Только через пару дней, Ирина узнала от Всемилы, какая беда поджидала Ярополка в родных стенах, какое горе встретило его дома. Самого князя Ирина не видела со дня прибытия. В тереме видела только девушку, которую для себя определила, как жену князя. Лицо ее было печальное, осунувшееся. Потухшие глаза, лишь иногда зажигались нездоровым, злобным блеском. Несколько раз, ловила Ирина на себе этот взгляд, но гнала от себя дурные мысли, оправдывала злобу Олеськи великим ее горем.
Сжимая в руке нательный, деревянный крестик, Ирина преклонила колени на прохладном, ничем не покрытом, полу у постели и читала молитву. На душе, как обычно, сразу стало легче, словно свет истинной веры на мгновения пробивал оболочку этого языческого мира и давал Ирине знак, что Господь видит ее и здесь, не оставляет и значит, что все испытания ей даны не напрасно! Ирина почувствовала, как по ногам потянуло ветерком. Она быстро обернулась к двери. Кто-то приоткрыл ее немного, но не решался войти. Ирина быстро поднялась с колен.
-Кто там? - громко и отчетливо спросила она.
За дверью раздались быстрые, удаляющиеся шаги. Ирина подошла к двери и распахнула ее, но никого не увидела. Тот, кто подглядывал за ней, уже растворился в темноте коридоров княжеского терема, оставив после себя легкий хвойный аромат. Ирина пожала плечами, перекрестилась и заперла дверь изнутри на засов.
-Всемила! Мне говорит с тобою надобно! - сказала Олеська, стараясь усмирить, ставший уже привычным, высокомерный тон.
-Говори, раз надо! - ответила Всемила, мысленно готовясь к тому, что придется решать очередные проблемы.
-Кого привез Ярополк? Зачем поселил здесь? Что за девица?- настойчиво спросила Олеська.
-Так про то самого Ярополка спросить надобно! - ответила Всемила, - Я только его наказ выполнила!
-Знаешь ли ты, что она, распнутому Богу молитвы творит, под этой крышей! -Олеська говорила с возмущением ярой язычницы, нашедшей в своём собственном доме врага.
Всемила не сдержалась и засмеялась. Олеська непонимающе и обиженно смотрела на Всемилу. "Нашла время веселиться!" - сердито подумала она.
-Ты ли забыла, что под этой крышей, жила великая княгиня Ольга, наша с Ярополком родная бабка и что была она Христовой веры? А в подклете и по сей день нетронута ее молельня! И ничего, стоит княжий терем!
Олеська досадливо прикусила губу. Она и правда совсем позабыла о княгине Ольге. Хорошо еще не пошла с этой жалобой прямо к Ярополку! Он бабку свою почитал, не осуждал за веру иную. Мог бы осерчать сильно за такие слова! А Ярополк и без того носа не кажет. Появится в терему ночью поздней, а ранним утром его уж и след простыл. И никак Олеське не удается остаться с ним наедине. У дверей Ярополковой почивальни, дежурили гриди, у которых, на просьбу Олеськи пустить ее к князю, был только один ответ: "Не велено!"
Девушка была уверена, что прорвись она к Ярополку хоть на минуту, укрывшись с ним от посторонних глаз, сразу сможет напомнить ему о тех жарких ночах, что она дарила ему не так давно!
Однако слова Олеськи не прошли мимо ушей Всемилы, пробудив в ней интерес к гостье, о которой она почти позабыла. Ей захотелось узнать, об Ирине побольше и уже следующим утром, Всемила пришла в светлицу к девушке. Ирина была одета скромно, на голове платок, самый невзрачный из тех, которые дала ей Всемила, простое платье, ни единой нитки бус на шее.
-Слыхала я, ты веру Христову разумеешь? - спросила она у девушки.
-Не просто разумею, хотела я невестой Христовой стать!- ответила Ирина с печалью с голосе.
-Это как? - удивилась Всемила и Ирина поведала ей, как могла, о том, как посвящают свою жизнь служению, те, кому велит это сердце.
-Пойдем со мной! - сказала Всемила, выслушав рассказ девушки. Она повела ее в самый низ терема, туда, где жила челядь, да хранились многочисленные припасы.
Она подвела Ирину к неприметной двери и толкнула ее. Сквозь маленькое оконце, в комнату пробивался солнечный свет. Ирине показалось, что она очутилась снова в монастыре. Со стен комнатушки, на нее смотрели знакомы лики святых. По лицу девушки потекли слезы.
-Откуда они здесь? - тихо спросила она, осторожно убирая с лика Божьей матери, кружево паутины.
