Острие карандаша едва касается белого пространства бумаги. В классе тишина – гимназистки склонились над партами. С учительского стола на них взирает гипсовая голова Геры. Средних лет дама в синем платье неспешно обходит свои владения, иногда останавливается тихим голосом делает замечание либо даёт совет одной из учениц. Одна из девушек – новенькая Лиза Пиленко что-то шепчет на ухо своей соседке по парте Юленьке Эйгер – обе хихикают.
- Мадемуазель Пиленко, встаньте!
Встаёт. Глаза благонравно опущены, но уголки губ подрагивают, выдавая игривое настроение.
- Покажите Ваш рисунок!
Наверняка болтушка не успела ничего изобразить. Но педагогиня ошиблась – лист уже не бел. Неровные штрихи сплетаются в образы – высокая гора, ступени, испуганные люди у подножья. Они почему-то не могут идти выше! Но почему? Ступени же есть! Тем не менее, люди не идут. Один человек сидит на камне, безвольно опустив руки – словно уже и не верит в спасение. Другая женщина, сидя на земле, обхватила руками колени, отвернувшись от всех. Многие люди тянут руки вверх, к небу? Или к вершине горы? Того, кто на вершине не видно, но угадывается, что он там точно есть! Тот, кто поднялся выше и ждёт остальных. Однако, он не в силах поднять их сам. Находящимся внизу людям нужно решиться, сделать над собой усилие, поверить и просто идти вверх – ступенька за ступенькой! Однако, они остаются внизу.
- Это… Это хорошо сделано! – сдержанно хвалит мадам
- Я назвала картину «Горный путь» - скромно отвечает гимназистка
- Да, конечно. Продолжайте работать.
Дама удаляется. Лизе немного обидно – она так старалась, продумывала сюжет, ну да ладно. Варвара Петровна Шнайдер хвалит редко, но если уж хвалит, то за дело! Ведь дешёвая похвала ничего кроме тщеславия не даёт.
Сама Варвара Петровна к новенькой гимназистке присматривалась и чуяла в ней талант. Порой Пиленко небрежна в деталях – рисует главную идею, но остальное лишь намечено и в том весь её характер. Подавай ей главное, видишь ли! А всё остальное, все эти мелочи, детали, проработка фона – неинтересно. Потому и удаются ей монообразные рисунки. Например, Иов.
Несломленный Иов – предшественник Христа и всей европейской цивилизации. Иов, вечно вопрошающий Бога: – За что? Когда у человека отнимают всё: достаток, детей, здоровье и говорят: "Похули Бога и умри". А он не согласен так. Ему надо знать - За что! Ведь ни в чём не виноват! И Бог снисходит до ответа смертному и говорит ему - Да, Иов, ты ни в чём не виноват!
И почему именно Иов так тронул сердце юной гимназистки?
Лиза Пиленко могла бы стать художницей. У неё бы получилось. У неё вообще многое получалось, ибо талантов у таких людей бывает не один, а несколько. Но среди них непременно обнаруживается самый главный – призвание. Да!
Но тихий шёпот призвания ещё нужно расслышать в сонме многих «хочу» и «могу». Как же это не просто, особенно в неполных шестнадцать лет.
Жизнь между тем шла своим чередом. Так уж она устроена – жизнь, что не может остановиться, «законсервироваться», подождать. Жизнь – это процесс. И даже не один, а множество процессов, иногда противоречащих друг другу.
Первая декада 20 века предвещала скорые изменения в России. Сам воздух был пропитан предчувствиями пока неясными – что-то да будет! Не может не быть! Слишком много накопилось противоречий. На Западе уже прокатился шквал гражданских и религиозных войн. Монархии то уступали натиску парламентов, то вновь укреплялись. Но в России-матушке было по-прежнему тихо. Немногочисленных революционеров полиции удавалось держать в узде. Воевали много, постоянно, но всё больше по окраинам, стремясь усмирить местечковых князьков. Наведывалась холера, случался дифтерит, али косила православных гнилая горячка.
Гнилая горячка – дореволюционное название тифа.
Но бабы рожали исправно. На смену одному мертвяку приходили трое новеньких младенцев. И, коли Бог прибирал одного – двое оставались. Население росло и выросло аж два града-миллионника: Москва да Питер!
И там в недрах городов зарождались новые идеи. Ну, как зарождались? Границы-то были открыты. А идеи – подобно вирусам, свободно циркулируют в пространстве.
Лиза не вошла – вбежала в дом, румяная с морозца! Гордо объявила:
- Мама, я иду на Путиловский завод!
- Куда?
- На Путиловский! И потом на Франко-русский, туда где делают пароходы. У меня занятия с рабочими: география, арифметика, немецкий, литература, - стоит загибает пальцы с озорным видом.
Софья Борисовна качает головой: какие ещё заводы? Какие занятия с рабочими? Ишь, народница выискалась! После 1905-того в Питере не спокойно. Всюду аресты.
- Лиза, дочка, как можно? Вечером одна…
- Да не одна я, мама! С подругами: Катя, Юля, Шура – все девочки кто в марксистском кружке. Все мы идём на завод. Рабочие же не имеют возможности учиться! Так что ж им так и оставаться в темноте?
- Лиза…
- Пойду и точка.
«А Питер её изменил» - подумала Софья Борисовна. Как будто веселее стала, активнее. Всё ей хочется мир улучшать. Как будто это так просто? Христос пришёл и того не послушали – распяли. Но останавливать – бесполезно.
На слабое возражение, что, мол, свои занятия запустишь, последовал предсказуемый ответ:
- Не запущу! Всё выучу и ничего со мной не случится! Не волнуйся, мамочка, меня вечером проводят.
Хлопнула дверь. Дочь спешила туда, где её ждали.
В комнате царил полумрак, но Софья Борисовна не зажигала модного электрического света, довольствуясь лампадкой у иконы Божьей Матери.
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрации - рисунки Лизы Пиленко
Начало истории - ТУТ! и 2 часть
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!