Наши предки памятников ни людям, ни знаменательным событиям не возводили – памятуя древнейшее идолопоклонство. Ставили обетные и памятные храмы, писали образа – иконы.
В «Сказании о святых иконописцах»[1] читаем: «Преподобный отец Андрей Радонежский, иконописец, прозванием Рублев, многие святые иконы писал, все чудотворные (…) живяше в послушании у Преподобного отца Никона Радонежского. Он повелел при себе образ написати Пресвятыя Троицы в похвалу отцу своему, Святому Сергию Чудотворцу»[2].
Сергий Чудотворец – это основатель и игумен Троице-Сергиевой лавры Сергий Радонежский.
…Сегодня я узнала о том, что «Троица» кисти Андрея Рублева и серебряная рака для мощей святого князя Александра Невского указом президента РФ вопреки обоснованным опасениям и возражениям музейщиков переданы Русской Православной Церкви[3].
Поняла: значит, над Россией нависла смертельная угроза.
А в России большая беда – «ненавистная рознь мира сего».
И нам снова предстоит огромная работа: вернуть себе нераздельное единство и утраченное согласие, чтобы снова из сыто-глухого и слепого населения стать народом. Народом победителем. Как было уже не раз в нашей истории.
Это трудно, неудобно, опасно. Но другого пути нет. Нам – не дано идти в другую сторону.
И вознесение живого образа совершенного Божественного единства и согласия «Святая Троица» кисти Рублева над Россией в главном соборе страны – это не что иное как знак грядущих перемен, великих трудностей и победы над ними. И еще – великой печали по тем, кому дано будет сложить головы свои за други своя на этом пути к победе.
Сегодня же, 16 мая 2023 года, я в очередной раз услышала, как в популярном телевизионном «ток-шоу» «эксперты» самозабвенно токуют – в неисчислимо который раз – на тему о том, какой должна быть наша идеология и вообще нужна она или противопоказана России.
Как-то так в сознании и сердце моем сошлись эти два – события? факта? – и стали толчком для окончания статьи, начатой недели две-три тому назад – о Сергии Радонежском. Точнее, переработки статьи, давным-давно опубликованной в одном правильном интернет-издании.
Потому что преподобного Сергия, кого наши предки называли Игуменом Земли Русской, сегодня надо бы назвать носителем и проводником русской национальной идеи. Не идеологии – политической, философской ли, по которой так тоскуют токующие, а единой, цельной идеи для всех.
И напоминание о том, что полтысячелетия назад сбросить иноземное иго Русь смогла только тогда, когда идея единения и согласия, сакрально и абсолютно воплощенная в образе Пресвятой Троицы – Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого – пятьсот лет назад «овладела массами», преобразовала их в единый народ и воодушевила этот народ на победу. А победа та обусловила очень непростое, осложненное многими трудностями рождение Державы Московской.
Тридцать лет назад, когда мои коллеги писали письма протеста против передачи православных святынь Церкви, мою подпись они, не спросив моего согласия, поставили под одним из таких писем. Я ее сняла, потому что уверенно не могла присоединиться ни к одной из сторон.
Сегодня бы не подписала потому, что уверена: если принято не по людской – по Божьей воле такое решение, значит, наступил грозный час, когда решается судьба моей страны и моего народа. И ему, давно именуемому «населением», пришла пора опомниться, прийти в себя, понять, какую цену за что пришла пора платить и, оторвавшись от телевизора, компьютера и смартфона, прогнать морок и обратить свой взор – да, на те святыни, которые охраняли его в течение столетий.
А еще уверена: наше возвращение к самим себе будет долгим и трудным, и дай Господь, чтобы явились преподобные учители и приняли на себя нелегкий труд воспитания души путем уподобления ее себе, а значит – Первообразу.
Тому Единосущному и Нераздельному, что воплощен в иконе Пресвятой Троицы, излучающей благодатное сияние.
Образ этот писан кистью иконотворца Андрея Рублева в похвалу преподобному Сергию Радонежскому потому, что он не просто воспринял свыше и принес своему народу спасительную национальную идею единения и согласия, но вышел на брань с врагом – внутренней рознью, от которой веками страдала Русская земля. И свою жизнь положил на то, чтобы народ проникся ею. Весь народ – от последнего смерда до последнего правителя. Потому что свыше дано было преподобному Сергию прозрение: без единства и согласия не будет у Руси сил – не хватит духа сбросить ненавистное иноземное иго.
