С набережной в Мичуринске, бывшем Козлове, что в Тамбовской области, ведёт мост в болотистую низину, которую я прозвал про себя Остров Мичурина. За рекой - деревянный дом продолжателя его дела Павла Яковлева (1952), ныне занятый конторой питомника и небольшим (с 2016 года) ведомственным музеем.
Иван Мичурин приехал в Козлов в 1872 году - не так давно я отдельно я показывал контору товарной станции, куда он устроился работать. Конечно же, не от хорошей жизни: Мичурины были небогатым дворянским родом Пронского уезда Рязанской губернии, и накануне разорились окончательно. Иван тогда вылетел из Рязанской гимназии - "за непочтительность к начальству", по слухам выражавшуюся в том, что не смог занести взятку.
Ещё чуть раньше его отец оказался в доме душевнобольных, а имение Долгое (ныне деревня Мичуровка) ушло за долги. Между тем, то имение было первыми мичуринским садом, который любовно возделывали, скопив за десятилетия целую библиотеку сельскохозяйственной литературы, три поколения Мичуриных, и Иван уже в 8 лет умел прививать растения несколькими разными способами.
Тут жизнь развернула его от растений к бумагам, машинам и злым людям, и на станции Мичурин долго не продержался, уже в 1874 покинув контору после конфликта с начальником. Рискну предположить, каждый 16-часовой рабочий день давался ему нелегко: маленький (метр-59) и щуплый, потерявший всё молодой человек не мог не быть объектом насмешек.
Но в том же 1874-м Мичурин женился на местной мещанке Александре Петрушиной, и помыкавшись ещё пару лет по другим станциям Рязано-Козловской дороги, окончательно осел в этом городе и более не покидал его буквально до конца своих дней.
К 1876 году Иван Владимирович начал работать на себя, освоив искусство ремонта часов - сперва для железной дороги, а потом и для горожан. Да в таком совершенстве, что вскоре научился часы не только чинить, но и делать, и часто занимался этим при свечах до глубокой ночи.
А на вырученные деньги, в порядке хобби, делал то, что умел ещё лучше и любил ещё больше - прививать растения во двориках съёмных усадеб. Вот только дворы с каждым новым съёмом становились всё обширнее, а теснота в них наступала всё быстрее. В 1887-88 годах Мичурин купил участок у станции Турмасово в 7 верстах от Козлова, и хотя влез он в долги, а половину участка занимали буераки да болота, покупкой Иван Владимирович был очень доволен.
Растения из городского дворика, не имея денег на извозчика, он носил туда буквально на руках, а на лето супруги сооружали шалаш около сада. Но главная проблема вскоре обнаружилась в другом: взрастив тысячи слив, черешен, абрикосов и виноградников, Мичурин понял, что тратит силы в никуда: жирный чернозём "балует" его "деток".
И в 1900 году продав участок в Турмасово помещику Василию Снежкову (построившему там небольшую усадебку), Иван Владимирович перенёс свои посадки в самое худшее место, которое только смог отыскать и выкупить - низменный сырой остров в протоках Лесного Воронежа, где скудная почва, вечное подтопление и на 10-12 дней позже приходит весна.
Теперь здесь - Основной Мичуринский питомник. Миновав круглый сквер с памятником (1938) у моста и ограду Яковлевского дома, идём по набережной мимо деревянной беседки (1950), похожей на дореволюционный "дачный вокзал":
Посреди острова - огромный старый дуб, а за ним - ряды яблонь со скудными цветами на ветках.
Собственно, чем тут занимался Мичурин? В кратком описании это звучит так просто, что даже и причины его величия не ясны: скрещивал плодовые растения путём прививки. Но делал это он десятки тысяч раз, на протяжении десятилетий работая по 19 часов в сутки по строгому распорядку с короткими перерывами на еду.
