Продолжение переписки императрицы Екатерины Алексеевны с великим князем Павлом Петровичем и великой княгиней Марией Федоровной
(без указания даты, предположительно июнь 1788 г.)
Великая княгиня Мария Федоровна – императрице Екатерине II
Спешу, дорогая матушка, сообщить вам новость, которая, благодаря доброте вашей к нам, доставит вам такое же удовольствие, как и нам: муж мой понюхал пороху, - сделана была рекогносцировка, во время которой произведены были пушечные выстрелы; благодаря Бога, убито только несколько лошадей. Муж мой здоров и весьма доволен, что видел неприятеля, и что дал, ему возможность видеть сына, сражающегося за правое дело нежно-обожаемой матери (здесь русско-шведская война 1788-1790).
Императрица Екатерина II - римскому императору Иосифу II
С.-Петербург, 7-го июля 1788 г.
Милостивый государь брат мой! Я глубоко тронута сочувствием, выраженным вашим императорским величеством в письме от 16-го июня, по случаю рожденья четвертой моей внучки (Екатерина Павловна), а также внимательностью, изъявленной вами по этому поводу и лично до меня относящейся.
Нисколько не сомневаюсь, что единственно вследствие важных воинских соображений ваше императорское величество доныне откладывали осаду Белграда (здесь австро-турецкая война 1787-1791). Приближение неприятеля к крепости, доставляя вам случай победить его, вслед за победой повлечет или падение крепости, или, по крайней мере, облегчит ее взятие.
Прошу ваше императорское величество быть уверенным, что мои вам пожелания успехов и слова вполне искренни, что они настолько же, и даже более, относятся к августейшей особе вашей, как и к нашим общим выгодам (император Иосиф II был другом и союзником Екатерины II).
Соперник "героя Ламанчского" (Густав III, двоюродный брат Екатерины Алексеевны) о котором ваше императорское величество упоминаете в письме вашем, теперь окончательно снял личину (в апреле 1788 года Густав III объявил войну России). Я узнала, что он вырядился в "одежду Густава-Адольфа" в доспехах, в налокотниках и набедренниках проник в мои пределы между скалами Финляндии (здесь куда просился на войну великий князь Павел Петрович): подвиги его покуда ограничились убийством старика-офицера и двух гарнизонных солдат, которые, ничего не подозревая, мирно плыли на барке, нагруженной дровами, к Нейшлоту (Nyslott).
Отправляясь из Стокгольма, шведский король (Густав III) пригласил дам на завтрак, который он намерен дать им в Петергофе. Войскам своим он обещал превзойти Густава-Адольфа и окончить начатое Карлом XII; но, насколько я помню, первый имел притязания драться с "неверными", от которых "подражатель его" берет деньги, а второй - начал разорение Швеции. Ваше императорское величество изволит усмотреть из нот и деклараций, сообщённых послу вашему, до какой степени достигло самохвальство его шведского величества.
Ваше императорское величество найдет смесь непристойности выражений с нелепостью предложений. Это - чистый бред. Не могу, однако, скрыть, что неожиданное это событие, поистине огорчает меня, вследствие того, что оно неминуемо замедлит прибытие моего флота на место его назначения. Не могу с точностью определить, долго ли еще его шведское величество и чем именно может продержаться.
Вполне полагаясь на дружбу вашего императорского величества, при каких бы то ни было обстоятельствах, прошу вас быть в уверенности, что я никогда не премину доказать вам ненарушимую привязанность и глубочайшее уважение, с которыми есмь и проч.
Великая княгиня Мария Федоровна – императрице Екатерине II
31-го июля 1788 г.
Дражайшая матушка. Обращаюсь к вам, дражайшая матушка с тем почтительным доверием, которое питаю к вам в моем сердце, и вполне подчиняю решению вашему и мою просьбу, и мое желание. Зная, что с отступлением шведов, теперь всякая опасность миновала для Выборга, мне весьма естественно пришло на мысль сделать сюрприз моему мужу - побывать у него день-другой.
