Глава 1. Монастырь Панагия Сумела
Первые лучи солнца золотили верхушки деревьев, лёгкий ветерок колыхал их кроны, от влажной земли поднимался пар, голову кружил восхитительный аромат леса с пышными кустами рододендронов и азалий.
По узкой извилистой тропинке, которая вела через лес елей, перемежающийся яркой листвой бука, платанов, ольхи и орешника, в гору поднималась девушка, опираясь на кривую сучковатую палку, служившую ей посохом. Под ногами путницы хрустели сухие сучья, заглушая частое тяжёлое дыхание.
Не было сил идти, не было воды, чтобы смочить пересохшее горло, но она должна была идти дальше, повернуть означало гибель.
Ночные птахи умолкали, а утренние начинали дружное пение. Девушка остановилась, чтобы перевести дух, подняла голову и устремила взгляд ввысь. Там, вдали уже виднелись остроглавые горы, а перед ними лежала огромная межгорная впадина с многочисленными складками холмов.
И вдруг перед глазами девушки закружилось множество солнц, она стала терять равновесие, ухватилась двумя руками за посох и зажмурилась. С трудом сделав пару шагов в сторону, она прислонилась к могучей разлапистой ели и сползла по стволу вниз на мягкий мохнатый мох. “Нет, нет, только бы не потерять сознание… нельзя…надо дойти…Как хочется пить,- лихорадочно думала девушка, облизывая пересохшие губы, - господь всемогущий, дай мне сил!”
Немного погодя голова перестала кружиться, дыхание успокоилось, и слух уловил совсем рядом журчание ручья. Сделав волевое усилие, она поднялась и, напряжённо ловя желанные звуки, пошла в их сторону.
Ручеёк был маленький, но вода в нём проточная и чистая. Упав на колени, девушка зачерпнула пригоршню, поднесла к губам и сделала один большой жадный глоток. Потом она пила долго, не в состоянии оторваться от живительной влаги, омывала лицо, грудь, шею…
Отдышавшись, она собрала остатки сил, вновь вернулась на тропу и пошла дальше, с трудом волоча ноги и всё сильнее опираясь на посох. Наконец, её взору предстала отвесная скала высотой примерно в тысячу футов, и в самой середине её, в углублении пещеры, словно в оправе, показались белые здания монастыря.
Девушка ожидала увидеть святую обитель, вот уже несколько дней она, терзаемая жаждой и голодом, неистово шла к храму, однако, узрев, изумилась: как возможно было обосноваться здесь в столь недоступном месте?! Как могли прижиться на этой великой скале, на её вершинах и боках, деревья?!
Это был монастырь Панагия Сумела. Православный христианский монастырь, символ понтийских греков, самых ревностных христиан. Панагия Сумела, или, как говорили понтийцы, “Божья матерь с Чёрной горы”, потому что именно в этом храме находилось одно из главных христианских сокровищ — знаменитая икона Богоматери.
Согласно преданию, икона Богородицы была написана самим апостолом Лукой, первым иконописцем, и пребывала в одном из храмов в Афинах.
После смерти Луки икона «изъявила желание» покинуть Грецию, и ангелы перенесли ее в лощину в горах вокруг Трапезунда, установив на камне.
И явилась Богоматерь некоему Варнаве и повелела ему и его племяннику Софронию принять монашество и следовать на восток к горе Мела около Трапезунда искать там икону Богоматери, унесённую туда двумя ангелами.
Пешим ходом Варнава и Софроний направились в сторону столицы Византии, к городу Константинополю, откуда на корабле доплыли до Трапезунда.
Город Трапезунд, расположившийся у удобной бухты на небольшом плато, был столицей Трапезундской империи, последним осколком Византии. Трапезундом греки назвали его за то, что очертания холма, на котором воздвигли город, напоминали стол, или "трапезу", так назывался этот предмет по-гречески.
Остановившись на ночлег в одном доме, проснувшись утром, они увидели на столе завтрак, поставленный хозяевами: жареную рыбу, белое вино и испечённый по-домашнему деревенский хлеб. Хозяин сказал монахам, что рыбу он поймал в реке Пиксити, берущей начало с горы Мела.
Услышав о горе Мела, монахи обрадовались и начали расспрашивать его, как туда добраться. Воодушевлённые рассказанным, Варнава и Софроний продолжили свой путь, и достигли заветной горы.