На то, чтобы Русь стала единой и свободной, понадобилось сто лет терпеливой работы сотен и сотен учеников и последователей преподобного Сергия. Сто лет кропотливой работы, день за днем, от утрени до обедни. От обедни к вечерне. От вечерни ко всенощной. А между ними – послушание, работа каждого на своем месте, определенном учителем.
…Иногда страницы истории, если это живая история, откликаются на зов современности, подсказывают ей решения, указывают забытые пути…
Но как случилось кроткому иноку стать носителем великой спасительной идеи? Как удалось поднять ее и сделать общенародной? И какова же все-таки роль личности в истории?
Каждый может прочитать в интернете Житие святого Сергия. В нем есть чудеса, предвещающие его высокую миссию. Их немного, можно в них верить или не верить, они только подтверждают очевидное: неизмеримо огромная спасительная идея пришла к нему как озарение свыше. А служил он этой идее неутомимо и реально здесь, как православный человек на православной русской земле.
В судьбоносную для нашей земли годину довелось родиться на ней святому Сергию. Русь томилась под монголо-татарским игом. И главным врагом ее на пути к свободе была не Орда – внутренняя разобщенность, созревшая задолго до того, как монгольские кони потоптали нашу землю. Вспомните «Слово о полку Игореве»: тогда «брат сказал брату: «Это мое, и то мое же». И стали князья про малое «это великое» молвить и сами на себя крамолу ковать».
Поход князя Игоря на половцев датируется 1185 годом. Батый пришел на Русь в 1237. Залил нашу землю кровью, потому что каждый князь укрылся за стенами своей крепости, никто в одиночку не осилил орды, все погибали в своих городах. И герои – а Евпатий Коловрат не один такой был у Русской земли! – не смогли противостоять орде пришельцев, спаянной железной дисциплиной, нераздельной, как ядовитая ртуть.
Кто бы что ни говорил, не поверю, что вошла Русь смиренным улусом в великую восточную империю. Смирёнными были князья, которые теперь, как и раньше, грызлись – за ханские ярлыки предавая друг друга. Или, скрепя сердце, смиряли себя – как благоверный Александр Невский – во имя спасения выживших.
Не победив внутреннюю разобщенность, не объединив население огромных русских равнин в единый православный народ, не могла Русь стать свободной.
Народ же от разобщенного населения отличает мощный дух, возвышенный духоподъемной идеей, многократно умножающей его силы.
Не все помнят об этом сегодня. Иваны, не помнящие родства, выросли за за несколько десятилетий, купленные соблазнами комфорта, индивидуализма, житейского – пусть и относительного благополучия, но главное – блеском золотого тельца, вокруг которого плясали еще соплеменники пророка Моисея. Только на смену золоту в душах зацвела ядовитая зелень доллара.
И наши тридцати-сорокалетние, и даже некоторые постарше, выкинули из памяти и из школьных учебников наряду со многими «ненужностями» то, как раз за разом в течение столетий разобщенные, униженные жители просторной русской равнины потом и кровью возвращались к себе и снова становились единым народом.
Да, это правда: из несчетной мешанины разрозненных фактов любая идеология выстроит – и строит! – удобную и нужную ей модель. То, что вчера превозносилось до небес, сегодня низвергается и заменяется новым, иным, порой противоположным – взглядом и мнением. Даже летописи нередко искажают факты в угоду заказчикам. Ведь написал же летописец, что Дмитрий Донской чуть ли не всю битву Куликовскую пролежал под кустом!
И услужливая память людская порой осудит невиновного и превознесет убийцу и разбойника.
Как? Почему? Зачем? Каждый раз тому можно найти объяснения.
Труднее объяснить другое: как коллективная историческая мудрость раз за разом интуитивно – скажут люди ученые, по воле Божией – скажут верующие – выделяет из числа многих подобных именно это событие, именно этого человека.
И быть этому событию и этому человеку знаком-символом на все будущие времена, ибо занесено оно на скрижали памяти народной, многажды подтвержденное последствиями, которые произвело.
Назовут это событие поворотным, решающим.