По чувствам, которые я питаю к нему, вы можете судить о радости, о счастье, которые возбуждает во мне эта мысль, как дорога она моему сердцу; но тем не мене я ее вполне подчиняю вашему решению, любезная матушка, и какова бы ни была ваша воля, вы увидите, что я, как и всегда, ей подчинюсь с почтением и доверием. Не распространяюсь о том счастье, которое вы доставили бы мне дозволением вашим, которое дерзаю у вас испрашивать, ибо сама себе говорю, что ваши милости ко мне таковы, что если вы удостоите снизойти к моей просьбе, то вас к тому побудит мысль доставить удовольствие вашим детям.
Осмелюсь призваться, что я обращаюсь к вам с настоящей просьбой с тем доверием, которое мне внушает ваша материнская неясность. Для этой поездки нет надобности ни в каком предварительном приготовлении. Мне нужны только одна карета для меня, коляска для одной из моих дам и для камердинера и еще коляска для прислуги этой дамы, так что всего-на-все мне понадобится только шестнадцать или восемнадцать лошадей.
Выехав рано утром, я очень удобно буду в Выборге к вечеру; останусь там один или два дня, как вы позволите, и возвращусь тоже в один день, чтоб повергнуть к вашим стопам дань нашей признательности. Судите, дражайшая матушка, об удовольствии моего мужа свидеться со мной в ту минуту, в которую он этого так мало ожидает, и этим неожиданным счастьем мы опять были бы обязаны вашим милостям.
Соблаговолите на минуту остановиться на этой мысли и видеть, что она запечатлена доверием и почтительной, безграничной привязанностью, которую я повергаю к стопам вашим, осмелилась, дражайшая и возлюбленнейшая матушка, именоваться вашей покорнейшей, послушнейшей и преданной слугою и дочерью Марией.
О начале волнений во Франции 1789 г.
Великан княгиня Мария Федоровна – императрице Екатерине II (без указания даты 1789 г.)
Дражайшая матушка! Милостивое участие, которое вы, дражайшая матушка, благоволили принять в неприятностях, постигших родителей моих, дает мне смелость препроводить к вам копию письма, только что полученного от отца моего и снятую мной, так как я знаю, что вашему императорскому величеству трудно разбирать его почерк.
По-видимому, в их критическом положении нет иной перемены, кроме того, что эта "бешеная шайка" дала им время сделать необходимые распоряжения, вследствие чего они взяли с собой все, что только было возможно взять в столь короткий промежуток времени. Что же касается до последствий, какие может иметь это неприятное дело, их невозможно и исчислить, так как нельзя предвидеть поступков "неистовой черни".
Вот уже две почты, как я не имею ни строки от моей матери. Привыкнув получать от нее письма два раза в неделю, не знаю, чему приписать столь необыкновенное молчание. Может быть, так как она находится на французской территории, ее письма перехватывают. Передаю все эти подробности моей доброй и дорогой матушке с сердцем, преисполненным доверия и нежности к ней. Осмеливаюсь просить ее, чтобы в случае получения каких-либо известий, касающихся моих родителей, она не оставила меня в неведении.
Мой муж повергает себя к стопам вашим, любезнейшая матушка, равно как и все наши маленькие дочери. Мысли наши заняты вами, так как вы почти постоянный предмет наших разговоров, для меня любимейший: он дает свободный ток чувствам уважения и нежности, с которыми я пребываю и пребуду на всю жизнь.
Герцог Вюртембергский (Фридрих Евгений, отец Марии Федоровны) - великой княгине Марии Фёдоровне
(без указания даты)
В столь ужасную минуту я едва имею время написать вам два слова, так как третьего дня, в пятницу, мне помешали распоряжения, которые я постоянно должен был принимать для защиты здешнего края города Монбельяра с замком (разрушен во время французской революции) и Этюпа против толпы злодеев и разбойников, которые, захватывая в плен целые общины соседних деревень, принуждают их всех за собой следовать, чтобы, разорять, разрушать, жечь, и грабить замки знатных господ.
Я вооружил, на сколько мог, монбельярских граждан, у меня было несколько отрядов конных стрелков и пеших бельфортского гарнизона. С этими небольшими средствами, с Божьей помощью, мне удалось предохранить здешний край и наши замки от нападений и грабежа. Но злодеи вконец разорили и разрушили нашу значительную соловарню в Сомбра, что для меня составляет свыше сорока тысяч ливров ежегоднаго убытку.
