Из переписки Екатерины II с великим князем Павлом Петровичем и великой княгиней Марией Федоровной во время путешествия в Тавриду и Крым
Императрица (Екатерина Алексеевна) - Великому Князю (Павлу Петровичу)
Киев, 6-го февраля 1787 г.
Сегодня утром, любезный мой сын, мне доставили письмо ваше от 30-го января. Со времени моего прибытия холода прекратились, а оттепель продолжается с большими туманами. Я беспрестанно восхищаюсь сладостью воздуха, которым дышу; сплю по восьми и по десяти часов; ем с редким аппетитом; не знаю, следствия ли эти дороги, или климата. Очень рада известию, что вы и ваши дети здоровы.
С тех пор, как я здесь, все ищу, где город; но до сих пор ничего не обрела, кроме двух крепостей и предместий; все эти разровненные части зовутся Киевом и заставляют думать о минувшем величии этой древней столицы.
В саду перед окошками деревья буреют, что в городе св. Петра не прежде апреля бывает. Обнимаю милую дочь мою и весьма тронута ее ласками; тоже скажу и моему сыну.
Получено 13-го февраля
Императрица (Екатерина Алексеевна) - Великой княгине (Марии Федоровне)
Киев, 20-го февраля 1787 г.
Вами неоднократно повторяемые благодарения, любезная дочь моя, за высланную мною из Нежина материю, доказывают мне то удовольствие, которое она вам доставила. Надеюсь, что вы не терпите недостатка в известиях обо мне, так как я, кажется, сообщаю их довольно часто.
Память Александры (Павловны, 4 года) и Елены (Павловны, 3 года) мне чрезвычайно приятна; при письме моем из Нежина я вложила два отрывка бумаги, служащие ответом на то, что вы заставляете их писать, но при распечатании письма, они, вероятно, остались в конверте, который, конечно, спровадили в камин.
Известия о вашем здоровье и о здоровье детей ваших согласуются с моими желаниями. Мое здоровье также очень хорошо. Кланяюсь дорогому моему сыну. Желательно, чтобы новый зубок маленькой Марии (Павловны, 1 год) не повредил хорошему расположению ее духа.
Здешние оттепели и морозы совпадают, как видно, с петербургскими, вся разница только в нескольких градусах, может быть соразмерно местоположению на севере. Я говела на первой неделе и вот уже целых три, как я здесь. Пока прощайте, обнимаю вас, любезная дочь моя.
Киев, 26-го февраля 1787 г.
Письмо ваше, любезная дочь моя, от 14-го февраля, мною только что полученное, извещает меня о получении вами моего письма от 3-го числа сего месяца и об удовольствии, которое оно всем доставило. Очень люблю девочек, которые изъявляют желания писать и радуются, получая письма.
Прошу вас, сударыня, быть уверенной, что чувства мои неизменны и к вам и к детям вашим. Передайте мой поклон дорогому супругу вашему. Кажется, у младшей дочери вашей зубы пройдут также легко, как и у старших. Александре была необходима та перемена, которая в настоящее время происходит с нею, что же касается до Елены-прекрасной, пусть продолжает, как начала.
Мне кажется, когда на здешнем термометре десять градусов, у вас в Петербурге восемнадцать, но достаточно двух или трех часов солнца, чтобы земля обнажилась от снега и льда. Прошедшее воскресенье мы видели уже травку, пробивающуюся пучками; погода была так хороша, что все окна были открыты с 12-ти до 5-ти часов вечера, птички распевали как весной, и от самого Новгород-Северского, ветки деревьев, где их только ни ломали, не только налиты соком, но видно, что готовы развернуть распуколки листьев, если только оттепель продлится. Прощайте, любезная дочь моя, обнимаю вас.
Великая княгиня (Мария Федоровна) – Императрице (Екатерине Алексеевне)
3-го (14-го) марта 1787 г.
