медленно соскользнула, оставив серебряный кругляш.
— Еды, питья и комнату.
— Ну... с выпивкой легко, с едой тоже не шибко сложно. — Пробормотал трактирщик. — А вот с комнатой проблема.
— Почему?
В голосе незнакомца нет никаких эмоций, но от тембра пробирает дрожь, а чувство опасности вгрызается в хребет. Трактирщик натянуто улыбнулся и развёл руками.
— Это трактир. Здесь люди пьют и веселятся, но не ночуют.
— Хм... что-то не вижу здесь веселья. — Подметил гость, оглядываясь на посетителей.
— Что поделать, времена такие. — Вздохнул трактирщик.
— Какие?
— Ну, сложные, друг, сложные. Караваны перестали приходить, тракт... пропал. А люди, отправившиеся в город тоже.
— Пропали?
— Да.
— Ясно. Тогда дай выпить чего покрепче.
Трактирщик с готовностью достал из шкафчика бутыль, гаркнул в кухню и там живо загремела посуда. Посмотрел на мужчину и натянуто улыбнулся, сказал:
— А как тебя зовут, лицо новое, а мы тут давно не видели других людей.
— Ролан.
— И всё?
— И всё.
— А меня Кирик Бочк, приятно познакомиться.
— Ага, мне тоже.
Ролан взял бутыль, зубами вырвал пробку и отошёл к камину, посетители нехотя подвинулись. Забурчали озлобленно, но быстро сменили гнев на милость, стоило бутыли оказаться посередь компании. Глоток, передать другому, глоток. Сухой жар камина прогревает мокрую одежду. Ролан стянул плащ, повесил на крюк сбоку от камина, следом повесил куртку, та тяжело звякнула, но никто этого не заметил. Остался в рубашке, что посредственно скрывает мощное тело, кажется, двинься он не так и пуговицы оторвутся.
Крепкий алкоголь прогревает тело изнутри и развязывает языки. Кто-то сетует на погоду, кто-то на странные перемены в мире, третий ругает абстрактных колдунов. Ролан больше молчит, лишь изредка вставляя слово или два. Постепенно складывает картину из обрывков фраз.
Село большое, самодостаточное, как и любое нормальное село. Кузня, скот, поля пшеницы. Народу много, но вот уже неделю, как никто не может понять, что произошло. Вроде и день как день, солнце весит в зените дольше чем нужно. Дорога пропала, точнее, обрывается в сотне шагов за пределами села, будто проглоченная лесом.
— Вот я говорю вам, — пробухтел самый тощий, с жидкой бородкой и свёрнутым носом, — это точно колдуны! Колдуны нас прокляли! Взяли и закинули село в леса!
— Да на кой мы им сдались? — Отвечает рыжий здоровяк, побитый оспинами, отчего лицо напоминает скорее осиное гнездо.
— Так колдуны же!
— Вот ты, приятель, — седеющий мужчина, в плотной куртке из замши, обратился к Ролану, — не видал ли колдунов пока шёл сюда, аль чего странного?
— Смотря что считать странным. — Ответил мужчина, прикладываясь к бутыли. — По мне, так и трактир в селе довольно странная вещь.
— Чёйто странная? У нас богатое село! Торговые люди туды-сюды катается, а стаканчик выпить каждый рад!
— Ну, кое-что странное я всё же видел. — Сказал Ролан, ставя бутыль на пол, между лавками.
Нечто в голосе заставило всех умолкнуть, а кот, до этого дремавший, поспешил прочь из комнаты. Прижимаясь животом к полу. Трактирщик прикусил губу. Хвостатый так ведёт себя перед большой дракой, чует, сволочь, опасность.
— Что же? — Хором отозвались посетители.
— Ну... — Протянул Ролан, свет камина отразился в голубых глазах, будто они вспыхнули изнутри. — Девочка, лет четырнадцать. Привязанная к столбу и сожжённая, очень неудачно, из-за дождя. Сильно обгорела, но не задохнулась. Так и висела в путах завывая.
Тишина заволокла трактир, даже огонь притих, а трактирщик тяжело сглотнул. Местные сверлят Ролана глазами, кто-то потянул засапожный нож, а чужак, будто не замечая, продолжает:
— Жуткое зрелище. Обгоревший ребёнок, уж не знаю, сможет ли она ходить...
— Они жива?! — Выдохнул седеющий.
— Да, на удивление. Дети, особенно девочки, крайне живучи. Она напомнила мне сестру, моя, конечно, младше, но всё же.
— Где она?!
— Отнёс к лекарю, а там она мне кое-что рассказала, через бред от лекарств и боли. Что семеро мужчин поймали и утащили в лес, где орали, били и называли ведьмой. Рыжий, тощий, и седой староста...
Староста с выдохом ткнул засапожным ножом в живот чужака. Вложил в удар всю скорость и силу, что с ножом. Ролан перехватил руку и сломал запястье, переломив, как ветку. В полной тишине нож ударился об пол и застрял, угодив в остриём в щель между досок. Староста распахнул рот, глядя на вывернутую под острым углом кисть выпученными глазами.
Ролан медленно поднялся, нависая над группой с мрачным видом. Староста, наконец, завопил, истошно и тонко, рухнул на колени. Как по сигналу, на чужака бросились все, засверкали ножи. Тощий кинулся в ноги, стремясь не дать выхватить меч. Чужак даже не попытался это сделать. Первый удар опрокинул рыжего верзилу, тот рухнул на спину, запрокинув ноги с такой силой, что один сапог слетел. Ролан двигается быстро и расчётливо, уворачивается, ломает руки с ножами. Под ударами кулаков ломаются носы, а люди падают на пол и пытаются подняться.
Тощий, осознав, что дело плохо, потянулся к рукояти меча на поясе Ролана, пока тот занят помощником старосты. Пальцы коснулись кожаной обмотки... Пятерня опустилась на макушку, обхватив голову как репу. Тощий застыл и осторожно поднял глаза. Взвизгнул, увидев полные бешенства голубые глаза и перекошенный в оскале рот.
— Не смей. Трогать. МОЙ. МЕЧ.
***
Когда драка закончилась в трактир вошло трое хмурых мужчин, трактирщик признал завсегдатаев. Кузнеца с сыновьями, запоздало припомнил, что у них была маленькая девочка, не от мира сего. Не совсем дурная, но далёкая от понятия нормальности. Кузнец мрачно кивнул Ролану, схватил старосту за ноги и потащил к выходу.
Чужак подошёл к стойке, хлопнул ладонью и пробормотал:
— Налей мне.
— Ч-чего?
— Воды. А насчёт комнаты, может, всё-таки найдётся?