Словом сказать, опустошение страшное и Франция видит ужасы, беспримерные в истории! Эти презренные изверги, число которых едва превысило тысячу или полторы тысячи человек, разорили все дворянские замки, какие только могли разорить в Франш-Конте; все дворяне бежали в Швейцарию, это было в высшей степени трогательное зрелище!
Если б я не принял столь хороших мер, я бы здесь погиб, но они устрашили злодеев. Правда, они угрожают мне нападением не сегодня, так завтра; но я готов их встретить и они не явятся сюда без того, чтоб я не знал о том за несколько часов. Впрочем, теперь я сильно сомневаюсь, чтобы это могло случиться.
Я получил вчера и еще в эту самую минуту известие чрез моих объездных, что их преследуют драгуны; что эта разбойничья шайка хотела напасть на Везуль, но что ее хорошо помяли и часть ее была изрублена и загнана до Арсэ, как и в нашей баронии де-Гранж.
У меня повсюду ходят патрули, и я получаю постоянные известия; меня в точностях уведомляют обо всех движениях шайки. Любезная матушка ваша, по моей настоятельной просьбе удалилась в Б., где она в совершенной безопасности и принята, как нельзя лучше. Мои добрые морбельярцы - молодцы, неутомимые и благонамеренные люди. Они мне вполне доверяют, а я им; они ко мне чрезвычайно привязаны.
Прошу вас, любезное дитя мое, при малейшем удобном случае повергнуть меня к стопам ее императорского величества и нашего дорогого великого князя Я убеждён, что они соблаговолят выразить сочувствие нашему ужасному положению и моим потерям. Ваша любезная матушка, вероятно, напишет вам обо всем остальном, я же только имею время и проч.
Забыл вам сказать, любезное дитя мое, что эта разбойничья шайка вооружена только топорами и дубинами, но она очень многочисленна. По всем вероятностям, однако, скоро уменьшится.
Императрица Екатерина II - великой княгине Марии Федоровне
27-го августа 1789 г.
За исключением некоторой слабости, милая дочь моя, кажется, что гадкая колика моя перестала; к Александрову дню я надеюсь выйти. Бегство "его Густавовского величества" (Sa Majestè Gustavienne), как его называете, любезная дочь моя, на этот раз изрядно было похоже на бегство собаки, выгнанной из кухни. Надеюсь, что порошок, приготовленный для Машутки и ею принятый, принесет ей пользу. Прощайте, обнимаю вас, также как и любезного сына моего и детей ваших.
Великая княгиня Мария Федоровна – императрице Екатерине II
Гатчина, 11-го октября 1789 г.
Дражайшая матушка! Я должна исполнить три обязанности в отношении вас, дражайшая матушка, так как мне следует дать вам отчет о здоровья Машутки (великая княжна Мария Павловна), которой день ото дня лучше...
Вторая моя обязанность, дражайшая матушка, выразить вам признательность мужа моего и мою за прелестное, милостивое письмо ваше вчерашнего дня; осмеливаемся уверить вас, что если вы удостаиваете нас любовью вашей, то и мы любим, в обожаем вас от всего нашего сердца, как нашу милую и обожаемую матушку, как нашу государыню, и что мы гордость нашу полагаем в том, чтобы превзойти всех ваших подданных в любви и верности.
Еще остаётся мне исполнить третью обязанность, а именно: повергнуть х стопам вашим, дражайшая матушка, дань глубочайшего уважения моих родителей и их поздравления с решительной победой, одержанной вашими судами над шведами; родители мои пишут мне, что для верной оценки храбрости русских войск, им можно только сказать: вы достойны августейшей монархини, царствующей над вами для вашего счастья и для вашей славы.
Маленькие мои девочки целуют ручки ваши, дражайшая матушка, я также и есмь с глубочайшим уважением, дражайшая матушка, ваша всепокорная и послушная слуга и дочь Мария.
1791-1792 гг.
Императрица Екатерина II- великому князю Павлу Петровичу и его супруге Марии Федоровне
26-го августа 1791 г.