Как сказал бы Иван Ефремов, Мичурин бросил вызов его "теории инферно" - хаотичному развитию мира, в котором удел всего сущего страдания и смерть. В своём питомнике Иван Владимирович искал закономерности, пытаясь превратить их спутанный клубок в стройную структуру: как вывести не просто новый сорт яблони или сливы, а сделать так, чтоб этот сорт соответствовал некой разумной задумке? В первую очередь - чтобы давал людям плоды в неподобающих для себя условиях, например, холодных зим или летних засух.
Немудрено, что козловские церковники обозвали Мичурина "фармазоном" и чуть анафеме не предали: по сути он взял смелость делать то, что прежде делал только Господь Бог. К 1920 году Иван Владимирович собственноручно вывел из 800 исходных растений 45 сортов яблонь, 20 сортов груш, 15 сортов слив, 12 - вишен, 9 - абрикосов, 8 - винограда, по 6 - черешни и смородины, 5 сортов актинидии, 4 сорта малины, 3 сорта грецкого ореха, по 2 - шелковицы, миндаля и айвы и по одному крыжовника, земляники, фундука, лилии, акации и томата.
Заниматься селекцией Ивану Владимировичу делалось всё труднее: в свой график он как-то не заложил общения с посетителями и чтение корреспонденции, на которые к 1910-м годам уходили часы. Хотя была и обратная сторона у свалившейся славы: во главу угла Мичурин ставил скрещивание растений из очень разных природных условий, и вот к нему стали прибывать семена и саженцы, собранные научными экспедициями в песках Туркестана и на сопках Маньчжурии, в морозной сибирской тайге и сырой южноамериканской сельве...
Мичуринские саженцы расходились по губерниям, странам, континентам, и если в 1912 году Ивану Владимировичу пришёл из Петербурга орден Святой Анны, то в 1913-м в Koslow town явились американцы да сообщили, что аномально холодную зиму в Квебеке пережил лишь один сорт яблонь, поэтому они хотели бы поговорить с его создателем на предмет покупки всего питомника и его перемещения в Соединённые Штаты.
Мичурину идея понравилась, но после некоторых раздумий он отказался - слишком сложно это всё, а он уже не молод...
На краю сада стоит краснокирпичный дом, который Иван Владимирович построил по собственному проекту и частью своими руками:
Теперь здесь музей в ведении Всероссийского научно-исследовательского института садоводства, не официальный и потому бесплатный:
Первая его достопримечательность - хранительница Людмила Васильевна Волокитина, которую на работу сюда принимал полвека назад Мичуринский правнук и директор ЦГЛ Геннадий Курсаков. Я люблю таких хранительниц музеев за то, что они похожи на жриц, всецело живущих служением духу вверенного им дома.
Людмила Васильевна строгая, чуть сварливая (пристыдить посетителя за то, что чего-то не знает или обидеться, что её плохо слушают - в порядке вещей), но объёмы её знаний кажутся бесконечными, а любой вопрос запускает самоподдерживающуюся реакцию монолога.
Дом Мичурина совсем не велик, а открыт и вовсе только второй этаж - первый был полностью хозяйственным. Справа от входа - просторная гостиная с прижизненными фотографиями, наградами и дипломами от разных организаций и стран.
На одной из витрины - часы, сделанные руками Мичурина:
Но столь же виртуозно он мастерил и приборы для своих изысканий, и садовый инструмент. В дело шло буквально всё: так, каноническая мичуринская трость имела длину ровно 1 метр, и явно использовалась для измерений. Кроме того, Иван Владимирович как бы не первым поставил на поток изготовление восковых муляжей овощей и фруктов, так же представленных на витринах:
Спаленки впечатляют своей теснотой, но то немудрено - сам Иван Владимирович, как уже говорилось, был ростом метр-59, а жена его и того ниже.
Комната Александры Васильевны, подарившей учёному сын и дочь, опустела в 1915 году. Который можно смело назвать чёрным для Мичурина: его сад тогда чуть не погиб от паводка, а спутницу жизни забрала очередная эпидемия холеры.
Мы обходим дом против часовой стрелки, и вот его святая святых - кабинет с самодельными приборами, включая даже метеорологическое оборудование. И не случаен портрет Ильича на стене...