Причислят человека к лику святых, ибо неведомым путем воспринял он великую истину и посвятил свою жизнь служению ей.
И до, и после Куликовской битвы были столкновения Руси с Ордой, но именно она обозначила рубеж в отношениях Руси с завоевателями. От нее считается столетие до освобождения от ига. Мы не всегда осознаем, что это было столетие незаметной и неостановимой работы по воспитанию народного духа, до того момента, когда идея единения овладела народом и стала его силой. Не сама собой овладела, был центр ее генерации и внедрения.
С Куликовской битвой неразрывно связано имя Сергия Радонежского. И сколько бы дотошные историки ни подбирали доказательств того, что и там он не был, а вот там и вовсе не мог быть, память народная, освященная свыше, назвала именно святого Сергия Радонежского – основателя Свято-Троицкой Сергиевой лавры – игуменом Русской земли, вдохновителем борьбы с монголо-татарским игом. Выделив самую главную его заслугу всенародного масштаба: он поднял над Русью как видный – увиденный – всеми и каждым, ложившийся преобразующей печатью на человеческое сердце сияющий щит – образец спасительного единства и согласия Пресвятую Троицу Единосущную и Нераздельную – Отца и Сына и Святого Духа.
Хорошо представляю себе, как взорвались негодованием и раздражением чувства некоторых из тех, кто случайно наткнулся на эту статью и теперь уже никогда не зайдет на наши страницы.
Я прожила слишком долгую жизнь, чтобы бояться чьего бы то ни было раздражения. И хорошо знаю, как порой истинная историческая правда пробивается на свет Божий из-за частокола маленьких и больших фактов …
Но как удалось одному человеку свершить столь неподъемное дело?
Просто: он начал с себя.
Как повествует в Житии преподобного и Богоносного отца нашего, игумена Сергия чудотворца Епифаний Премудрый[4], преподобный Сергий был средним сыном в семье и родился в ростовской деревне от родителей благородных и благочестивых Кирилла и Марии.
В дальнейшем повествовании немало по традиции фактов, которые сегодня многим представятся недостоверными. Только тот, кому хоть раз довелось быть свидетелем чуда – противоречащего физическим законам и ничем не объяснимого – не станет спорить с преданием. Особенно подтвержденным неоспоримыми последствиями. Не станем спорить и мы. Только неоспоримые факты.
Отец Варфоломея Кирилл был благородного происхождения: из славного и известного, но вследствие ордынского нашествия и высоких даней обнищавшего боярского рода.
Беды семьи усугубились после того, как ростовские земли отошли к Москве, и москвичи грабили и обижали ростовцев почище всяких татар. А когда ими был повешен вниз головой ростовский градоначальник – старейший боярин Аверкий, - Кирилл с чадами и домочадцами переселился в Радонеж, и жила семья возле церкви Рождества Христова. Немало тогда стало переселенцев, которые чувствовали себя чужаками, но младший сын великого князя Андрей, в чей удел вошел Радонеж, даровал этим людям льготы и пообещал уменьшить налоги, а потому многие из ростовских людей собрались в Радонеже.
Само рождение преподобного, согласно Житию, и его детство были отмечены знаками того, что не обычного младенца носила и растила его мать. Ведь не случайно согласно с мужем приняла она обет посвятить сына Богу.
В свое время покинул Варфоломей колыбель, в свое время встал на ножки и развивался, как все дети. Только грамота, которою легко овладели его старший брат Стефан и младший Петр, Варфоломею не давалась. Печалились по этому поводу его родители, бранили сына, учитель строго наказывал, а товарищи укоряли. Отрок же, спрятавшись от всех, со слезами молился Богу о даровании ему грамоты, о научении и вразумлении.
Вот только один эпизод - общеизвестный благодаря художнику Михаилу Нестерову, создавшему цикл разной степени достоинства картин из жизни святого. Однажды отец послал Варфоломея искать лошадей. И вдруг подросток увидел стоящего и молящегося на поле под дубом черноризца, саном пресвитера[5], благообразного и удивительного. Варфоломей смиренно поклонился ему, а затем приблизился и стал терпеливо ждать.