Пишу вам, любезные дети мои, это письмо с грустью и сокрушением сердечном о печальном положении, в котором, как предвижу, находится моя любезная дочь. Живо чувствую ее горе, принимаю в ней искреннейшее участие и надеюсь, что оно не повредит ее здоровью, о котором прошу ее прилагать возможное попечение. Отправляю это письмо и посланного нарочно за тем, чтобы осведомиться о состоянии ее здоровья. Прощайте, любезные дети; обнимаю вас от всего сердца и детей ваших также.
Императрица Екатерина II - великой княгине Марии Федоровне
16-го сентября 1791 г.
Я совершенно здорова, любезная дочь моя, но сильно раздосадована тем, что матушка ваша так тревожится о своих сестрах и племяннице и что возмущение проникло до города Монбельяра. Говорят, в Фальсбурге случилась еще странная история с Овернским полком, который не признает более над собою никакой власти, овладел городом, своевольничает и намеревается выдержать осаду. Я убеждена, что король неаполитанский (Фердинанд IV) с большим удовольствием примет у себя принца - вашего брата (?). Прощайте, любезная дочь моя; обнимаю вас вместе с вашим мужем.
Императрица Екатерина II- великой княгине Марии Федоровне (без указания даты)
Изъявляю вам нежнейшую признательность за выражения любви, которыми вы сопровождаете только что принесенные мне от вас драгоценные подарки; я была ими тронута до слез. Да благословит вас Бог с вашим мужем и вашими детьми. Я нахожу, что камея очень похожа и превосходной работы, точно также как и лампа.
Императрица Екатерина II- великой княгине Марии Федоровне (без указания даты)
Благодарю вас, любезная дочь, за вашу миленькую работу из воску и за шерстяной снурок (на запястье?), которые вы мне прислали. Я в нем имею большую надобность, так как хожу не без труда, но пятно и опухоль уменьшаются. Обнимаю вас обоих от всего сердца и пишу вам из комнаты, куда я поместила все ваши рисунки: их набралось уже порядочное количество.
Императрица Екатерина II- великой княгине Марии Федоровне
6-го октября 1792 г.
Сию минуту получила я, любезная дочь моя, ваше сегодняшнее письмо, за которое много вам благодарна. Вам известны мои чувства и потому не могу вам надоедать повторениями. Увы! хотела бы я, чтоб видели и поменьше хвалили моих бедных баденских принцесс (здесь Елизавета Алексеевна и ее сестра Фридерика-Доротея): признаюсь вам в том откровенно, потому что мне хотелось бы, чтоб к ним не были пристрастны ни в хорошем, ни в дурном, тем более что им трудно, или будет трудно, произвести то впечатление, которое было бы желательно. Прощайте; обнимаю вас обоих.
Императрица Екатерина II- великой княгине Марии Федоровне
16-го октября 1792 г.
Поздравляю вас, любезная дочь моя, с вашим прибытием в Гатчину и желаю, чтоб вы были там здоровы. Кажется, опасения наши остаются все те же; вот, я полагаю, предмет разговора, о котором вы упоминаете и который вам не прискучил. Кланяюсь моему любезному сыну и обнимаю вас обоих.
Императрица Екатерина II- великой княгине Марии Федоровне
16 октября 1792 г.
Благодарю вас, любезная дочь моя, за присланный вами прекрасный рисунок, хотя предмет его весьма грустен. Я его оставляю у себя, а вас обнимаю от всего сердца за милые и нежные вещи, которые вы мне говорите.
Императрица Екатерина II - великой княгине Марии Федоровне
23-го октября 1792 г.
Благодаря вас за содержите вашего письма, любезная дочь, вновь повторяю вам выражение моих чувствований. То, что вы говорите мне о нищете эмигрантов, служит подтверждением слухов, доходящих до меня со всех сторон, и поддерживает удивление, в котором находятся все военные, по случаю выступления в поход первых полководцев нашего времени; вероятно, на это есть десятки причин, нам не известных. Прощайте; обнимаю вас, также как я моего любезного сына.