-От бабки нашей с Ярополком, княгини Ольги! Княжна Алтун, которая меня вырастила, заменив мать, тоже этой веры была, как и муж ее, дядя княжич Улеб!
-А ты? - спросила ее Ирина.
-Мала я была, вникать в то, какой лучше веры держаться! Хотя, Верислав, сын Алтун, почти одного со мной возрасту, но тягу к вере сызмальства проявлял! А я только сказки про домовых, да про лешаков любила, и жития святых угодников, слушала тоже как сказки!
Всемила говорила, а мыслями возвращалась в те времена, когда так хорошо им было вместе с матушкой Алтун и братцем Вериславом.
-Мне можно приходить сюда? - спросила Ирина с надеждой.
-Для того и показала тебе эту комнату! Помолись за Алтун и Верислава своему Богу! Пусть защитит их, где бы они не были...
В далекой Болгарии, еще не отошедшей от бесконечных напастей в виде со стороны русичей и византийцев, еще не определившейся до конца христиане они или язычники, в монастыре, возведенном византийцами, нашла свой приют странница Анна с сыном Феодором несколько зим назад. Они постучали в монастырские ворота поздней осенью, когда дороги превратились в раскисшее месиво от непрерывных холодных дождей. Дверь им открыла старая монахиня, что в тот день несла дежурство у ворот. Гости имели странный вид - богатая, но донельзя грязная одежда, дрожащие от холода и промокшие до нитки, они, тем не менее держались с достоинством, выдававшим воспитание, свойственное знатному роду.
Монахиня призвала настоятельницу, которая так же сразу заметила, что гости-то не просты! Она провела женщину и мальчика в свою келью. Мальчик на поверку оказался не таким юным, каким показался настоятельнице вначале, но она решила, что больший грех, выставить несчастного вон, только за то, что он мужеского полу. Вручив матери и сыну по кружке травяного чая, настоятельница потребовала от них правды. То, что она услышала, поразило ее до глубины души. Перед ней сидели жена княжича русского, сына самой княгини Ольги и ее внук, племянник могучего князя Святослава, прошедшего не так давно вихрем по Болгарии. Княжич, муж Алтун и вся его семья, приняли веру Христова, подобно Ольге и теперь искали приюта в лоне своей веры.
Это был не первый монастырь, где Алтун-Анна и Верислав - Феодор, пытались найти себе приют. Добрыня выполнил наказ Владимира, проводил беглецов до самой Болгарской земли и уехал обратно только уверившись, что приняли их там благодушно. Однако, как только могучий русич, со своими гридями, отбыл восвояси, Анне с сыном указали на дверь. Мол негоже при монастыре отроку быть! Злато, щедро данное на нужды монастыря Добрыней от имени Владимира, однако не вернули. И об этом рассказала Алтун настоятельнице.
-Не можем мы с сыном разлучаться! - горячо говорила она, боясь что сейчас им снова укажут на дверь.
-В гостевых покоях пока размещу вас, а завтра пошлю за советом к настоятелю соседнего монастыря, Никанору! Он даст добрый совет! - сказала настоятельница, - А покуда живите! Только пусть отрок не появляется в монашеских помещениях, не смущает чистые души Христовых невест!
-Сын мой сильно к вере тянется, дурного не помыслит! - пообещала Алтун, с нежностью глядя на сына.
Настоятель мужского монастыря прибыл лично, как только получил от настоятельнице весть. Ему было страсть, как любопытно поглядеть на жену русского княжича, о котором Никанор слыхал много. Дорогой он и так, и этак прикидывал, но выходило по всему, что оставить юношу при монастыре женском было нельзя.
Когда по прибытии Никанор сказал об этом Анне, она залилась горючими слезами.
-А чего ты так кручинишься? - удивился Никанор, - Устрою Феодора при мужском монастыре, грамоту изучать будет. Монастырь мой не далече - всего три дня в пути пешем, а конным и того быстрей! Видеться будете часто!
Алтун-Анна долго не могла решиться, но и выхода другого не видела. Дело решил Верислав, сказав матери по взрослому:
-Прав отец Никанор! Не младенец я уж, а при монастыре и грамоте здешней выучусь! А как вырасту, заберу тебя, мама и станем вдвоем жить!
На том и порешили. Половину золота, что оставалось при ней, Анна отдала монастырю. Верислав, которого этим именем теперь никто не звал, отбыл с Никанором. И потекли денечки тоскливые, грустные, похожие один на другой. Только молитвы и безоговорочная вера в Божий промысел, давали сил не скатиться в бездну отчаяния и тоски. А сын и правда навещал ее так часто, как только мог. Поедут в эту сторону подводы монастырские с медом, так и он просился с ними, а старые монахи и рады. Поможет отрок загружать и разгружать возки, вместо платы за проезд и всем от того только польза!