Окончив молитву, старец посмотрел на отрока и увидел, что он будет сосудом, избранным Святым Духом. Подозвал его к себе, благословил, поцеловал во имя Христа и спросил: «Что ищешь и чего хочешь, чадо?» Отрок рассказал старцу о своей беде. Прилежно помолился старец, достал и подал отроку, как сокровище, нечто напоминающее маленький кусок белого пшеничного хлеба или просфоры и сказал: «Если будешь верить, и больше этого увидишь. А о грамоте, чадо, не скорби: да будет известно тебе, что с сего дня дарует тебе Господь хорошее знание грамоты, знание большее, чем у братьев твоих и чем у сверстников твоих»[6].
Отрок Варфоломей подрастал тихим и кротким молитвенником, серьезным, воздержанным во всем и всегда печальным. Не располагала жизнь к веселью, и редко можно было видеть улыбку на устах людей. Братья его женились, он же не однажды просил родителей благословить его в иноческую жизнь. А они просили его потерпеть и позаботиться о них, ибо видели, что конец их жизни недалек. Затем каждый в свой срок удалился в монастырь. А когда оба отошли к Богу, сын проводил их до гроба, почтил панихидами и молитвами, раздачей милостыни убогим и кормлением нищих. Затем передал все оставшееся от родителей младшему брату Петру и вместе со старшим братом Стефаном, к тому времени уже монашествующим, ушел искать место для пустыни. Братья нашли в чаще леса место пустынное – небольшой холм Маковец, где в овраге была вода, и, усердно помолившись, начали рубить лес и принесли бревна на выбранное место.
Они срубили келью и небольшую церковку. По общему согласию, взяв благословение и освящение у епископа, просили братья эту церковку освятить во имя Пресвятой Троицы, понимая, что это не их измышление, но Божья воля, и предначертание, и выбор, возвещенные еще в то время, когда отрок Варфоломей пребывал во чреве своей матери.
Трудна была жизнь в этой пустыни, печальна и сурова, и Стефан вскоре ушел оттуда в Москву, где поселился в монастыре Богоявления [7].
Сергий – пустыннолюбец и пустынножитель, более всего мечтал принять пострижение монашеское. И, изучив все монастырские дела, призвал к себе в пустыньку почтенного игумена Митрофана и умолял его о пострижении. Игумен постриг двадцатитрехлетнего юношу и дал ему имя Сергия. С великой радостью и смирением, получив благословение игумена, преподобный Сергий остался один.
Никто не может рассказать обо всех его духовных подвигах.
О том, как росла Радонежская обитель и прославилась в Русской земле. Сергий же, и став игуменом, не оставил обычая своего всем служить
Скромнейшим и смиреннейшим из всех был игумен Сергий. Носил он одежду из сермяги – некрашеной грубой овечьей шерсти, рясу из сукна плохого и линялого, которым погнушалась вся братия.
Епифаний Премудрый повествует и о чудесах, которые дано было творить преподобному Сергию. Так по молитве его появился тот святой источник, который и по сей день утоляет жажду приходящих в Троице-Сергиеву обитель. А однажды святого посетила сама Матерь Божия, чему свидетелем был ученик святого Сергия Михей.
Слава о святом Сергии дошла до Константинополя, и вселенский патриарх константинопольский Филофей послал к нему греков с посланием и подарками, а также благословение создать общежительство в обители.
По благословению патриарха Филофея и митрополита московского Алексия было установлено в святой обители общежительство.
По-прежнему служил братии отец Сергий, «аки купленный раб», примером своим уча их заповеди, данной Христом.
Жил же святой семьдесят восемь лет. Горестно оплакав, ученики похоронили его в обители, им созданной.
И ныне к мощам преподобного идут и идут православные люди со всех концов земли – кто за исцелением телесным или душевным, кто с молитвой о поддержании сил духовных, а кто поклониться светлой памяти игумена земли Русской, потому что записано имя Сергия на скрижалях истории нашей страны золотыми буквами…
А где же служение идее, да такой, что она создала народ из разрозненного и угнетенного населения?
Когда переворачиваешь страницы Жития преподобного Сергия Радонежского, кажется, что волны жизни мирской скользят где-то далеко за стенами кельи игумена, не касаясь души, всецело отданной Богу. Но ведь немало было на Руси молельников и святых молчальников, однако игуменом – духовным правителем, предводителем – Земли Русской поименовали именно Сергия. За что?