Императрица Екатерина II - великой княгине Марии Федоровне
Чувства, которые вы мне выражаете, любезная дочь моя, мне всегда дороги. Я привыкла, чтоб обо мне говорили и хорошего, и дурного более, нежели я заслуживаю. Отдаю справедливость матушке вашей; я знаю, что она желает мне добра. Я прочла из ее писька только подчеркнутые строки. Обнимаю вас, любезная дочь, и посылаю вам письмо, которое вы мне сообщили.
Императрица Екатерина II - великой княгине Марии Федоровне
(без указания даты)
Я была весьма удивлена, получив вашу записку, любезная дочь. Если я могла вас утешить, то вполне вознаграждена вашей чувствительностью; но, Бога ради, будьте как можно спокойнее, не пишите и не думайте ни о чем, что могло бы расстроить ваши нервы избытком чувствительности. Прощайте, обнимаю вас.
Великая княгиня Мария Федоровна – императрице Екатерине II
Гатчина, 11-го ноября 1792 г.
Дражайшая и добрейшая матушка! С каким нетерпением ожидаю я нынешней среды, чтобы иметь возможность повергнуться к стопам вашим, дражайшая матушка, - ибо, говоря искренно, сердце мое до того преисполнено признательности к вам и счастья за все драгоценные подробности, которыми вы в последних письмах ваших удостаиваете мужа моего о нашем интересном и любезном молодом человеке и нашей возлюбленной принцессе, что я должна была сделать усилие над собою, чтобы ранее не обеспокоить вас моим письмом (Дело идет о знакомстве великого князя Александра Павловича с баденской принцессой Луизой-Марией-Августой. В 1793 году молодая чета соединилась браком, причем баденская принцесса, по миропомазании, наименована Елисаветой Алексеевною. Биографы Александра I справедливо говорили, что молодая прекрасная чета была лучшим украшением блестящего двора Екатерины, лучшей надеждой на закате ее царствования).
Как счастлива я, видя нежные попечения ваши о нашем сыне! О, дражайшая матушка, если бы было в нашей воле находить выражения чувствам нашим, вы были бы довольны тем чувством, которое одушевляет меня. Наш молодой человек, судя по его письмам, кажется вполне счастлив и доволен; он с восхищением говорит о понедельнике и на сегодня обещает сообщить дальнейшие подробности, так как вчера писал на скорую руку; он говорит в последнем письме, что вполне познакомился с принцессами, особенно же с принцессою Луизою, которая, по его словам, совершенно прелестна.
Вы замечаете, обожаемая матушка, что ему необходимо говорить о хорошенькой принцессе нашей, наше отвечу: от избытка сердца глаголют уста. Наконец, добрая и дорогая маменька, ваше предсказание сбылось очень скоро, так как хорошенькая принцесса наша не дала промаха и, как кажется, серьезно нравится молодому человеку нашему, а судя по замешательству молодой особы, можно угадать, что и сын мой также не возбуждает в ней отвращение; и вы, нежнейшая и лучшая из всех бабушек в мире, собственными очами видите, как, стараньями вашими, возникает то чувство, которое составит счастье этих прелестных детей и наше собственное.
После этого судите сами, дражайшая матушка, с каким удовольствием, с каким умилением читаем мы драгоценные письма ваши; и до какой степени они желанны, покуда не придет счастливая минута, когда мне возможно будет возвратиться к стопам вашим, - минута, вожделенная для той, которая имеет честь быть с глубочайшим уважением и ненарушимою привязанностью, дражайшая матушка, вашею покорнейшею и послушною слугою и дочерью Мария.
Великая княгиня Мария Федоровна – императрице Екатерине II
11-го ноября 1792 г. Гатчина
Дражайшая матушка! В полнейшем смысле этого слова осмелюсь сказать, обожаемая, дорогая моя матушка, что письма ваши счастливят нас, проливая довольство и радость на все существо наше, как их милыми, драгоценными подробностями, так и по некоторому отношению лично к нам, потому что мы тогда говорим сами себе: надобно же для этого, чтобы ее величество была к нам особенно милостива, а уверенность в нежности и любви вашей предмет всех наших желаний.
