От страха пискнули только альвы, и их писк был приглушен постелью, за которой они прятались. Раэ при виде тела Энке резко вскочил. Вот теперь-то он понял, что болеть некогда. Он следил за тем, как Мурчин быстро высунулась из каюты, мгновенно вслушалась в гул ветра, бушующий снаружи, резко опустилась на корточки и коснулась шеи Энке.
-Еще жив, - быстро сказала она тихим спокойным голосом. Затем распрямилась и вслушалась в звуки пещеры. Капанье воды и выдох ветра. Пристально всмотрелась в темноту. Раэ неслышно встал позади нее, за спиной: что она высмотрит?
Затем ведьма снова подняла коготок и попыталась зажечь огонек – то, что она делала даже будучи больна или ранена: не получилось. Пятеро альвов, встревоженные, зависли за плечом Раэ.
-Заворачивай своих венисатиков в одеяло, чтоб не светили и покидай корабль, – кратко и еле слышно сказала Мурчин, - тихо и быстро!
-Мурчин…
-Пошел вон! – огрызнулась она, а затем громко бухнулась на колени и взвизгнула.
-Энке! Энке! – жалобно разнеслось по пещере, - что это? Что это?
Она издала всхлип, совсем похожий на те, которые издают женщины, которые собираются плакать.
-Кто здесь? – воззвала Мурчин из каюты в пещерную темноту, - я совершенно одна… одна… я боюсь!.. пст!
Последнее шипение предназначалось для Раэ. который на какой-то миг оцепенел и не смог сообразить, что выкидывает Мурчин. Но больше медлить он не собрался, даже если эту медлительность можно было приписать его жару. Он быстро откинул длинный рукав верхней туники – какое там одеяло - и быстро сгреб альвов из воздуха в рукав. Затем вышмыгнул из каюты в темноту, в неизвестность, прижимаясь к обшивке корабля. Что-то подсказывало, что скользить надо воль нее. Что-то подсказывало, что опасность продолжала находиться наверху. Там, откуда был сброшен кормчий.
Но на самом корабле царила давящая пугающая тишина. Тот, кто сбросил кормчего, не собирался себя обнаруживать.
Ведьма продолжала причитать:
-Энке! Энке! Вставай!
Она так надрывно голосила, что Раэ мог поверить, что Мурчин рвет на себе волосы. Раэ пришлось самому проявлять догадливость и пробираться подальше от каюты. Сердце бешено колотилось. Он чувствовал, как в его рукаве маленькими комочками сжались альвы. Они уповали на охотника.
На миг Раэ стало страшно, ведь он находился на корабле, который покачивался на прибывшей в пещеру воде, а на расстоянии вытянутой руки он мало чего мог видеть. Да и шум урагана снаружи не обнадеживал. Что за гадость пряталась внутри этой пещеры, из-за которой Мурчин потеряла возможность пользоваться магией?
«А ну успокойся! Успокойся ты! – приказал он себе, - это что-то уронило Энке на порог каюты, чтобы напугать мымру. Она подыгрывает этому кому-то. Значит, это существо из мяса и костей. И оно порезало Энке так, как режет тот, у кого в руке нож. Вдохни – выдохни… ты должен достать оружие… что там Ронго Асванг говорил о том, что у него есть в каюте? Надо пробраться на палубу ниже»…
Мурчин продолжала всхлипывать и завывать. Неужели только для того, чтобы Раэ сумел уйти с корабля?
Внезапно с высоты рубки, под которой находилась каюта Мурчин, раздалось дурное рычание. Мантихора! Этот короткий рык Раэ уже не мог спутать ни с чем. Сердце, и без того колотившее в грудь, у него и так упало. Да, это объясняло многое, например, то, почему ведьма не смогла колдовать. Магию подавляло. Но и Раэ не сильно давило на грудь – значит, помогала таволга. Малыши как в воду глядели… Так вот почему они попытались обратиться к Мурчин и Энке, хотя никогда, даже под страхом собственной смерти не желали общаться с колдунами. Выходит, корабль сквозь ветер и дождь преследовала мантихора… но ведь… но ведь Мурчин ее усыпила! Не ему ли самому пришлось лить пиво в ушаты для этой проклятой бестии?