Вчитываясь в пышнословные строки Жития, начинаешь улавливать тяжелое дыхание времени и реальных исторических событий. И тогда возникают вопросы, всплывают в памяти страницы сочинений русских историков, посвященные времени Сергия Радонежского, и обретают особый смысл детали повествования.
Вот рассказывает Епифаний о том, как князь, посетив обитель, еще издали поклонился святому и сел с ним рядом беседовать. Так поступают те, кто прибыл к духовному отцу или мудрому советчику. О чем было беседовать князю с иноком? О Боге и о духовной жизни? Но на такие темы не говорили прилюдно, да еще за трапезой, лишь в храме или в уединении, с глазу на глаз. Интонация повествования позволяет увидеть обыденность этого посещения и предположить, что беседа касалась дел мирских…
На многих страницах говорится о страннолюбии и благотворительстве Сергия. Но откуда прибывало в монастырь столь огромное количество сирых, убогих, обиженных, голодных?..
Вот усомнившийся в святости отца Сергия епископ говорит о «последних временах»? Совсем как сегодня говорят нам иные. Это что – обычная метафора?..
В темное и страшное для Руси время был послан ей Богом этот светлый и сильный человек. В наш рациональный век святого Сергия назвали бы пассионарной личностью и неформальным лидером нации. Ведь он дал главное, о чем сегодня говорят, как о величайшей и не дающейся ценности: национальную идею, вокруг которой предстояло русским людям объединиться на прочной, как драгоценный алмаз, духовной основе, обрести внутреннюю опору и не просто выжить – победить.
Вспомнив об этом, еще раз перелистаем страницы Жития.
В 1314 году, когда, согласно Житию[8], рожден был младенец, трижды вскричавший во чреве матери, не так далеко от ростовских земель на реке Толге чудесным образом обретена была чудотворная икона Матери Божией, именуемая Толгскою. Нет на Руси иной такой, ибо столь переполнен образ Богоматери печалью, что переливается она через край материнского сердца в великом сострадании русским матерям, оплакивающим сыновей, сестрам, потерявшим защитников-братьев, женам, утратившим мужей своих, и детям, оставшимся сиротами. Ибо в любой момент могла заклубиться вдалеке пыль под копытами вражеских коней, и всадники налетали, подобно вихрю, на беззащитные селения.
На севере, до которого не дошло разорение и который откупался данью великою, шла борьба с немецким католическим Тевтонским орденом. А на западе не утихомиривалась Литва, и ее предводители ходили на русские земли, грабили и убивали жителей ослабленной и истекающей кровью страны.
Частые неурожаи порождали великий голод, от которого вымирали или уходили с мест своих целые селения. В засушливые годы луга и поля сохли, падал скот, бедняки из-за дороговизны не могли купить хлеба.
Посещала русскую землю моровая язва, косившая города: к примеру, Смоленск в течение нескольких десятилетий болезнь посетила трижды, так что в 1387 году последние 5 (пять!) человек вышли из города, наполненного трупами, и затворили за собой ворота.
Не раз приходила моровая язва в Москву[9].
Однако страшнее чужеземцев, бесхлебья и мора был великий и беспощадный враг – рознь между русскими князьями, продолжавшая свою губительную работу.
Страшно и тяжело читать те страницы Истории государства Российского Карамзина, на которых он ведет беспристрастный рассказ о событиях XIV века. Невозможно разобраться в хитросплетениях интриг, взаимных претензий, кратких союзов и вековечной вражды между князьями. Самые постоянные соперники в течение почитай всего XIV века – князья крепнущей молодой Москвы и древней Твери. Не раз москвичи ходили походами на Тверь. В 1327 году восставший против татар город руками братьев по крови был обращен в дымящиеся развалины.
Монголы, усвоив политический принцип «разделяй и властвуй», искусно подогревали соперничество и рознь, приманивая ярлыком на великое княжение, ибо на деле право править приходилось завоевывать в боях со своими же, в боях жестоких и беспощадных. Потому что нет вражды более страшной, нежели между братьями. Особенно если они русичи.
Против этой, сатаной внушаемой братской ожесточенности и выступил Сергий Радонежский. Где добрым словом, а где и наказанием мирил князей, дорожил малейшей возможностью укрепить единство Руси.