Мичурин не был угнетаем царизмом, но и не сказать чтобы обласкан - даже став всемирной знаменитостью, от государства он получал в основном устные похвалы. Однако советская власть явно больше соответствовала его кредо и картине мира, и уже в 1918 году Иван Владимирович пошёл к местному комиссару Андрею Дедову со словами "Я хочу работать для новой власти".
Новая власть, как оказалось, тоже хотела, чтобы Мичурин работал для неё: считанные недели спустя питомник на Лесном Воронеже перешёл в собственность и на баланс государства, а Мичурин остался его управляющим с правом найма помощников. Чем и охотно воспользовался: вскоре количество экспериментов и скрещиваний в питомнике возросло на порядок.
К чудо-агроному зачастил Всесоюзный староста Михаил Калинин, а Госкино СССР сняло в 1927 году документальный фильм "Юг в Тамбове", разошедшийся по всем континентам. В 1932 году город Козлов стал Мичуринском, чему Иван Владимирович не обрадовался - вовек не отработать мол такую честь...
Маленький хрупкий старик со слабым здоровьем, он проделал за свою жизнь работу тысяч человек, но я по себе знаю, какие огромные силы придаёт увлечённость. Он просто занимался своим делом, потому что очень очень любил заниматься своим делом, а всё остальное пришло как побочный эффект...
И вот на пике славы, в возрасте 79 лет...
Ну а позже имя великого садовода опорочили совсем другие люди - Трофим наш Денисович Лысенко и преуспевший в ораторстве (а стало быть - и в чём угодно) Исаак Презент. В первую же годовщину смерти Ивана Владимировича они подняли на щит его имя, хотя от изысканий настоящего Мичурина "мичуринская агробиология" была весьма далека.
Собственно, надо понимать, что Иван Владимирович был самоучкой, начинал больше по наитию, и позже сам, опытным путём, пришёл ко многим научным постулатам, которых по молодости не знал или не разделял. Но его высказываний и заметок тех лет хватило, чтобы обосновать абсолютно бредовое учение уровня "Гомункулуса", хорошо ложившееся, однако, на советскую картину мира.
Лысенко и Презент ударились в ламаркизм (то есть - представление о том, что приобретённые качества наследуются), теорию самозарождения (и ладно хоть не из подручных материалов, а из некоего "живого вещества"), возможность трансформации одних видов в другие, ну а венцом всего этого стало событие, которое бы точно убило Ивана Мичурина, если бы он до него дожил - разгром в 1948 году его именем генетики, по которой отечественная наука вполне могла бы лидировать в мире...
Далёкому от темы человеку Мичурин кажется теперь чуть ли не её палачом и вообще шарлатаном - хорошо помню фразу с школьного урока биологии: "Советской власти была не нужна генетика, а была нужна селекция", хотя ведь противопоставлять их - примерно как противопоставлять макет и чертёж. Зато - улицы и площади Мичурина, мичуринские сады у городов, памятники.... Не того хотел человек с тростью, не того.
За домом - густой, но светлый сад. Это и есть питомник, и где-то в его глубине, в самой болотине, остались ещё старые деревья, посаженные лично Иваном Владимировичем. По словам Людмилы Васильевны, весной к ним просто не подойти без болотных сапог. Так что мне осталось довольствоваться лишь беседкой, где в сентябре 1922 года Ивана Владимировича навещал Всесоюзный староста Михаил Калинин.
Ну а мичуринские сады в значении дачи - наследие "мичуринского движения": герой нашего рассказа начинал свои опыты без профильного образования и в нищете. Значит, селекция - занятие, доступное любому обладателю участка, и по "закону больших чисел" с выведение новых сортов для народа лучше всего должен был справиться сам народ.
См. также:
И в целом среди других старинных городов Мичуринск выделяет ещё и первоклассная инфраструктура. Про неё - отдельные рассказы:
Бутик-отель "Гостиный двор" и турбизнес с человеческим лицом по-русски.