Анна отмечала, что сын, Феодор, как стала и сама уже его называть, видя как отвык он от прежнего имени, выглядит вполне счастливым. Взахлеб рассказывал он ей о том, чему успел научиться. Он легко складывал мудреные буквы в не менее мудреные слова, радовался, узнавая новые жития, любил порассуждать с Никанором на богословские темы. Однажды сказал он Алтун, что желает принять монашеский чин, посвятить себя служению Богу, подобно отцу Никанору, служившему для него примером и заменившего отца, которого по сути у него толком и не было. Стала думать о постриге и сама Анна, но не могла решиться - вдруг, на том свете, где сейчас обитает Улеб и ждет ее, не дадут соединиться с ним, невесте Христовой?
Часто вспоминала она Киев, еще больше вспоминала Новгород, в коем оставила своих единственных подруг -Малушу и Ладу, но что проку жить прошлым? Не вернуть назад былое, как не поднять из земли Улеба, по которому продолжала она лить по ночам горькие слезы...
Владимир вернулся домой. Первым делом, вместе с Добрыней, поинтересовался, как Белка? Хворую оставили они ее перед отъездом. Их успокоили. Белке полегчало и хоть на ногах держалась она еще не крепко, а левая рука ее плохо слушалась, она была жива и ждала их возвращения.
Малуша, у которой при виде сына, словно огромный камень упал с плеч, обнимала его не стесняясь воинов, стоящих за спиной своего князя. Мать все поймут, не осудят! В порыве притянула к себе и Олафа, стоявшего за спиной Владимира, чем несказанно смутила юношу. Но он был для нее, как сын и своей лаской не могла Малуша обделить и его.
Радостно было в Новгороде! Князь вернулся и почитай всю дружину привел обратно в целости. Не по ком было жечь погребальные костры, слава Перуну! Только щедрые, благодарственные жертвы, приносили в те дни новгородцы на капище.
Не так радужно было настроение самого князя. Чувствовал, как тучи сгущаются над его головой и головами братьев. Что-то невидимое и злое надвигалось на них неотвратимо. Малуша заметила состояние сына, уловив его настроение, тут же заставившее и ее сердце сжиматься с тревоге.
-Али стряслось что, Владимир? - спросила Малуша, оказавшись с сыном наедине.
Он рассказал ей все, без утайки. Малуша задумалась - уж коли меж единоутробных сыновей Святослава пробежала черная кошка сомнений, то что ожидать Владимиру, рожденному от нее, рабыни-дочери княжеской ключницы!
-Добрыня советует наготове быть, коли удумает Ярополк худое, не даться ему живу!
Страшные слова, страшные думы слышала Малуша от сына. Только радовалась своему покою, наступившему было в сердце миру и вот уж снова рассыпается Явь на тысячи осколков и не собрать их воедино!
Малуша решила сменить тему.
-Про Зоряну что не спросишь даже?
-Родить ей рано, а другое не интересно мне!
-Извелась девка плачет целыми днями!
-Плачет, что не может пока к батюшке уехать? - ехидно спросил Владимир.
-Горюет, что бездумными словами тебя оттолкнула! Вредит и себе, и дитяти! Сходи к ней, поговори...
-Не пойду! - отрезал Владимир, - И не уговаривай!
Малуша тяжело вздохнула. Она и правда переживала за Зоряну и не родившегося еще младенца. А как уговоришь упрямого, так похожего на Святослава, Владимира?
Зоряна напрасно ждала в тот вечер, когда вернулся Владимир, его быстрых шагов у дверей. Только Малуша заглянула к ней, сообщить, что все благополучно прошло. Могла Зоряна и сама выйти из светлицы, встретить мужа - ведь все ж она княгиня, пока... Но гордость и тайный страх, что отвернет лицо свое, при всех выкажет презрение, которым при последней встрече окатил ее, не давали и шагу ступить дальше дверей светлицы. Поплакав в одиночестве, Зоряна забылась тревожным сном. Внезапно она проснулась, чувствуя что не одна в светлице. Она ощущала на себе чей-то пристальный взгляд. Зоряна не стала открывать глаза, лишь немного приподняла веки и сквозь завесу ресниц, увидела, что Владимир стоит у дверей и смотрит на нее. Он постоял так еще несколько мгновений и тихо вышел за дверь. А Зоряна вдруг почувствовала, как поднимается в ней теплая волна надежды...