Благодаря ему те, кто высокой идее противился в своих делах и помыслах, в глубине души начинали понимать, что нарушают заповеди Господни, преисполнялись чувством греха перед Богом и людьми.
Земным центром расширяющегося и до, и после Куликовской битвы мира этих людей и был святой преподобный Сергий Радонежский. До нас дошло лишь отдаленное эхо его трудов.
Огромным был авторитет его среди власть имущих.
Под 1365 годом Карамзин упоминает о том, как по просьбе великого князя Дмитрия Иоанновича и по благословению митрополита Алексия из обители был вызван Сергий Радонежский и отправлен с особой миссией, которая должна была примирить князей, в Нижний Новгород. Как затворил Троицкий игумен все церкви нижегородские, и не могли люди ни жениться, ни отпевать своих покойников, ни крестить младенцев. Хотя кара сия, как убежден историк, не сработала, и лишь сильная рать московская послужила главным аргументом к примирению, кто сегодня скажет, какой аргумент был более мощным? Но уже этот факт говорит об огромном авторитете сорокалетнего служителя Господня в миру.
Не раз Сергий Радонежский мирил русских князей, усовещивал их. Так, в 1385 году ему удалось «именем Веры, земли Русской», по словам Карамзина[10], погасить вспыхнувшую вновь вражду между Москвой и Рязанью и добиться договора между Дмитрием Донским и Олегом Рязанским о «вечном мире». И был это наверняка не единственный случай.
Сегодня о событиях тех лет читаешь совсем с другими чувствами, нежели совсем, казалось бы, недавно.
Набирало сил государство Московское, и все более частыми становились случаи открытого неповиновения ордынцам. А когда объединились войска московское и рязанское, была одержана первая победа на реке Воже.
Татары, перед тем в июле 1378 года разорившие и спалившие Нижний Новгород, зашли далеко вглубь рязанской земли. Долго стояли вражеские полки, не решаясь переправиться через реку, но Дмитрий Иванович, князь московский, будущий Донской, перехитрил их и заманил на другой берег, а затем ударил с трех сторон. До ночи бились русские с татарами, а к ночи враги, бросив обозы с награбленным добром, ударились в бегство. Это была генеральная репетиция грядущей Куликовской битвы.
Но не было лада и покоя русской земле в те годы. После смерти митрополита Алексия, кого глубоко почитали на Москве, даже меж духовными лицами шла борьба за митрополичий стол. В Литве после смерти Ольгерда на престол взошел его сын от второго брака язычник Ягайло, от кого добра ждать было нечего, и потому Москва вынуждена была начать войну с Литвой. На северо-западе грозил Тевтонский орден.
Новгород Великий не поддерживал Москвы в ее выступлении против Литвы, и только посольство новгородского архиепископа Алексия помогло снять остроту разногласий москвичей и новгородцев. Но рассчитывать на их помощь в войне с Литвой или Ордой Москва не могла.
Так же как на тверитян, ибо отношения с Тверью у Москвы весь XIV век были очень непростыми, а Ягайло был родным племянником тверского князя Михаила.
Пережившие разорение и незадолго до того сожженные Нижний Новгород и Рязань покинули московского князя в его борьбе с татарами.
Так что Дмитрий предпочел бы худой мир с Ордой. Тем более что до истинного единения Руси было еще далеко. Откупиться советовал и Сергий Радонежский, к которому обратился великий князь. Рязанский князь уже начал выплачивать откуп.
Но Мамай отказался от мира, собрал огромное войско, ядро которого составляли монголы, но в которое входили черкесы, осетины и другие народы, покоренные Ордой. Нанял Мамай и отряд венецианцев. По утверждениям некоторых историков, в Куликовской битве участвовало с обеих сторон около полумиллиона воинов, другие историки считают, что как минимум вдвое меньше. Сейчас об этом спорить бесполезно. Но доподлинно известно: войско Мамая по численности превосходило русичей.
Весть о том, что Мамай собрался разорить русскую землю и пойти по следам Батыя, собрала под знамена Дмитрия Донского рать, в которую не вошли ни новгородские и псковские, ни нижегородские, рязанские, смоленские войска. Московского князя поддержали только его родственники и те, кто давно попал в сферу влияния Москвы: князья ярославские, ростовские и Белозерские.
