Внутри было мрачновато. Чувствовалось, что хозяйка уже не справляется с поддержанием порядка. Возле печи было просыпано много золы, а она вся была заляпана какими-то пригоревшими остатками еды. Очевидно, на ней готовили. На столе стояла грязная посуда. Кровать не застелена.
- Ты не смотри на беспорядок-то, – сказала старушка, заходя следом. Она остановилась, чуть отдышалась и прошла к столу. – Не для кого мне стараться. Гостей у меня почти не бывает. Вот я и перестала силы-то тратить. Я сейчас чайник поставлю, а ты ступай во двор, развесь мою стирку.
Фая подхватила ведро и вышла. Она увидела верёвку и принялась на ней развешивать кофту, штаны, бельё старушки. Местами на них виднелись пятна. Может, старушка их не заметила, а может, не хватило сил их отстирать. Или эти пятна уже просто не отстирывались. Одежда хозяйки дома была весьма и весьма старая.
- Садись к столу, – пригласила старушка, едва Фая вернулась в дом. – И давай знакомиться. Меня зови бабой Маней. А тебя как звать?
- Фая.
- Фаина, значит. Ну что же, рассказывай. Как в лесу очутилась? Несезон ещё шататься по лесу. Да ещё и заблудилась! Уж не сбежала ли ты от кого, девушка?
Фая поперхнулась чаем. Старушка-то зрит в самый корень.
- Да говори уж, не стесняйся. Я всю жизнь в интернате для детей проработала. Знаешь, какие там дети были? Все почти из неблагополучных семей. И все, как и ты, на мир и людей волком смотрели. Не доверяли никому.
- Сбежала, – со вздохом ответила Фая. – От мужа.
- Он тебя бил?
- Бил.
- И чего побежала-то? В полицию в таких случаях идут.
- Он и есть полиция.
Баба Маня прицокнула языком и тяжело вздохнула.
- Тогда тебе только посочувствовать можно. А родные чего? Или нет у тебя никого?
- Родные на его стороне.
- Совсем худо. Но в лес-то зачем бежать? Так и сгинуть можно. Или ты этого и хотела?
- А я не собиралась в лес убегать. Ехала на попутке, остановились поесть, а в кафе по телевизору мою фотку показали. Вот и испугалась, что мужу сообщат. А я, оказывается, далеко ушла. Село Покровское я знаю, слышала. Представляю, где сейчас нахожусь. Со мной в училище оттуда девочка училась.
Старушка помолчала, потом встала и принялась помешивать кашу в кастрюле на печке.
- Сейчас кормить тебя буду. У меня особого разнообразия нет. В магазин ходить я не могу. Если кто вспомнит да завезёт мне продуктов, и то хорошо.
- А кто вспомнит? – осторожно спросила Фая.
- Ну так в Покровском меня знаю. Бывает, кто по ягоды едет, так мне привозят чего. Рыбаки на речку ездят, тоже про меня не забывают. Почтальонша у нас там, Яна – добрая душа. На велосипеде мне пенсию привозит. Вместе с пенсией крупы, сахара, муки да масла. Тоже не шибко тяжести может носить, но старается мне помочь. И всё чеки мне под нос суёт, чтобы я не думала, что меня обманывают. А мне всё равно.
- Почему?
- Она мне пенсию возит, а так я бы даже не смогла деньги забирать. Сил нет, транспорта тоже. Пехом идти мне сложно. Хотела бы деньги присвоить, присвоила бы. И пожаловаться я никому бы не смогла. Идти же надо. Телефона у меня нет.
Она вздохнула и потянулась за тарелкой. От души положив в неё кашу, она поставила перед Фаей и с улыбкой сказала:
- Ешь.
Баба Маня и себе наложила, и пока они уплетали её варево, обе молчали. Фая ела с аппетитом, и только под конец поняла, что каша не особо вкусная. Но жаловаться не приходилось.
- Вот что, Фая, – произнесла баба Маня, разливая по щербатым кружкам остатки чая. – Оставайся у меня. Поможем друг дружке. Сил у меня нет, а ты можешь и до села добраться в магазин да аптеку, и на огороде помочь с посадками. Кой-чего я уже воткнула в землю, но пока я буду кряхтеть, лето кончится. С тобой сподручнее будет. Ну как тебе моё деловое предложение?
- Я согласна, – ответила Фая. У неё слипались глаза от сытости или от усталости. Или от того и другого.
- Э, да ты совсем спишь! Подремли в кресле-то. К вечеру соображу тебе кровать на диване.
