В среду утром Наташа делилась впечатлениями с Терещенко. Он слушал, проводил ладонью по лицу, щурился, ёрзал на стуле, как впрочем всегда, когда волнуется или чем-то всерьёз захвачен, но сегодня он был какой-то нервный, и это было заметно. Он выглядел совсем не отдохнувшим за ночь, а вокруг глаз обозначились голубоватые тени.
- Вы плохо себя чувствуете? - спросила Егорова.
- Голова болит и таблетки не помогают, - неопределённо ответил он тихим голосом.
- Вам нельзя совсем без выходных, вы просто устали, - Наташа пристально посмотрела на него.
Александр отмахнулся в сердцах и тут же перевёл разговор в рабочее русло.
- Предположительно, преступник невысокого роста, но это не примета. Коренастых, крепких, невысоких мужиков полно! И на улице Сажина и везде. Это плохая зацепка, - говорил он.
- Есть и хорошая. Это зацепка – Массальская!
- Почему? – переспросил майор и замер.
- Потому что, именно Массальская могла попасть в квартиру Пахомовой вначале декабря. Она там и была. Что-то искала, но зачем?
- Откуда ты это взяла?
- Я поняла это ещё во время разговора в её квартире. Кстати, вчера перед поездкой в больницу, я времени даром не теряла. Навела кое-какие справки о ней.
- Ну-ну! - торопил Терещенко.
- До апреля прошлого года Массальская жила в Приморске на Садовой в прекрасной двухкомнатной квартире. Жила она там почти 10 лет. Поменяла дом в Геленджике на квартиру в Приморске. И вдруг, ни с того, ни с сего, переезжает в апреле в старый дом, да ещё в однокомнатную квартиру не лучшей планировки. Это можно объяснить материальными затруднениями, обмен с доплатой, но, как объяснить тот факт, что Пахомова, тоже родом из Геленджика и она с родителями приехала в Приморск на три года раньше, чем Массальская. Опять совпадение?
- Да! Остается лишь чесать затылок, - сказал Терещенко.
- Добавлю, что знакомы они до апреля не были. Во всяком случае, Пахомова ничего о Массальской до её переезда к ним в дом не слышала.
- Завтра приедет её мать из Симферополя, тогда, может, кое-что прояснится.
- Надеюсь!
- Послушай, ты меня заинтриговала, насчет Массальской. Странно всё это. Может вызвать её сюда и поговорить?
- Нет, Александр Константиныч, не стоит. Если, что-то не так, а я уверена в этом, она затаится. Нужно лететь в Геленджик и всё выяснять на месте. Там остались родственники Массальской и бывший муж.
- Ты нужна здесь. Может пошлём кого другого? – взмолился Терещенко и улыбнулся своей пленительной улыбкой.
- Нет. Это же моя версия и я должна её отработать. Я думаю, это займет не больше двух-трёх дней. Пожалуйста, для меня это очень важно!
Майор постучал пальцами по столу.
- Хорошо, согласовать с Султановым нужно. К тому же, командировку могу оформить лишь завтра.
Узнав о Наташиных планах, полковник её незамедлительно вызвал к себе.
- Наташа, относительно Массальской так серьёзно? – спросил он, глядя поверх очков на сидящую перед ним девушку.
- Я лишь хочу узнать побольше об этой женщине.
- Ты, смотрю, и так много о ней узнала.
Наташа жмёт плечами.
- А если серьёзно! Ты в самом деле думаешь, что Массальская связана, как-то со всеми делами?
- Ну, не со всеми, а с Пахомовой, наверняка, что-то не чисто. Отношения у них странные.
- Дружеские. Женщина заботится о своей молодой соседке, что ж тут странного?
Наташа посмотрела на Султанова и иронично улыбнулась.
- Евгений Петрович, женщина, особенно женщина-следователь, всегда видит больше и глубже того, что видите и ощущаете вы – мужчины!
- Ну, хорошо! Тебя мучает вопрос: зачем Массальская тайно приходила в квартиру Пахомовой (если приходила) и рылась в её вещах?