И тем не менее, храбрый князь Дмитрий не пожелал ждать, когда ордынцы, опустошив русские земли, подойдут к Москве, а, получив известие о приближении Орды, собрал всех, кто пошел за ним, выступил ей навстречу и остановился в долине между Доном и Непрядвой.
«Известно стало, – пишет об этих днях Епифаний, – что Божиим попущением за грехи наши ордынский князь Мамай собрал силу великую, всю орду безбожных татар, и идет на Русскую землю»[11]. Сергий же сказал князю Дмитрию: «…Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в свое отечество с великой честью вернешься»[12]. И благословил идти на битву двух братьев-чернецов Александра Пересвета и Андрея Ослябю, дав им нетленное оружие – кресты на схиму. Князь же обет дал в случае победы поставить монастырь в честь Пречистой Богоматери.
Решимость князя и русского войска перед битвой поддержал святой Сергий своим посланием, присланным на поле битвы: «Без всякого сомнения, господин, смело вступай в бой со свирепостью их, нисколько не устрашаясь, – обязательно поможет тебе Бог»[13].
Согласно преданиям, битва началась с поединка инока-богатыря Пересвета со «злым печенегом» Челубеем. Они ударили друг друга копьями, и оба пали мертвыми[14].
Кровавой и тяжкой была битва, в которой проявился полководческий дар князя Дмитрия. Сам он был ранен, и тысячи бойцов полегли. Согласно преданию, святой издали, с огромного расстояния, силой пророческой наблюдал за ходом битвы и рассказывал братии, вместе с ним молившейся о даровании победы русскому войску, о сражении и убитых по именам называл.
Когда с победой вернулось русское войско, великий князь пришел к старцу благодарить его и братию за молитвы и просил отслужить панихиду по погибшим. А также указать место для монастыря.
Оплакал святой Сергий православных, павших на поле Куликовом за землю Русскую и за други своя. А потом указал место подходящее на реке Дубенка, и игуменство в построенном великим князем Дубенском монастыре Успения Богоматери поручил ученику своему по имени Савва.
Победа на Куликовом поле не решила судьбы Руси, которой дано было еще 100 лет пребывать под ордынским игом и учиться согласию, укрепляющему дух.
Уже в 1382 году Тохтамыш дотла сжег Москву. Однако русичи поняли, что их борьба не безнадежна, и татары могут быть побеждены. Тем более важным был труд по объединению русских земель и сплочению русского народа.
Объединению и сплочению, ставшему национальной идеей, посвятил все силы свои святой Сергий после Куликовской битвы. Но до победы было далеко. И какой силой духа нужно было обладать, чтобы не опустить руки, продолжая взятое на себя послушание!
Главная его работа была тихая, неприметная: с молодости услужая братии, он своим примером воспитывал учеников в духе служения Пресвятой Троице.
Те же, уходя от учителя, служили Святой Троице и окружали себя учениками, обучая их своему служению.
Словно волны от брошенного в воду камня, расходилась по Руси национальная идея нераздельного единения и согласия как общенационального ориентира, идея подвижничества, захватывая сердца и умы людей.
Ради этого великим устроителем монастырей стал Игумен Сергий.
Только из основанной и взращенной им Троице-Сергиевой обители вышло в XIV – XV вв. пятнадцать монастырей, от которых и далее рождались монастыри. Историк В.О. Ключевский насчитывает их 27 пустынных да 8 городских[15].
Сегодня установлено, что Сергий с учениками основали на Руси около 70 монастырей[16]. Притом каждый монастырь, особенно пустынный, становился духовным центром все разраставшегося прихода – землепашцев, видевших, как свершают свой земной и духовный труд монахи, стремящиеся походить на своего духовного отца. И каждый монастырский храм наполнял благодатью образ Пресвятой Троицы, накладывающий на сердце молящегося печать Божественного согласия и великой печали. И молившиеся перед святым образом.
Он знал: победить русичи могли и могут только силой духа.
Рознь разрушает дух.
Единство и согласие дух укрепляют.
