Проснулся я ближе к вечеру. Казалось, что голова у меня набита соломой, а тело превратилось в холодец. Я не мог толком даже на бок перевернуться, сил не хватало. Разлепив губы, я жалобно позвал:
— Маша. Маша, ты дома?
За занавеской тихо бормотал телевизор, и я надеялся, что сестра в зале. И действительно, раздался скрип дивана, и она вошла в комнату. Приложив руку к моему лбу, она покачала головой:
— Жар спал, но небольшая температура еще держится. Давай, я тебя борщом накормлю. Наваристый получился.
Есть совсем не хотелось, даже немного мутило. Я помотал головой, о чем тут же пожалел — в затылке появилась боль, словно мне добротную оплеуху влепили.
— Хоть немного нужно покушать, — настойчиво сказала сестра, — организму силы нужны на выздоровление. Я тебя с ложечки покормлю, а потом снова отвар дам. Ты до утра проспишь, а завтра бодрым огурцом будешь.
Выбора мне не оставили. Маша подложила мне под спину пару подушек и, как маленькому, подносила ложку ко рту:
— За папу, за маму, за сестренку…
Я ел и с трудом проглатывал еду, только и надеялся, что не вытошнит. Вкус борща вообще не чувствовал, только запах влажной земли. Казалось, что он исходит от самой постели. Но такого быть не могло…
После еды пришлось снова пить горький отвар из неизвестных трав, а потом я попытался встать… В туалет нужно было. Не устояв на ногах, я растянулся поперек спальни.
Маша с руганью затащила меня обратно на кровать и принесла литровую банку:
— Сюда ходи, я выносить буду.
Было обидно и унизительно, но делать нечего.
Потом я уснул. Думаю, в отваре были травы не только от простуды, но и успокоительные.
Среди ночи я начал задыхаться. Открыв глаза, я оторопел: на груди сидело вчерашнее приведение и сдавливало худыми руками мою шею. Только в этот раз в окно светила почти полная луна, и я понял кто это! Мать Маши. Суровое лицо нежити смотрело на меня с ненавистью. Я попытался поднять руки и оттолкнуть ее, но пальцы прошли сквозь худую сущность, не встретив препятствия. Тогда я собрался с последними силами и захрипел.
В комнату влетела Маша и закричала:
— Мама, отвали от него. Он еще документы не подписал!
Призрак злобно оскалился и растворился в воздухе. Маша нажала на кнопку выключателя, под потолком вспыхнула яркая лампочка, и я зажмурился. Проморгавшись, я глянул на сестру:
— Что это было? Какого черта тут происходит?!
— Ты должен подписать бумаги на отказ от наследства. Тот дом и участок мои, там мои бесы живут! Это мое!
— Ты с ума сошла? Я ухожу, уезжаю, — я попытался слезть с кровати, но тело не слушалось.
— Даже не пытайся. Подпиши отказ, тогда умрешь быстро и без мучений.
— А если нет? — осторожно спросил я.
— Тогда сдохнешь медленно и в муках, как все те уроды, которых ты на кладбище видел, — сестра ехидно смотрела на меня, — все хотят Машу, всем от Маши что-то надо. И ты такой же. Приехал мое наследство отобрать. Я их всех прокляла, и ты уже одной ногой в могиле — скажи спасибо папке своему, твои волосенки в его могилу при тебе же прикопала.
Маша резко отвернулась, выключила свет и вышла из комнаты. Из зала донеслось:
— Думай до утра, потом документы принесу.
Кричать и пытаться убежать бесполезно — сил в теле нет, голос слабый. Это что же выходит, Машка — ведьма? Может, не зря моя мама ее мать тоже ведьмой звала? Куда я вообще попал? Я — нормальный советский молодой человек, без всякого мракобесия в голове, а тут такое!
Я размышлял, как поступить, а головная боль начала возвращаться. Закрывать глаза было страшно — я боялся, что призрак старой ведьмы вернется. На рассвете череп уже разламывался так, что я начал поскуливать, как раненая собака. Маша зашла в комнату и, ухмыляясь, спросила:
— Что надумал, братик?
— Отпустишь меня, подпишу, — превозмогая боль ответил я, — живи тут со своим наследством, как знаешь.
Сестра задумалась. Она смотрела то на меня, то в окно, то на фотографию Юрки, висящую на стене, а потом приняла решение:
— Так и быть — не умрешь ты. Брат все-таки. Но до подписания бумаг будешь полудохлым лежачим, чтобы не удрал. А теперь пей отвар, а то от боли в башке рехнешься.
Она вышла на кухню и вскоре вернулась с кружкой. Пить эту гадость не хотелось, но в голове уже стучал огромный чугунный колокол, а в глаза возвращалась резь, словно под веки медленно насыпали соленый морской песочек. Я обреченно кивнул, и Маша поднесла отраву к моим губам. Я выпил и отключился.
Из глубокого сна меня вырвало тормошение:
— Проснись! — трясла меня за плечо моя тюремщица.
— Что случилось? — прошептал я.
— Документы в сельсовете только через несколько дней подготовят, — ответила сестра. — Будешь все это время спать.
— Ну, отпусти ты меня, — взмолился я слабым голосом.
— Фиг тебе, — прошипела Машка и показала кукиш, — эти, с кладбища, меня с пятнадцати лет обманывали. Много обещали. Все вы обманщики! Только Юрка хороший. Еле дождалась, когда ему восемнадцать исполнится, чтобы бабку с дедом, да отца никчемного в могилу отправить.
— Так это ты их всех?! — я был в ужасе. Страшная колдунья из жутких сказок стояла возле меня и хвасталась своими смертельными подвигами.
— А чего их жалеть? — подбоченилась Маша. — Мать твоего отца приворожила, чтобы он вас бросил. Он же тогда хорошо зарабатывал. И я его ради денег до последнего держала. Надоел только, работу хорошо работает, а так, что кисель прошлогодний ходит. Амеба вареная. А бабка с детства меня ненавидела и знала, что я материну силу взяла, когда она умирала. Это бабка с дедом тот дом разрушили, надеялись, что мамина сила через порубленную крышу уйдет. Знаешь, как моя мама кричала, когда умирала. А меня в погребе заперли, чтобы к ней не пошла. Хорошо маленький Юрка смог крышку поднять, когда взрослых рядом не было. Теперь я всем отомстила. Только не знала, что у папаши напоследок совесть взыграет и он о первом сынке вспомнит…
Читайте на канале: Три поломанных души, В поисках Харона