Александр отдал нам верный отчет о том, что происходило за ужином. Пишет, что имел счастье вести под руку и сидеть рядом с любезной принцессой Луизой и, должен признаться, говорил так много, что ничего не кушал; говорит, что очень доволен судьбой, и все его письмо свидетельствует об избытке чувств. Тоже самое происходит и со мною, дражайшая матушка, когда я имею честь говорить вам, что письма ваши ожидаем, читаем и перечитываем по нескольку раз с живейшим удовольствием и наслаждением; по прочтении, говорим об их содержании и снова читаем.
Вот верный рассказ о том, что у нас происходит: он служит лучшим доказательством нашей признательности, глубокого и нежнейшего уважения, с которым на всю жизнь мою, дражайшая матушка, есмь ваша всепокорная и послушная слуга и дочь Mapия.
Великая княгиня Мария Федоровна – императрице Екатерине II
(без указания даты)
Дражайшая матушка! Осмеливаясь препроводить к вам мои ответы наследным принцу и принцессе Баденским, дерзаю просить вас, дражайшая матушка, уведомить меня: одобряете ли вы их? Не смея беспокоить вас еще вчера вечером моим письмом, пользуюсь сим случаем, чтобы сообщить вам, дражайшая матушка, о впечатлении произведенном на меня обеими молодыми принцессами, доставившими мне живейшее, когда-либо испытанное мною удовольствие.
Старшая показалась мне прелестною: она не только хороша собой, но во всей ее фигуре есть особенная привлекательность, которая в состоянии возбудить любовь к ней и в самом равнодушном существе. Она чарует своей обходительностью и тем чистосердечием, которым дышат все черты ее лица. У младшей личико веселенькое, умненькое; но она еще дитя. Старшая принцесса, увидев Александра, побледнела и задрожала; что же касается до него, он был очень молчалив и ограничился только тем, что смотрел на нее, но ничего ей не сказал, хотя разговор был общий.
Когда принцессы распростились с нами, я стала хвалить их, то есть, высказалась о впечатлении, которое они на меня произвели и говорила от чистого сердца. Извините за все эти подробности, обожаемая матушка; извините ту, все мысли которой заняты ее предметом; для которой вчерашний день был приятнейшим в жизни и драгоценнейшим по истинно материнским милостям, вами оказанным.
Бог ведает, как ценит их мое сердце и до какой степени все существо мое проникнуто уважением и привязанностью к возлюбленнейшей из матерей, к стопам которой мысленно повергаюсь, осмеливаясь именоваться, дражайшая матушка, вашей покорнейшей и послушной слугою и дочерью Мария.
Великая княгиня Мария Федоровна – императрице Екатерине II
17-го ноября 1792 г., Гатчина
Дражайшая матушка! Возобновляя, дражайшая матушка, уверения в моем уважении и в совершенной привязанности к вам, дерзаю думать, что доставляю вам некоторое удовольствие, уведомляя вас, что Александр во вчерашнем своем письме, пишет нам, что с каждым днем прелестная принцесса Луиза все более и более ему нравится; в ней есть особенная кротость и скромность, которые чаруют, и что надобно быть каменным, чтобы не любить ее.
Таковы подлинные выражения моего сына и потому осмелюсь признаться вам, дражайшая матушка, что я сужу об удовольствии, которое доставит вам это признание, по тому удовольствию, которое оно мне доставило.
Подарок собачки, выбор ее имени, радость при обмене билетов за ужином в Эрмитаже (за стол садились по билетам и Александру Павловичу переменили билет, чтобы он сидел рядом с принцессой), о чем говорил нам граф Эстергази, все это, по-видимому, доказывает положительно, что наш молодой человек начинает чувствовать истинную привязанность и сознает всю цену того дара, который вы ему предназначаете.
Не можете себе вообразить, дражайшая матушка, как дорога нам малейшая подробность: из них каждая увеличивает нашу радость, так как и всякая безделица предвещает нам счастье нашего сына, тем более при сознании нашем, что это счастье - ваше деяние.
И потому, одушевляемые чувством живейшей признательности, муж мой и я - мы оба повергаемся к стопам вашим и у них осмелюсь повторить, дражайшая матушка, в моем уважении и моей преданности, с коими дерзаю именоваться, дражайшая матушка, вашей покорнейшей и послушной слугою и дочерью - Мария.