Дражайшая матушка! Милостивое внимание вашего императорского величества всегда невыразимо радует меня: все сказанное вами в последнем письме вашем к мужу моему, выражения ваши, исполненные доброты, были мною поняты и запечатлены в сердце моем. Здоровье ваше, дорогая матушка, соответствуете желаниям моим: я всегда и от всей души желаю того же на все время путешествия вашего, в особенности же для вашего благополучного возвращения.
Погода, хотя и снежная, сердит меня, ибо задерживает курьеров с известием о вашем императорском величестве (зачеркнуто: Вот уже 12 дней, как я не получала писем от вас, дорогая матушка, между тем, когда дороги были лучше, муж мой и я всегда имели счастье получать известия о вас): я хочу этим сказать, дорогая матушка, с каким нетерпением мы их ожидаем; муж мой, повергаясь к стопам вашим, поручает мне засвидетельствовать глубочайшее свое уважение, также как и дети мои, которые все совершенно здоровы: пять дней тому назад Константин (Павлович, 8 лет) начал уже выходить, он значительно вырос также как и брат, и сестры его; Мария отваживается на гимнастические упражнения, что служит доказательством ее здоровья и веселости.
Несколько дней тому назад ей вздумалось встать головой вниз, держась на ручонках; она что-то лепечет и по целым часам играет одна, сидя на ковре, не обращая ни на кого ни малейшего внимания. Старшие дочери мои желают писать и при этом требуют моей помощи, на что я соглашаюсь тем охотнее, что этим представляется мне новый случай возобновить чрез них уверенья в глубочайшем уважении и ненарушимой привязанности, с которыми имею честь пребыть и проч., и проч.
От 10-го марта 1787 г.
Дражайшая матушка! Я имела счастье получить оба письма вашего императорского величества от 20-го и 26-го февраля, доставившие мне то живейшее удовольствие, которое только доброта ваша в состоянии доставлять моему сердцу. Память ваша о нас, дражайшая матушка, - предмет общих наших желаний, когда же вы удостоверяете нас в том письмами вашими, тогда для всех нас праздники.
Добрые вести о здоровье вашего императорского величества нам необходимы для облегчения продолжительной разлуки с вами. Желание опять увидеться с вами, дражайшая матушка, возрастает по мере приближения нашего к счастливому времени вашего возвращения. Муж мой и дети повергаются к стопам вашим, дражайшая матушка, и тысячу раз целуют ручки ваши.
Большое и малое семейство совершенно здоровы. У Марии выходит четвертый зубок, она говорит уже довольно много слов; отлично знает портрет вашего императорского величества у меня в браслете, называет его "баба", показывает на сердце, чтобы выразить любовь свою к вам, и затем целует его.
Старших моих дочерей обе записочки ваши, дорогая матушка, несказанно осчастливили. Александра, отправляясь в ванну и проходя тронной залой, сказала, "что это кресло дорогой ее бабушки"; затем, вздохнув, спросила: "когда же я опять ее увижу"? Тогда Елена взяла ее за руку, прибавив: "пойдем, побежим к бабушке".
Осмеливаюсь передать вашему императорскому величеству все эти подробности в том убеждении, что вы благоволите прочитать их не без удовольствия, так как в них найдете простое и наивное выражение любви детей моих к вам, чувства им врожденные, ибо они, конечно, наследственны.
Венчая сии строки, умоляю вас, дражайшая матушка, не оставлять добротой вашей ту, которая с глубочайшим уважением и чувством искренней привязанности и проч., и проч.
Императрица (Екатерина Алексеевна) - Великой княгине (Марии Федоровне)
Киев, 12-го марта 1787 г.
Только что получила я, любезная дочь моя, письмо ваше от 3-го числа сего месяца, в котором вы выражаете удовольствие, доставляемое вам моими письмами. Известие о добром здоровье, которым вы все пользуетесь, мне чрезвычайно приятно.