Монахи вскарабкались по крутому горному склону, продираясь сквозь густо растущие деревья и кустарники. Неожиданно от подножия вертикальной скалы, из пещеры, к которой они подошли совсем близко, вылетели ласточки.
Вход в пещеру загромождала крона высокой сосны. Изнутри пещеры сквозь зелень частых сосновых иголок проливался необычный свет, который исходил от иконы Богородицы.
Варнава и Софроний, войдя в пещеру, преклонили колени перед иконой Пресвятой Богородицы (Панагии), со слезами на глазах возблагодарив Бога за помощь в исполнении возложенной на них миссии.
С тех пор икона получила своё второе имя — Сумела, то есть, с горы Мела (сту Мела).
Внутри пещеры монахи построили небольшую церковь Святой Варвары — первую обитель иконы Панагии Афиниотиссы на земле Понта. Именно это место предназначила для них Богородица.
Но иноков посетило сомнение, так как поблизости не было никаких источников воды, и поэтому жить здесь представлялось невозможным. Они стали взывать к Богородице, умоляя о помощи. И тут произошло чудо, скала над пещерой раскололась, и из щели полилась свежая вода. Так возник чудотворный источник, ставший одной из главных святынь будущего монастыря.
Лечебные свойства источника сделали его известным не только среди христиан, но и среди мусульман, которые стали посещать святыню и просить благословения Богородицы. Со временем монастырь приобрёл громкую славу.
Вскоре, следуя за молвой о двух монахах-подвижниках, в пещеру стали приходить паломники. Некоторые оставались и принимали монашество. Монахи Варнава и Софроний при поддержке соседнего Вазелонского монастыря построили келью и уникальный скальный кафоликон (главный храм монастыря) в гроте — храм Успения Святой Божьей Матери. Были возведены монастырские постройки — многоярусный комплекс, сочетающий жилые и хозяйственные помещения.
Рядом была построена небольшая обитель для инокинь, ставшая приютом для женщин-паломниц, пожелавших принять постриг и служить господу Богу.
К моменту кончины его основателей, умерших в один день, монастырь процветал.
15 августа 1461 года после непродолжительной осады Трапезунд был захвачен турками, которые и переименовали город на свой лад - Трабзон.
После захвата османами дела у монастыря продолжали идти на удивление хорошо.
Однажды султан Селим I Явуз случайно забрел сюда во время охоты. Его восхитили необычное расположение на склоне скалы и красота обители. Но религиозный фанатизм оказался сильнее, и он приказал сжечь христианскую святыню.
Но отдав этот приказ, он тотчас упал с коня, забился в судорогах, на губах у него выступила пена. Слуги султана стали умолять его отменить столь жестокое решение, и как только он это сделал, мгновенно получил исцеление.
С тех пор вошел в силу указ о привилегиях монастыря, которому следовало не одно поколение турецких правителей. На протяжении долгих лет османского владычества монастырь никто не осмеливался трогать. Более того, он не облагался налогами. Жители близлежащих греческих поселений снабжали монастырь необходимыми продуктами, а в случае опасности с оружием в руках вставали на защиту православного храма.
И стоит он, высеченный в скале над глубокой пропастью, среди живописных гор в недоступном месте, в ущелье небольшой горной реки у подножия отвесной скалы, окруженный неприступными стенами. И хранит он кроме иконы Богородицы мощи Святых Варнавы, Софрония и часть древа Креста Спасителя.
В небольшой монастырь для инокинь и направлялась путница, уповая на Матерь Божию, на её милость и заступничество.
По мере того, как приближались стены обители, девушке становилось всё спокойнее. Наконец, показалась арка, за нею вход и высокая лестница.
Путница впервые за долгое время расслабилась, тело её стало мелко трясти, и, сделав последний отчаянный рывок, она упала без сил на горячую землю прямо посреди дорожки и лежала так некоторое время, глядя на верхнюю площадку лестницы.
Над головой девушки кружилась неизвестно откуда взявшаяся стая весело щебечущих ласточек. Путница улыбнулась им, уходя сознанием в небесную лазурь, и медленно закрыла свои чёрные очи…
- Матушка Филарета! Матушка Филарета! Там, подле арки, перед лестницей, ведущей в скит, лежит странница, - перебивая друг дружку и размахивая руками тараторили две молодые инокини.
