В прошлой статье мы коснулись детской биографии и учёбы Сергея. Но это не полный обзор, сегодня рассказ собственно о самом детстве..
Из-за ссор отца с матерью, а также выездами обоих на заработки, Сергей часто и порой очень долго жил у родителей матери - Титовых. Не здоровая семейная обстановка отложилась на психике Сергея и сказалась в будущем на отношение к женщинам.
Приведу выдержку из автобиографических записей самого Есенина, от 1922 года:
- «С двух лет, по бедности отца и многочисленности семейства, был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери, у которого было трое взрослых неженатых сыновей, с которыми протекло почти все мое детство. Дядья мои были ребята озорные и отчаянные. Трех с половиной лет они посадили меня на лошадь без седла и сразу пустили в галоп. Я помню, что очумел и очень крепко держался за холку. Потом меня учили плавать. Один дядя (дядя Саша) брал меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня белье и, как щенка, бросал в воду. Я неумело и испуганно плескал руками, и, пока не захлебывался, он все кричал: «Эх, стерва! Ну куда ты годишься?» «Стерва» у него было слово ласкательное. После, лет восьми, другому дяде я часто заменял охотничью собаку, плавая по озерам за подстреленными утками. Очень хорошо я был выучен лазить по деревьям. Из мальчишек со мной никто не мог тягаться. Многим, кому грачи в полдень после пахоты мешали спать, я снимал гнезда с берез, по гривеннику за штуку. Один раз сорвался, но очень удачно, оцарапав только лицо и живот да разбив кувшин молока, который нес на косьбу деду».
Бабушка рассказывала много сказок и прививала любовь к природе. Несмотря на то, что учителями его были священнослужители, Сергей признаётся в том, что к религии было двоякое восприятие. Скорее не верил, чем верил. В уличных играх он был обычно заводилой и часто дрался, ходя в царапинах. Бабушка ругалась, а дед наоборот это поощрял, говоря «крепче будет». Позднее Сергей отразил это в стихе:
Всё живое особой метой.
Все живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.
Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.
И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет».
И теперь вот, когда простыла
Этих дней кипятковая вязь,
Беспокойная, дерзкая сила
На поэмы мои пролилась.
Золотая, словесная груда,
И над каждой строкой без конца
Отражается прежняя удаль
Забияки и сорванца.
Как тогда, я отважный и гордый,
Только новью мой брызжет шаг…
Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.
И уже говорю я не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
«Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет!»
Начиная с 15 лет, то есть с 1910, Сергей уже не стеснялся и писал стихи в открытую, датируя этим годом и всё ранее написанное.