Дискуссии в литературе — дело обыденное. Вокруг споров об интерпретации того или иного романа порой разыгрываются нешуточные страсти. Где правда? Где ложь? Что же всё-таки хотел сказать автор? Все эти вопросы постоянно возникают при обсуждении литературных произведений. Однако порой важно обращать внимание не только на то, что автор пытался сказать, но и на то, как он это сделал. В литературе бывает и такое, что форма действительно оказывается важнее содержания. Когда в большей степени интересен сам процесс художественного эксперимента, разрушение устоявшихся форм и шаблонов, манипуляция читательским восприятием. В случае с романом «Жёлтый» мы наблюдаем как раз такой подход. Или, скорее, нечто между.
О сюжете этого романа лучше знать как можно меньше, чтобы впечатления от прочтения были сильнее, но кое о чем все же следует рассказать.
Поначалу текст повествует о жизни писателя, Канцлера Промилле, который обращается к психотерапевту за психологической помощью. В ходе бесед с ним, психотерапевт ведет подробные заметки, ведь в жизни его клиента оказывается просто ворох различных проблем.
Психотерапевт описывает его как нарцисса-психопата, пренебрегающего нормами морали, максимально эгоистичного и бесчеловечного. Но, как известно, обычно у таких людей все проблемы идут родом из детства… Канцлер не исключение.
Однако этот роман не ограничивается историей взросления будущего писателя. Нет. На самом деле, «Жёлтый» — это книга-матрешка, автор использует в своем тексте mise en abyme — приём рекурсии в искусстве, разновидностей которого бывает великое множество. Более простые: «рассказ в рассказе», «роман в романе», «фильм в фильме» или, к примеру, «сон внутри сна». И более сложные — например, «шкатулочный роман», когда в историю вкладываются другие, а в них — ещё несколько, словно в шкатулку. Вот таким шкатулочным романом и является «Жёлтый».
И здесь, как это ни странно, хочется немного поговорить о Мигеле де Сервантесе. Да-да. Ведь его «Дон Кихот» — это тоже шкатулочный роман. Но не только. Он также считается самым писательским романом в истории литературы. «Дон Кихот» — не только книга о безумном странствующем рыцаре, но ещё и книга, построенная на рефлексии о том, что значит быть писателем.
Сервантес начинает свой роман с предисловия, где сразу становится ясно, что автор очень иронично относится к тому, что написал. В этом предисловии он жалуется читателю, что не может написать нормальное предисловие. Таким образом он буквально опрокидывает традиционные для своего времени представления о литературе. В нем очень много иронии и самоиронии.
Произведение Князя Процента в каком-то смысле подобно тексту Сервантеса. Это писательский роман. Автор иронизирует, издевается, дразнит, смеется над читателем и будто бы переосмысляет начатую Сервантесом игру. Добавим к этому интертекстуальность, эклектичность (пристрастие к парадоксальным сюжетным ситуациям, гротеску, стремление к фрагментарности и хаотичности повествования), коллажную технику. И вот — все атрибуты качественного постмодернистского романа собраны.
Но, как известно, одной из характерных черт постмодернистской литературы является стремление подчеркнуть условность и искусственность художественного текста, обратить внимание читателя на то, что он читает слова, напечатанные на бумаге. Постмодернистские романы не устают напоминать нам, что они — плод художественного вымысла. Такими являются и «Бледный огонь» Владимира Набокова, и «Имя розы» Умберто Эко, и «Если однажды зимней ночью путник…» Итало Кальвино (рассказывающий о человеке, который пытается читать роман с аналогичным названием). Таким является и «Жёлтый» Князя Процента. Разрушая иллюзию реальности произведения, постмодернизм ставит под сомнение и наши обыденные представления о реальности и истине. Такие приемы призваны не просто напомнить о художественности романа, а заставить читателя критически осмыслить сам процесс конструирования реальности и смысла в художественном тексте и за его пределами.
Нельзя не отметить также влияние на текст Князя Процента творчества Владимира Сорокина и, очевидно, Брета Истона Эллиса. Оба эти писателя известны своими нестандартными и часто шокирующими произведениями, вызывающими дискуссии и бурную реакцию со стороны читателей и критиков. «Гламорама» и «Американский психопат» Эллиса — экспериментальные по своей форме книги, особенно явно нашли отражение в творчестве Князя Процента.
Тут определенно стоит выразить восхищение тому, что автор не боится провоцировать читателя, не боится выходить за рамки приличия, не боится эпатажа. Он отказывается от привычной (традиционной) романной формы, предпочитая эксперименты со структурой и языком, играет с ожиданиями читателя, переворачивает стандартные сюжетные повороты и создает непредсказуемые сюжетные линии. Автор выписывает эпизоды в разных стилях, которые накладываются друг на друга, создавая целостное повествование. Кроме того, он вводит в свое произведение несколько ненадежных рассказчиков и использует множество литературных и культурных отсылок.
Безусловно, не каждый читатель хочет разбираться и копаться в тексте, да и не каждому читателю такое нужно. Но какое же это удовольствие замечать и расшифровывать отсылки и аллюзии, какое же наслаждение не просто легкомысленно лететь по тексту, но и понимать, что автор имеет в виду, видеть несколько уровней смысла. Ведь этот роман отнюдь не исчерпывается суммой литературных приемов. Князь Процент также подсвечивает проблемы современного общества, такие как потеря идентичности и аномия, и в том числе отражает широкий спектр социальных проблем, связанных с детством и семейными отношениями, включая эмоциональное насилие.
Да и вообще, «Жёлтый» — это, в первую очередь, очень остроумный текст. И благодаря этому он читается легко и с удовольствием. Безумно радует, что в современной русскоязычной прозе еще есть такие писатели, которые не боятся экспериментировать с литературой, причем делают это осознанно, грамотно и чрезвычайно умело.
С вами была Гузель Зиятдинович. Любите книги и литературу? Подписывайтесь на канал «Короче, о книгах»!