Фая послушно пересела в старенькое кресло, вытянула ноги и уснула. Спала недолго, крепко, без снов. А когда проснулась, бабы Мани в домике не было.
Она вышла на улицу и увидела её на скамейке возле дома.
- Отдохнула? – ласково спросила старушка.
- Да, спасибо.
- А я вот умаялась уже. Полгрядки вскопала и всё, сил нет. Умеешь копать-то?
- Наверное, – пожала плечами Фая. У них не было огорода. Пока бабушка жива была, она у знакомой дачницы по дешёвке закупала огурцы, помидоры, ягоды и делала закрутки. Огурцы и помидоры «на закусь», варенье – чай пить. Но сами они никогда ничего не выращивали. И процесс Фая представляла только по фильмам.
- Ну ничего мудрёного здесь нет, – усмехнулась баба Маня. – Бери лопату, втыкай в землю да переворачивай! Во, видишь, где я начала копать? Вот там и продолжи.
До вечера Фая трудилась. Копать оказалось непросто, но сажать ей понравилось. Под руководством бабы Мани она посадила морковь и свёклу, подготовила грядку для лука.
- Ну и хватит на сегодня, – сказала баба Маня. – Вот же удача мне на голову упала! А я-то сокрушалась, как нынче с огородом управлюсь!
А Фая про себя добавила, что и ей удача выпала. Снова повезло. «Не такая уж я неудачница, – подумала она. – И Саня работу дал, Дима подвёз. Баба Маня приютила».
- В прошлом году я ещё пободрее была, – сказала баба Маня, когда вечером, отужинав той же кашей, они сидели и пили чай из листьев смородины. – А мужа схоронила, и сама сдавать стала. Может, это он меня за собой тянет.
- А сколько вам лет?
- Девяносто стукнет в сентябре, – сказала баба Маня.
Фая удивлённо округлила глаза.
- А мужу девяносто два было. Он всегда шутил, что раньше, чем ему стукнет сто лет, помирать не собирается. А вон оно как! Умер. И никто нас не спрашивает, хотим мы или нет, собираемся или нет.
Она тяжело вздохнула.
- И я, может, скоро уйду. Умаялась я здесь в одиночестве. Хоть и предлагали мне в Покровское переехать, при церкви жить.
- Что же вы отказались?
- Да не могу дом бросить. Хочу здесь уже дожить. Я с Яночкой договорилась: если с пенсией приедет, а я умерла, пусть деньги себе оставит, а меня похоронит. Можно просто так, без гроба. Закопает рядом с мужем и всего-то делов. И накопления мои заберёт. Я чуток скопила. В магазин-то не хожу, а куда деньги ещё тратить? Электричества у меня нет, отключили. Да давненько уже. Снесли столбы, да и всё.
- Как же вы живёте?
- Да какая же ты непонятливая! Вон же печь. Раз в день подтопила, приготовила, и нормально. Дрова из леса таскаю, валежник. Особо много заготовить сил нет, но опять же, рыбаки да охотники пару раз за лето нагрянут, напилят мне то, что притащу. Вода в колодце, постирать на реку иду. Туалет во дворе. Баня, жалко, разваливается. Ну ничего, на мой век ещё как-нибудь помыться хватит. А чего ещё надо-то? Телефона нет, телевизор тоже Яне отдала. На кой он мне без электричества? Холодильника нет, да мне и не надо. У меня подвал холодный. Жить одной не так страшно, как кажется. Заболею, так помру. Найдут, похоронят, дом на дрова растащат, как остальные.
Файка отчётливо представила, как здесь не останется ничего. Ни одного дома. И какой-нибудь случайный заезжий человек или такой же, заблудившийся по жизни, как она сама, попадёт сюда и даже не узнает, что когда-то, на этом месте была деревня.
- Воды натаскай, да спать будем укладываться. Я уж привыкла пораньше ложиться, пока не стемнело. А стемнеет, что делать? У меня сейчас только две свечи в наличии.
- Я могу сходить в Покровское.
- Хорошая мысль, – кивнула баба Маня. – Да ты в себя приди сначала. Отоспись. Успокойся. Делами позанимайся огородными. Потом покумекаем, как лучше поступить.
Фая не поняла, к чему баба Маня так сказала, но расспрашивать не стала. Она взяла вёдра и пошла к колодцу. День выдался насыщенным, чувствовалась усталость в теле. Но впервые с тех пор, как Фая ушла от мужа, усталость в теле была приятной. И она радовалась внутри тому, что сегодня будет спать спокойно, и ни о чём переживать не будет.