- Живая? – спросила, строго глянув на них из-под скуфьи, монахиня в чёрной мантии поверх рясы, властного вида женщина лет сорока с лишним, среднего роста и аккуратной комплекции, с красивым лицом, походящим на прекрасные лики святых.
Это была настоятельница женской обители, стоящей рядом с монастырём, игуменья Филарета. На груди у неё висел большой наперсный крест, которым она благословляла людей. Однако проводить церковные обряды и таинства она не могла. Для этого в монастырь по мере надобности приглашали священников большого монастыря.
У игуменьи было мужское имя с женским окончанием, потому что её небесными покровителями считались святые отцы или архангелы. При постриге монахи и монахини уподобляются ангелу, а ангелы, как известно, пола не имеют.
Инокини замолчали и широко раскрытыми глазами уставились на настоятельницу. Наконец, одна из них промолвила:
- То нам не ведомо, матушка.
- Живая, живая она, пальчики у неё на руке шевелились, я видела, - обрадованно ответила другая.
- Подымите скиталицу, да осторожно, и отнесите её в лечебницу. Я пришлю вам на помощь сестёр. А мне сестру врачевательницу Татиану кличьте, - распорядилась игуменья.
- Слушаемся, матушка, - сказали инокини и удалились, отвешивая поклоны.
Спустя малое время к игуменье спешным шагом шла лекарша Татиана, пожилая женщина с умными глазами на добром лице.
- Слушаю, матушка игуменья, - выжидательно посмотрела она на Филарету.
- Сестра Татиана, сейчас в лечебницу принесут деву без чувств, видно, паломница, осмотри её да окажи помощь, какую надо, я позже приду к тебе, расскажешь, и решим, как дальше с ней поступить. Если нет недуга серьёзного, упаси господь, так пусть у нас отлежится, - велела настоятельница.
- Хорошо, матушка, всё исполню, - поклонилась врачевательница и быстро устремилась прочь по коридору.
Мать Филарета, громыхая по плитам каменного пола резным посохом чёрного дерева с навершием в виде двух змей, извивающихся главами, взаимно обращёнными друг к другу (образ сий основан на словах Христа, обращённых к апостолам :”Будьте мудры, как змии”), направилась к кельям инокинь.
Стукнув в одну из них, она громко позвала:
- Сестра Агния, беги к выходу, помочь надо паломницу страждущую в лечебницу поднять.
- Слушаюсь, матушка, - тут же из-за открывшейся двери появилась красивая высокая девушка крепкого телосложения и поспешила на помощь сёстрам.
Все вместе инокини подняли путницу по ступеням, занесли в лазарет, уложили на кровать и остались стоять у двери. Лекарша Татиана уже ожидала страдалицу и, выпроводив инокинь, начала осмотр.
Не прошло и получаса, как врачевательница стояла напротив игуменьи, окружённой послушницами, и, тревожно вглядываясь ей в глаза, тихо молвила:
- Пошептаться бы, матушка…
Настоятельница окинула взором инокинь и, махнув рукой, велела им разойтись.
- Говори, что тебя так обеспокоило, уж не болезнь ли ты страшную нашла у паломницы, упаси нас господи, - трижды перекрестилась она, прося милости у господа Бога.
- Слава тебе, господи, отвёл господь бЕды от нас. Здорова дщерь сия, только измождена сильно. А ещё… чадо у неё во чреве, матушка, - тихо промолвила лекарша.
Игуменья резко вскинула на неё взгляд, на мгновение замерла и с непроницаемым выражением ответила:
- Что ж, весть добрая. Раз господь послал деве чадушко, знать, такова воля его. Видать, за помощью дщерь шла к Матери Божией, и долг наш перед Богородицей оказать эту помощь. Последи за ней, Татиана, как очнётся, скажи, я велю трудницам накормить да напоить её. Потом поговорим с ней.
Трудницами были девушки, которые жили и работали в монастыре временно, в отличие от послушниц и монахинь.
- Хорошо, матушка. Ей бы спать надо, сон для неё сейчас главный целитель, очнётся – настой дам с хмелем, а там поглядим, - сказала врачевательница.
- Вот и ладно, сестрица, действуй с божьей помощью, - согласно кивнула Филарета и отпустила Татиану к путнице.