Продолжение путешествия моего зависит от погоды; днем сильно пригревает солнце, но лишь только оно скроется, морозит и нельзя сказать, чтобы весна подвинулась в течение этого месяца; дороги должны быть отвратительны, так как письма, нами получаемые, приходят несколькими днями позже обыкновенного.
Кланяюсь дорогому супругу. Я опасалась, чтобы болезнь не задержала роста Константина, благодарю за уведомление о противном. Полагаю, что найду его, так же как и брата его, и сестер, удивительно выросшими. Что касается девицы Марии, мне весьма интересно будет с нею познакомиться.
Я уверена, что она встретит меня с плачем и криками, а я ей скажу, - плачь не плачь, кричи не кричи - перестанешь. Вы хорошо делаете, оставляя ее одну играть на ковре, дети всегда очень довольны судьбой, когда их оставляют на воле. Досадно мне, что старшие утруждают вас, заставляя водить их руками (когда пишут), скажите им, чтобы они вараксали сами. Прощайте, сударыня, обнимаю вас.
Великая княгиня (Мария Федоровна) – Императрице (Екатерине Алексеевне)
С.-Петербург, 14-го марта 1787 г.
Дражайшая матушка! Из донесения полученного вашим императорским величеством от г. Салтыкова (Николай Иванович), от вчерашнего утра, вы изволили усмотреть, что у Константина снова появилась сыпь; но со вчерашнего дня, после обеда, Бук (Buk) заподозрил, что это корь, которая действительно сегодня утром и обнаружилась, но, слава Богу, она лёгкого свойства, и ребенок чувствует себя настолько хорошо, сколько дозволяет его состояние; он даже не в постели, а лежит на кушетке.
Лишь только Бук выразил подозрение о кори, всякое сообщение между больным ребенком и Александром (Павлович, 10 лет) было прервано, и для него были приготовлены покои, которые муж мой занимал до нашей свадьбы; мы даже хотели, в случае если бы последние нельзя было протопить довольно скоро, уступить ему часть наших покоев; но в это же время Александр также начали жаловаться на головную боль, на утомление и легонькую лихорадку, а потому мы уже и не решились выпускать его из его комнаты.
Хотя сыпи у него еще и не появляется, но Крузе (Krouse, Карл Федорович) полагает, что она может показаться в течение завтрашнего дня и что если он даже и заболеет корью, то она будет весьма легкая, ибо симптомы весьма слабы: он ходит, весел и, может быть, с его болезнью мы отделаемся одним только страхом.
Александра по-прежнему помещается близ братьев, мы взяли ее из ее комнаты и уступили ей часть нашей: всякое сообщение с заболевшими детьми прервано; младшие совершенно здоровы и я надеюсь, что их минует эта болезнь. У Марии прорезался пятый зуб, и все три дочери в отличном расположении духа. Даже Константин переносит болезнь эту с обычною своею молодцеватостью, твердый и решительный тон голоса не покидает его.
Бог даст, все пройдет к тому времени, когда вы получите это письмо, дражайшая матушка, и я надеюсь, что мы будем сообщать вам только добрые вести. С величайшей радостью и благодарностью получила я милостивое письмо ваше от 4-го марта, отрадные известия о здоровье вашем составляют предмет всех желаний моих, - для меня всего важнее, дорогая матушка, что вы удостаиваете милостями вашими ту, которая имеет честь именоваться с глубочайшим уважением - Мария.
Великая княгиня (Мария Федоровна) - Императрице (Екатерине Алексеевне)
Март 1787 г.
Дражайшая матушка! Я в восхищении, что могу сообщить вашему императорскому величеству добрую весть о здоровье моих сыновей: лучшего желать нельзя, даже кажется, что после болезни обновилась силами их веселость; Александр выделывает в своей комнате разные скачки и всегда в прекрасном расположении духа, Константин прыгает насколько это ему возможно; тот и другой обедают и ужинают с величайшим аппетитом, и лишь только сойдут пятна, от болезни не останется и следов.