- Не рылась, а искала, что-то нужное и важное для себя. Не зря же она переехала с Садовой на улицу Сажина, поближе к Пахомовой. Именно к ней, так как родители девушки уехали в ноябре месяце в Симферополь и Массальская о них даже никогда не спрашивала. Они её, явно не интересовали. Ей нужна Пахомова и только она. А почему, я хочу узнать!
- Если хочешь, тебя бессмысленно останавливать. Оформлю сегодня вечером твой отъезд и завтра отправляйся в Геленджик. Сама понимаешь, долго там обитать не разрешу, а два дня дам.
- Ладно, постараюсь уложиться.
С этими словами Наташа поднялась и вышла из кабинета.
Андрей Жигулин, попросив разрешения в прокуратуре, по собственной инициативе решил встретиться со Станиславом Нестеровым. В десять утра он вошёл к нему в камеру. Нестеров лежал на железной койке отвернувшись к стене, и как только лейтенант переступил порог, сразу заговорил своим низким баритоном.
- Ну, как же так, а? У меня скоро свадьба, а вы – подписка о невыезде! А потом и за решетку. Как же так?
Он резко повернулся к Андрею, так резко, что чуть не лопнули пружины его койки. Потом он спустил босые ноги на пол, прислонился спиной к стене и уставился на Жигулина.
- Признаюсь честно, отца бы я грохнул, но только не мать. И уж не за шмотки, будьте уверены! За кое-что другое!
- За кое-что другое, говорите? – перепросил Жигулин и с задумчивым видом принялся рассматривать Станислава. – Я хочу поговорить с вами, как со свидетелем. До сих пор все вопросы были направлены в другую сторону, в сторону обвинения. Меня это не устраивает.
- Ишь ты! Ну, да! – воскликнул Нестеров.
- Представьте себе!
- Ладно, давай, спрашивай, раз пришел. И давай на «ты», я не старик!
- Договорились!
Андрей устроился за маленьким столиком, положил перед собой планшет и поднял глаза к зарешеченному окну. Он подумал, как должно быть тяжело изо дня в день наблюдать одну и ту же картину: серые стены и окно в крупную клетку. Наконец, он оторвался от невесёлого пейзажа и спросил:
- Расскажи о последних днях перед происшествием. Сколько раз с родителями встречался, когда?
- Долго не встречался, а звонить – звонил. Матери звонил часто. А если отец трубку брал, то я с ним не разговаривал.
- Подробнее можешь?
- Я уже рассказывал, что звонил матери дня за три до всего этого, попросил помочь мне материально, свадьба на носу. Она сказала, чтобы я позвонил одиннадцатого, февраля значит, после пяти. Я так и сделал. Она тихо говорила, боялась отец услышит. Сказала, чтобы я двенадцатого заехал к ней, часа в два, она дома будет.
- Она, насколько я знаю, была заведующей в мебельном магазине.
- Да.
- Двенадцатого она работала?
- Да, работала.
- Почему же к двум часам просила приехать, рано закончила смену?
- Нет, она обычно до пяти была на работе.
- Тогда, почему?
- Точно не знаю, кажется она отпросилась с работы, хотя, чего там отпрашиваться, она сама заведующая, магазинчик маленький, сами понимаете!
- Это ясно. Но почему, всё-таки, она в это время была дома?
Нестеров задумался, почесал в затылке и уселся на край кровати.
- Даже не знаю. Может, хотела поговорить со мной, пока отца нет, он в этот день должен был прийти пораньше, поэтому дневное время выбрала. А вообще… Нет, нет, вспомнил! Она сказала, что ждёт кого-то.
- Кого именно? – уцепился Андрей за соломинку. – Вспоминай, кого? Что она тебе ещё говорила?
- Не помню я! Тихо она говорила, я не разобрал ничего. Вроде, до двух, мол, буду дома, потому что, кто-то прийти должен, по делу.
- Но ты приехал к трём!
- Да. Она сказала, что к двум ждёт кого-то и, чтобы я заехал попозже.
- Кого, вспоминай, кого?- торопил Андрей.
- Точнее не вспомню, но в мыслях у меня промелькнуло тогда, что с квартирой, что-то связано. Может слесаря или электрика? Что-то в этом роде! Помню слово «починить», починить что-то было нужно. Она не договорила до конца, там отец к ней подошёл, мама попрощалась и повесила трубку. Всё, я её не слышал больше… Никогда!
