«Костёр горел ровно. Головешки потрескивали, свеже подброшенные дрова занимались сильным пламенем, хворост - на котором и разожгли огонь - уже исходил пеплом. Возле кострища сидели двое. Они пришлю сюда не за чем - просто погреться, побыть в уюте и поговорить. О чём получится..
Рядом - на разложенном куске брезента - торчали сурово куски хлеба, толсто нарезанные ломти колбасы, сыр россыпью разный, тоже криво порубленный. Бутылка сладкого вина - женщины предпочитают марочное и «с сахаром»! Два стакана, минералка, лимонад. Груши спелые и яблоки красные. Изредка, устроившиеся «за огоньком» протягивали руки за угощениями. И жевали задумчиво, и запивали мелкими глотками. Поговорить пока не получалось - не складывалось или выпили мало. Беседа не шла - как ни крути! Отдельные реплики, вопросы о насущном. А нагоревшее - как алые угольки костерка - не просматривалось. И не проговаривалось. Лёд - давний и нерушимый - сковывал уста.
Смотрели в темень и на озеро, что раскинулось в десятке шагов. Вслушивались в рыбий всплеск и кваканье лягушек. Кивали друг другу понимающе и улыбались невзначай. Хвалили скупо вино и закусь. И обстановку душевную хвалили.. А душевность, как в горле застряла, не прокашлять.
Первым очнулся - скоро уж и уходить, когда ещё!. - мужчина. И ласково пожурил: «Ты сегодня.. какая-то другая.. Что-то случилось, произошло?»
Женщина откинула ладонью волосы за плечи и ответила неохотно: «Показалось. Тебе показалось!» Подняла опустошённый стаканчик и спросила: «Не освежишь?»
Он вытянул пробку из горлышка, плеснул щедро. Ему было неприятно, что попытка разговориться не удалась. Выбрал «конференцию» покрупнее и протянул с вином вместе: «Закусывай! Ты любишь..»
«Любила..» - поправила она. И снова «контакт» не склеился, а только заискрил давним. Над водой собирался туман, клубы сотканные из недопара, взвеси. Как их нынешние отношения - ни то, ни сё. Холодало. Он накинул ей на плечи свою куртку, шутейно поцеловал в висок, разгладил складки «камуфляжа» на лопатках. Щуплая женская фигура утопала в большом мужском размере. И она - далёкая любовь и теперешняя забота - смотрелась в его обновке хрупко и незащищённо. У него сжалось и защемило в сердце: «Как она уязвима..» И бодро: «Ты давай, пей винцо. Нам ещё нарезку стрескать надо. Ну не домой же нести!.»
Женщина промолчала. Деланный оптимизм и нарочитый задор коробили её. Ничего уже не сложишь - как ни старайся! Она не хочет ничего вернуть! И возродить, и «с нуля». И даже забыть - не хочет. Ей всё равно..
Полешки догорели. Сизый дым постелился от костровища к берегу. И смешался с водяной туманной пылью. Как их жизнь - с чужими замыслами и равнодушием вселенной..»