Старшая моя дочь (Александра) и Мария также совершенно здоровы, но хорошенькая Елена немножко тревожит нас, у нее сильный насморк, глазки мутные, головка горит и даже появилось несколько пятен, однако, она пока еще бегает и охотно играет; вследствие этого, доктор не решал положительно, что у нее будет корь, подозревают, однако, эту болезнь, а потому всякое сообщение с обеими сестрами прервано.
Мысль о кори дочерей моих достаточно беспокоит нас; доктора утверждают, что за ней обыкновенно следует оспа; для предупреждения этой болезни Крузе (Krouse) и Бук (Buk) советуют нам предложить вам, дорогая матушка, и испросить разрешение ваше на привитие оспы трем малюткам тотчас по их выздоровлении от кори, если она у них обнаружится.
И тот и другой говорят, что необходимо предупредить болезнь, которую можно предвидеть, тем более что она весьма обыкновенно малозначаща, если ее захватить вовремя, между тем, как при запущении весьма легко может открыться натуральная оспа, что было бы несчастьем.
Оба они предлагают доктора Голлидея (Hollidé, здесь доктор Матвей (Мэтью) Голлидей (1732-1809). В 1768 году возглавил оспенный дом на петербургской стороне, где успешно практиковал прививки оспы, в том числе детям цесаревича Павла Петровича, за что получил щедрую награду в 20000 рублей. От фамилии Голлидея, происходит название острова Голодай (ныне остров Декабристов)) и с Божью помощью отваживаются ручаться нам за успех.
Я заметила им, что у Марии прорезываются зубы; но они ответили, что это совершается у нее так легко, что опасаться нечего, тем более, что во времени получения решения вашего императорского величества, она, вероятно, покончит с восемью первыми зубами, так как пять уже прорезались, два готовы показаться, следовательно, остается только один зуб, а затем пройдет промежуток времени до появления главных зубов.
В заключение они сказали мне, что в Англии успешно прививают оспу во всех возрастах; но самый веский их довод, против которого возражать было нечего, заключается в том, что лучше иметь привитую оспу, нежели натуральную: они даже того мнения, что если у них в настоящее время кори и не обнаружится, хотя Елена заставляет предполагать противное, во всяком случае, так как в городе корь ходит эпидемически, то за ней, вероятно, последует и оспа, и что таким образом, они всегда подвергаются опасности заразиться, подобно моим новым больным, захворавшим корью, хотя они ни с кем не сообщались, а потому-то, по их мнению, во всяком случае, следует привить оспу.
Я обстоятельно изложила вам, дражайшая матушка, мнения докторов, кажущиеся нам справедливыми; понятно, что опасность, грозящая дочерям нашим, о которой доктора предупреждают нас, будет беспокоить до тех пор, дражайшая матушка, покуда вы, как оракул, к которому прибегают по долгу и по сердечной склонности, не изречете вашего мнения.
Благоволите в скором времени сообщить нам решение ваше, дражайшая матушка, и дозвольте окончить эти строки постоянным уверением глубочайшего уважения, с которым осмеливаюсь именоваться и проч., и проч.
Императрица (Екатерина Алексеевна) - великому князю Павлу Петровичу
Киев, 22-то марта; получено 2-го апреля
Я получила, любезный мой сын, последовательно вчера и сегодня оба ваши письма от 12-го и от 14-го марта. Не знаю, не ошибаюсь ли, но ветряная оспа Константина, сыпь, помешавшая ему сопровождать меня, и корь, только что бывшая у него, сменялись периодически из месяца в месяц.