Потому всю свою жизнь, служа Всевышнему, преподобный Сергий укреплял веру в Святую Троицу – Единосущную и Нераздельную, и засияла Она над Русью, чтобы, постоянно взирая на Нее и вознося к Ней молитвы, люди побеждали в своих сердцах ненавистный страх розни мира сего. А в похвалу и в память о преподобном Сергии написана была икона, о которой святой жизни и мученической смерти человек – священник и ученый Павел Флоренский сказал:
«Есть «Троица» Рублева – следовательно, есть Бог».
Сегодня место Святой Троице» не в музее – в храме.
Она необходима нашим людям, потому что она преобразует их в народ. Несет народу Благодать. Укрепляет его дух.
Есть Бог – и следовательно, есть и будет Дом Богоматери – Россия.
Единая. Неделимая.
Нонна Яковлева.
24.05.23
_______________________________________
[1] С конца XVII-начала XVIII в. входило в состав иконописных подлинников, которыми пользовались иконного дела мастера.
[2] Цит. По: Левон Нерсесян. Дмитрий Суховерков. Андрей Рублев. Святая Троица». Похвала преподобному Сергию. Изд.2. М., ГТГ, 2017, с.6.
[3] Убедительно просим вас вернуться к опубликованной нами ранее статье о иконе кисти Андрея Рублева. В ней содержится материал, помогающий понять величие и универсальность образа, открывающегося взору, сердцу и уму младенца и старца, простеца и мудреца.
[4] Оставленное потомкам житие Сергия Радонежского – едва ли не единственное современное биографическое (агиографическое) сочинение XIV века на Руси, составленное учеником святого ( см.: Сергий Радонежский. М.: Патриот, 1991. С. 9-106). В предисловии к повествованию Епифаний, младший современник и ученик Сергия Радонежского (г.р. неизв., умер в 1420 году), проживший в Троице-Сергиевой обители более 30 лет, подробно рассказывает о том, как скрупулезно собирал он материал для Жития, расспрашивая многих рассудительных и разумных старцев, знавших и помнивших святого мужа. Из-за обширности текста, включающего массу цитат и риторических отступлений, это сочинение уступает в популярности сокращенному пересказу, выполненному заезжим сербом Пахомием, и тому, что помещен в «Книге житий святых» святителя Дмитрия Ростовского (см.: Жизнеописания достопамятных людей земли Русской. X-XX вв. М.: Московский рабочий, 1992, СС. 74-80)
[5] Пресвитер (от греч. старец) – священник. Так назывались и сами апостолы, и епископы, и священники. Но особо в Церкви Христовой так называются иереи, или священники, лица второй ступени священной иерархии, принимающие власть и силу служения через рукоположение от епископа. Должность их – учить народ и совершать таинства в зависимости от епископов. Были советниками епископов и участвовали в соборах.
[6] Епифаний Премудрый. «Житие преподобного и Богоносного отца нашего, игумена Сергия чудотворца». – Цит. по: Сергий Радонежский. – М: Патриот, 1991. С.23
[7] Со временем за праведную жизнь он был весьма почитаем и получил игуменство в том монастыре, а также стал духовным отцом великого князя московского Симеона.
[8] Историки, начиная с В.О. Ключевского, ставят под сомнение эту дату и полагают, что Сергий Радонежский прожил не 78, а 70 лет и, значит, родился в 1322 году. См.: Р.Г. Скрынников. Святители и власти. – Л.: Лениздат, 1990. С.36. Оригинальные тексты Жития ни самого Епифания Премудрого, ни Пахомия до нас не дошли, и ученые вынуждены опираться даже не на их точные списки, а на многочисленные переработки и на всевозможные косвенные свидетельства.
[9] Н.М. Карамзин. История государства Российского. Т.V, ст. 4-5.
[10] Карамзин, указ. изд. Ст.52
[11] Сергий Радонежский. С.81
[12] Там же. С.82
[13] Там же.
[14] Однако некоторые историки полагают этот эпизод легендою. Так, Р.Г. Скрынников почитает главным героем первой части битвы самого Дмитрия Донского. И утверждает, что названные иноки ушли на битву из столичного Симонова монастыря. – Р.Г. Скрынников. Святители и власти. Л.: Лениздат, 1990. С.67, 71.
[15] В.О. Ключевский. Сочинения в девяти томах. Т. II.– М.: Мысль, 1988. С.235
[16] Русские монастыри. Центральная часть России. – М.: Очарованный странник, 1995