В последних словах было столько горечи, что Андрей невольно поёжился и опустил глаза к столу, на свой кожаный планшет.
- Я приехал около трёх, позвонил – не отвечают, - продолжал Нестеров. – Долго звонил, потом соседке звякнул. Та открыла. Баба Дуся, спрашиваю, маму не видели сегодня? Видела, говорит, шла домой с сумочкой, примерно в час дня. Потом голоса слышала на площадке, мамин голос и ещё чей-то, вроде, впускала она кого-то в квартиру. Я позвонил ещё и уехал. Больше нечего мне добавить, лейтенант, извини.
- Мы опрашивали эту свидетельницу, она действительно, слышала голоса, но чей голос был сказать не может. Только точно знает, что не твой.
- Ясно, не мой. Я приехал к трём. Собака там в квартире визжала, как зарезанная. Но она часто так визжит, когда одна остаётся. Я и не подумал ничего плохого тогда.
- А вечером, зачем снова приезжал?
- Не знаю. Напало на меня, что-то. Сколько, думаю, от отца буду прятаться! Приеду и всё в глаза ему выскажу. Захотелось мне при нем, этом жмоте, у матери денег попросить. Вот и приехал.
- И что?
- Та же картина, в окнах темно, собака воет, дверь никто не открывает. Сел в машину, газанул со злости. Думал, что обманула меня мать или ещё, что-нибудь.
- С отцом-то, что у вас? – спросил Андрей.
- Будто не знаете!.. Говорил уже. В Израиль он собрался, друзья мол, уехали и я за ними. Мать долго уговаривал, наконец уломал. Свобода ему какая-то особенная понадобилась, вот и получил её, свободу эту, по полной. Ко мне подкатывался. Ну, а мне и тут не плохо. В общем, отношения у нас, как-то сразу похолодели. Он сказал, что ни копейки я от него не получу, даже гвоздя ржавого не даст. Так вот! Ссора, в общем, крупная у нас была.
Андрей надолго замолчал, пытался осмыслить всё сказанное Нестеровым. Наконец, поднялся из-за стола, взял планшет, которым так и не воспользовался, и пошёл к выходу.
- Когда найдете убийцу, позовите меня! – раздалось за спиной.
Жигулин повернулся к Станиславу, тот весь трясся и зажимал лицо ладонями.
Из следственного изолятора Андрей поехал на улицу Сажина. Позвонил в квартиру напротив той, где жили Нестеровы. Открыла та самая баба Дуся, полная, седая женщина, невысокого роста. Она пропустила Андрея вперёд, затем провела его в комнату, а сама ушла на кухню и долго оттуда не возвращалась. Явилась она с подносом, на котором красовались синие в белый цветочек чашки с ароматным чаем.
- Попьём с вами чайку. Не каждый день, ко мне такие красивые молодые люди заходят!
Бабушка поставила на стол клубничное варенье и нарезала белого хлеба.
- Не стоило так беспокоиться, тем более, я пришёл по делу.
- Дела твои, внучек, подождут. Знаю, что это за дела, насчет Нестеровых опять… Ты пей чай-то, а то остынет. Бегаешь небось, цельный день-то, как белка в колесе, всё всухомятку питаешься.
Андрей виновато пожал плечами, сел за стол и взял чашку в руки.
- Какой у вас душистый чай! – произнес он, отхлебнув два глотка. – Спасибо большое!
Бабушка ласково смотрела на него и, должно быть вспоминала свои молодые годы, жалея о том, что они прошли, сидя рядом с таким юношей.
Пролетели пол часа прежде чем Жигулин, поговорив по душам с гостеприимной хозяйкой, приступил к своим прямым обязанностям.
- Вы говорите, что голос не Станислава был тогда на лестнице?
- Нет, внучек, не его, а чей – не знаю.
- Как выходили от Нестеровых, вы не слышали?
- Нет, не слышала. Я почту шла вынимать, к двери подхожу, слышу, на лестнице Аня с кем-то разговаривает и дверь у ей потом хлопнула. Я за почтой вышла, на площадке уж и нет никого, а в квартире у неё, вроде, говорят. Потом, без чего-то три, машина у подъезда затормозила, смотрю, Стасик выходит. Ко мне он потом звонил. Я ему и рассказала, всё что знаю. Он плечами пожал, позвонил в свою дверь ещё разок и уехал.