Удивительно, как в этом маленьком теле в такое короткое время могло выработаться так много острых соков. Так как вы говорите мне и уверяете, что в его положении нет ничего опасного, то желала бы верить, что иных последствий не будет, кроме обычного правильного течения болезни, которая была и у меня самой на двадцатом году, но такая сильная, что покойный Бергав говорил, будто подобного рода корь может изрябить, как оспа.
Коль скоро у Александра была прививная оспа и такая сильная, каковой редко бывают примеры, надеюсь, что и корь, если пристала к нему от брата, то будет легкая. Желала бы, чтобы предосторожности, принятые к пресечению сообщения между детскими покоями, предохранили дочерей ваших от заразы; но, признаюсь вам, боюсь, чтобы они не заразились, так как болезнь уже в доме.
Знаю по опыту, что она пристает еще легче, нежели самая оспа. У оспы для этого только один период, а корь прилипчива с первого и до последнего дня.
Рижский рейд, о котором вы упоминаете, любезный мой сын, чем доставили мне, право, большое удовольствие, в нынешнем году вскрылся очень рано. Вы знаете, что Западная Двина - мой барометр для вскрытия Невы. Борисфенский рейд (Днепровский лиман) вскрылся шесть недель тому назад. Нам оттуда привозят апельсины, величиною с небольшую дыню.
Третьего дня и вчера у нас здесь была довольно сильная буря, окончившаяся весенним дождем, истребившим снег, еще остававшийся во впадинах и в тени. Переправы чрез Борисфен (Днепр) почти нет. Травы не видно здесь, в старом Киеве. В феврале я видела ее пучки, но их занесло снежными метелями, бывшими у нас после того. Прощайте любезный мой сын, обнимаю вас.
Императрица (Екатерина Алексеевна) - Великой княгине (Марии Федоровне)
Киев, 26 марта 1787 г.
Добрые вести, сообщаемые вами, любезная дочь моя, о состоянии здоровья обеих больных малюток ваших, достаточны для моего успокоения. Если Александр не в постели, его корь должна быть очень легка; удивительно, что Константин выдержал сыпь, три раза выступавшую, не ослабел и не уныл. Желаю, чтобы здоровье трех дочерей ваших не изменилось и прошу вас обнять их за меня.
Я думаю, что Мария, по привычке целовать образа, воображая, что надо целовать каждую картину, потому-то целует и мой портрет; готова побиться об заклад, что, увидев меня, она раскричится.
Здесь холодно и холод пронзительный, хотя Днепр с после обеденной поры, 23-го марта, понемногу вскрывается, но он до того извилист, что ледоход ежеминутно задерживается. Уверяю вас, что суровость петербургского климата по-моему лучше дурачеств здешнего, я не я одна так думаю. Прощайте, сударыня, обнимаю вас.
Императрица (Екатерина Алексеевна) - великому князю (Павлу Петровичу)
30-го марта, Киев
Благодарю вас, любезный мой сын, за добрые вести, которые вы поспешили сообщить мне о состоянии здоровья обоих ваших сыновей. Они рассеяли мои опасения на этот счет. Желаю от всего сердца, чтобы дочери ваши продолжали пользоваться здоровьем. Я весьма опасалась, чтобы к ним не пристала болезнь их братьев.
Борисфен (Днепр) разошелся в течение трех последних дней Святой недели, а в субботу, так как Печерская крепость очистилась ото льда, я приказала дать о том сигнал, или сигналы, как в Петербурге в подобных случаях.
Это меня развеселило, потому что только в эту минуту я нашла в Киеве некоторое сходство со столицей севера, в которой привыкла жить столько лет и к которой народная ненависть, как я видела, уменьшилась и превратилась у весьма многих в действительную склонность.
При ледоходе погода была приятная и тихая, а так как сад под моими окнами, то я и гуляла в нем несколько раз и не без восхищения смотрела на прелестное местоположение, с которого видны три города и извилистое течение реки.
Прощайте, желаю вам хорошо провести праздники и обнимаю вас. Я здорова.
Получено 8-го апреля.