-Мурчин, - раздалось над кораблем. Голос Рау-Рару разнесся отчетливым эхом, чуть приглушенным ветром, бушевавшим снаружи.
-Кто здесь? – вскрикнула она, все еще пребывая на пороге каюты.
-Тебя не учили, что врагов нельзя оставлять в живых, дура молодая?
-Рау-Рару? – ахнула она, - но… как? Твой Берсерк!
-У меня есть не только он! Ты не учла, что мне покорилась не одна мантихора, а целый прайд? Кажется, я не раз тебе говорил это, когда мы сидели с тобой за одним столом… неужели не могла додуматься, что если у меня усыплена одна мантихора, то я возьму другую?
-Но… как? – голос Мурчин в темноте прозвучал неподдельно удивленным, - у тебя хватает крови на двоих?
-На четверых, девочка, на четверых, - усмехнулся откуда-то сверху Рау-Рару, - я действительно хороший зверомаг!
Раэ ошалело слушал это, а сам скользнул под козырек верхней палубы, откуда его невозможно было увидеть, и перемахнул через балюстраду. Скользнул по балясинам и перебрался на верхнее перекрытие палубы, находившейся ниже. Только бы не нашуметь! Внизу журчала и плескалась вода, по которой корабль вошел в пещеру. Да и другие звуки должны были отвлечь. Главное - не порождать эха. И лез он по памяти, цепляясь за в темноте за резные неровности так, как мог цепляться титанобойца. Когда он завис над второй палубой на одной руке, он вытряхнул альвов из рукавов. Те скрылись под навесом так, что их с высоты рубки было не видно, зато осветили Раэ, висевшему на одной руке, внутренность второй палубы, на которую выходило несколько кают.
-Не подходи, Рау-Рару! – воскликнула Мурчин, - не подходи! Зачем ты последовал за кораблем?
-А то, что наш разговор не закончен, козочка! Ты меня оставила в живых, чтобы я страдал, так? Думала, что мне разобьет сердце зрелище моей мейден, которую по твоей милости Пейто превратили в селедку? Да плевал я на нее! Думала, я буду с ума сходить из-за того, что не смог получить филактерию? Козочка, козочка, ты расчетлива, да не умна! Думаешь – для хозяина жизнь с потерей ковена кончена? Думаешь, если он потерял нажитую роскошь и положение, то он с ума сойдет? О нет, так поступают только глупые колдуны из Фрураса или Этрары, которые никогда не доживают до своей первой сотни и толком не знают жизни. А она людьми крутит по всякому. Знаешь, чему учит жизнь того, кто прожил больше ста лет? Пока жив – надейся. Знаешь, сколько раз за жизнь у меня распадался ковен, сколько раз я его терял, а? Ну, может, Энке тебе подскажет. Он, кажется, пережил у меня под рукой два ковена… или три… прежде, чем меня предать…
Из всех альвов, как всегда, лучше всех в трудную минуту держался Сардер, который тотчас помог осветить Раэ балюстраду нижней палубы так, что титанобойца легко спрыгнул на нее с перекрытия, почти бесшумно, а затем на сами доски палубы. Быстро! Где каюта Ронго Асванга? Он принялся шарить по панелям дверей вдоль палубы. Альвы вскоре догадались, что он ищет и помогли ему – замельтешили все разом у одной двери.
-Я, если хочешь знать, козочка, несколько раз по жизни заплывал жирком, а потом меня моя судьба разом выгоняла на мороз. В моей жизни бывало гораздо, гораздо хуже… Но твоя мысль мне ясна. Будь я такой же глупый и молодой, как ты, потеряй я свой первый ковен, я бы и в самом деле впал бы в такой отчаяние, что звал бы к себе ката! Может быть, и руки на себя наложил… но я столько всего повидал… козочка, твоя месть нелепа! Как роскошно ты могла бы мне отомстить. А ты… упустила такую возможность…
Раэ осторожно отодвинул панели каюты Ронго Асванга, и они, перекрошенные, чуть скрипнули. Он осторожно ступил внутрь вместе с альвами. Не глядя на внутреннее убранство, он обернулся и увидел закрепленную над входом глефу и две сулицы.
Словно в знак предстоящей схватки над его головой на рубке раздался краткий рык…
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 101 глава.