- Понятно. А сама Нестерова вам ничего перед происшествием не говорила, что ждёт кого-то?
- В воскресенье я на лавочке сидела. Тепло было, градусов пять, солнышко светило. Она шла откуда-то. На лавочку со мной присела. О чём говорили, уже не помню, но в конце она сказала, что сына завтра ждёт. Это было – не совру!
- Насчёт того, что починить в доме, что-то нужно, не говорила она? Вспомните, пожалуйста!
- Починить? Нет, вроде. Хотя, до этого был у нас разговор. Краны у ней на кухне текли, она через домоуправление слесаря вызывала, заявку делала, но починили плохо. Жаловалась, помню, на это.
- Когда был этот разговор?
- Аккурат за неделю до случая с ними. В начале февраля.
В домоуправлении, куда пришёл Андрей, такую заявку подтвердили. Она была сделана на первое февраля. Но больше в том месяце Нестеровы слесаря не вызывали. Документально это не было нигде зафиксировано.
- Если только могли они сами кого-то попросить, частным образом. А так, обычно, у нас всё записано, - сказали Андрею в домоуправлении.
Вот с такими результатами он и явился в УВД на Загорянку.
- Кто был этот слесарь, чинивший краны у Нестеровых первого числа? - спрашивал Андрея Егоров.
- Поляков Петр Михайлович.
- Петр Михайлович! – произнес Егоров и лицо его сделалось суровым. - Почему о столь значительном факте мы узнаём только теперь, спустя много времени? – повысив голос спросил полковник, будто Андрей был виноват во всех смертных грехах.
Жигулин молчал. И он и Егоров прекрасно знали, что Нестеровыми занимались Султанов и Терещенко. Да, возможно в допросе был допущен промах, оттого и все неудачи трехнедельного расследования. Теперь Андрей поворачивает вопросы в другое русло и результаты резко меняются. Но если бы не два последних случая, произошедших один за другим, кто знает, на каких позициях находилось бы сейчас следствие. Но, как бы там ни было, подозрения с сына Нестеровых не снимаются.
- Это могло быть метким манёвром, подъехать на машине около трёх, - говорил позже Егоров.
- Зачем он это делал вообще? К чему? Это неминуемо приведёт к подозрению, он прекрасно должен такое понимать! – не соглашался Жигулин.
В кабинете они были одни и уже с пол часа доказывали друг другу различные истины.
- Хорошо, Андрей, выстрой свою логическую цепочку, я слушаю!
- Соседка, баба Дуся, слышала, как затормозила машина, видела Станислава, входившего в подъезд. Неизвестно, сколько времени прошло до того, как он позвонил к ней в квартиру, но этого всё равно не достаточно для того, чтобы войти, задушить мать, взять ценности, убить отца. Он на вид совсем не похож на хладнокровного человека. Потом, зачем после содеянного ему звонить соседке, делать себе лишнего свидетеля?
- А вот тут, ты не прав, тут свидетель ему, как раз нужен. Алиби. Он спрашивает соседку о родителях, будто их и вправду нет дома, она потом это и подтвердила. Раз он с самого начала сыграл в открытую, подъехал днём к подъезду на машине, значит он играл так до конца.
- Ваша версия, Алексей Михайлович, тоже логична, но у нас были свидетели, которые видели в 15 часов выходившего из подъезда Станислава, а теперь появилась женщина, которая вспомнила во сколько он туда вошел. Она сказала, около трех. Без десяти или без пяти – это роли не играет. За десять, а тем более пять минут всего не совершишь. К тому же, заключение экспертов. Смерь обоих наступила, примерно, в 14 часов.
- Примерно, с четырнадцати до пятнадцати, - поправил Егоров. – Точно установить время не удалось. Их нашли на следующее утро, 13 февраля, не забывай.
- Пусть так. Всё-равно, надо искать того, кто был там до Станислава.
- Вот это верно! Возможно, ему известно больше, чем нам. Хотя, кто знает? А, пока, вызывай сюда этого Полякова. В официальной обстановке, так оно лучше будет.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