«Вот только… В Покровском тоже региональные новости показывают. Меня может кто-то узнать. И что же это получается, даже здесь, в единственном доме среди полей и леса, я не могу быть уверена в своей безопасности? Баба Маня сказала, что к ней заходят и рыбаки, и местные. Что же мне делать? Прятаться всё время?»
Но Файка твёрдо решила: если старушка её не прогонит, пожить здесь. Она устала. Устала настолько, что просто уже не могла никуда идти. Её хотелось, чтобы ноги отдохнули, зажили мозоли. Хотелось отоспаться.
Но уже лёжа на старом продавленном диване, Фая не могла уснуть. Теперь её мучила неизвестность. Что происходит там, в городе? Ищут ли её до сих пор? Узнал ли Федя, что она покинула город? Может, прямо сейчас он прочёсывает тот самый лес, в котором она блуждала?
«А что, если и он выйдет к этому дому? – вдруг пронеслась в голове мысль. – Что, если, он появится здесь? Нет, не настолько же он всесильный. Но при чём здесь всесильность? Разве это так сложно, найти человека? Про магазин он, скорее всего, узнал. Да и тот старик, который хотел свалить с продуктами и не заплатить… Уверена, он-то точно, если узнал меня по фотографии, то позвонил и сообщил, где я. Дальше я пошла на трассу. Вот понятия не имею, есть ли там камеры. А вдруг есть? Снимают же как-то нарушителей! Да что такое… Я точно сойду с ума!»
Фая чувствовала себя загнанным в угол зверем. А вот баба Маня ни о чём не переживала и почти сразу уснула, о чём свидетельствовал храп, доносящийся из другого угла комнаты. Брошенная, никому не нужная старушка. Файка представила, что и она будет такой же в старости. Но не испытала по этому поводу никаких чувств.
Но за маму она продолжала беспокоиться. Федя наверняка высказал ей много чего со злости. И перекрыл ей денежный поток. Фая понимала, что маме с Мариной будет непросто, но те мысли, которые пришли ей в голову во время блуждания по лесу, успели бесследно исчезнуть. Просто там было страшно. Хотелось отмотать всё назад, рассказать свою историю Диме, и будь что будет. Или не убегать из дома. Сейчас Фая уже не жалела ни о чём. Она провела столько времени одна, столкнулась с медведем, который, к счастью, её или не заметил, или не счёл нужной ему. Она выжила, а значит, борьба продолжается.
«Только бы сюда Федя не добрался, – подумала Фая. – Только бы сюда не дошёл. Мне бы совсем чуть-чуть времени, чтобы прийти в себя и собраться с силами. Если там, на небе, хоть кто-то есть, услышь меня! Дай мне время. Я больше ни о чём не прошу».
Но Файка ни во что и ни в кого не верила. Она за всю свою не такую уж длинную жизнь никаких чудес не видела. Отец, как спился, так совсем облик потерял. Перестал её вниманием баловать, начал поколачивать. Бабушка терпеть всех не могла. Мама… От мамы перепадали и тёплые слова, и ласка. И кулаки, и тумаки. Пока Марина не родилась. Потом Файка перестала её интересовать. В приюте, куда их разместили, было ещё хуже, чем дома. Там приходилось защищаться. Фая в одном из многочисленных сериалов видела, как детей отправили в приют. И там были такие добрые и понимающие воспитательницы. И дети хорошие. Словно и не с улицы. Глядя на всё это, Файка лишь усмехалась. Неправда. Наглая ложь! Дети – хищники, воспитательницы – хищницы. Нет там никого доброго. Вся доброта злостью выбивается. Все злые. Дети на родителей, на жизнь. Им всем выживать нужно. Взрослые злые на мизерную зарплату, на издевательства от воспитанников. Злость – вот чем пропитан приют. И Фая была злая. Иначе бы там просто не выжила.
«И сейчас я злая, – вдруг поняла Фая. – Просто научилась злость внутри прятать. Но она есть. От бессилия, от невозможности что-то исправить. Всю жизнь в бегах. Ну да, так и получается… Всю жизнь я бегу».
Она лежала без сна ещё долго. Страх, что Федя её найдёт, притупился. Файка даже представила, как даст настоящий отпор. Схватит лопату или, что ещё лучше, топор, и закончит свои мучения. И никто его здесь, в той глуши не найдёт.
А намечтавшись, Фая всё ещё не спала. Она продолжала лежать без движения и с закрытыми глазами, вспоминая и перебирая все события своей никчёмной жизни.
Поблагодарить автора за рассказ можно лайком 😉 Комментарии приветствуются!