Я стал битломаном задолго до того, как услышал Битлз. Когда мне было 12, в нашем лифте кто-то нацарапал – Ringo Starr. «Что это значит?» – осторожно, не исключая, что это что-то неприличное, спросил я у мамы, преподавателя английского. «Это один из битлов», – сказала достаточно подкованная мама. «А что такое битлы?» – «Такой ансамбль был в Англии, но он уже распался».
Не знаю, почему, но меня это невероятно заинтересовало, хотя я совсем не увлекался музыкой. То ли само слово «битлы», то ли Англия, то ли факт, что ансамбль распался, но я стал по крупицам собирать информацию. Колька Ивлев, авторитетный семиклассник из нашего двора, гордившийся тем, что состоит на учете в детской комнате милиции, сказал: «Есть разные битлы. Есть американские, есть польские, есть русские. Но у всех обязательно брюки-клеш и волосы до пояса».
И вот в 2011 году я на концерте того, кто невольно привел меня в рок-н-ролл. Есть банальное выражение – «священный трепет», но примерно это я тогда испытал, особенно в момент, когда Ринго, спев первые две песни, сел за барабанную установку и стал играть. Живой Ринго Старр, до боли знакомые движения, почти такой же «Людвиг», даже повороты головы те же – было ощущение нереального.
Песню I Wanna Be Your Man Ринго исполнил, одновременно играя на ударных, как во времена Битлз. Правда, один раз не попал в долю, но ему это простительно. Зато With A Little Help From My Friends спел идеально, опровергнув содержание песни – там, как раз, о музыканте, который фальшивил. Странно, но Ринго Старр не исполнил ожидаемых Octopus’s Garden и Don’t Pass Me By собственного сочинения. Первая точно прошла бы на ура, особенно среди тех, кто помнит гибкую пластинку Апрелевского завода, где она называлась Сад, а автором был указан загадочный Р. Стеркей.
All Starr Band был, как всегда, на высоте. Из текущего состава я знал только Рика Дерринджера – это отличный блюз-роковый гитарист, и клавишника Эдгара Уинтера – как брата Джонни Уинтера. Эдгар рассказал, что это он первым придумал приделать к синтезатору ремень и повесить его на шею. Идея прижилась, особенно в попсе, и вскоре такие клавиши, которые музыканты прозвали «расческами», пошли в производство.
Билет в середину партера стоил 8 тыс. руб., т. е. 200 евро по действовавшему курсу. Мой друг, живущий в Германии, потом рассказал, что в том же году ходил на концерт этого тура за 30 евро, тоже в середину партера. «Во как нас на***вают», – смекнул я.
После концерта человек сорок-пятьдесят собрались у служебного входа – кто-то выяснил, что Ринго будет выходить именно из него. Обсуждали битловскую тему, предвкушали автографы, фотографии, да и просто посмотреть вблизи. Почти все были с винилом, многие с недавно вышедшими боксами – моно и стерео, кто-то сразу с обоими. У одного дедушки была с собой та самая Апрелевская пластинка с песнями Сад, Что-нибудь и Встреча.
Примерно через час неспешно подошел охранник и произнес: «Вы зря здесь стоите. Он давным-давно вышел через другой подъезд и уехал ужинать». Все как в лучшие времена битломании.
