Я дурак! Поэтому меня озарило. Был бы умнее – давно понял бы. Знаете, почему? Это же просто! Боже, как это просто!
"Чичиков только улыбался... ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды?"
Гоголь тут вовсе не перескакивает с конкретного прохиндея Чичикова на некоего прекрасного "русского человека вообще". Чичиков – и есть тот самый прекрасный русский человек!
И знаете, почему? Ну, вы-то конечно знаете. А меня озарило! Гоголь же собирался его спасти. "Вовсе не губерния и не несколько уродливых помещиков есть предмет „Мёртвых душ“. Это пока ещё тайна, которая должна была вдруг, к изумлению всех раскрыться в последующих томах", – писал он.
Гоголь был истовым христианином и прекрасно понимал суть православного христианства, его главный философско-этический парадокс: каким бы ты ни был злодеем, путь к спасению для тебя открыт. Всегда открыт. Мы такого понять и принять не можем, нас от этого корёжит – ну представьте себе злодея поужаснее... А теперь – бац, он искренне раскаялся – и отправлен в рай! Каково?
Но то мы, а Гоголь был религиозным мистиком, и для него это было делом жизни – Чичикова спасти. Он второй том "Мёртвых душ" и писал для этого. Ну как у Данте в "Божественной комедии" – "Ад" и "Рай", так и у него – первый том и второй.
В первом Чичиков объезжает гадких помещиков, а во втором, по замыслу, встречает помещиков хороших, у которых и внутри себя и в хозяйстве всё хорошо. Видит, как надо жить. И – исправляется.
Звучит глупо, как анонс детской повести... Ну да. "Рай" Данте тоже никто не читает. Все довольствуются адом. Там и картинки прикольные, не угодно ли...
А "Рай" – ну что рай. Все счастливые семьи счастливы одинаково...
Гоголь взялся за не решаемую в русской литературе задачу. Писал, не получалось, жёг, снова брался и снова жёг... В отчаянии написал прямым текстом, без художественного вымысла, "Выбранные места из переписки с друзьями", был освистан, осмеян, впал в отчаяние и умер. Чичиков так и остался плутом. Русь-тройка везёт хапугу.
А что же за не решаемая задача? И почему не решаемая?
Ну смотрите. Где в русской литературе (хоть бы после Гоголя) образ гармоничного сосуществования личности и общества, человека и государства? Где образ искреннего служения государству и обществу?
Исполненный сил Чацкий с ужасом и отвращением бежит – из дома Фамусова, из Москвы и как бы не из России... Печорин (военный человек, по определению служащий государству), храбрый офицер, судорожно ищет хоть какой-нибудь смысл своего существования – в интрижках, дуэлях и размышлениях, но ни разу мысль его не касается того, чем он непосредственно занят – службы своему отечеству! Он не пытается обрести в этом смысл.
Потому что Печорин – бывший Чацкий. Лермонтов начал было писать "Княгиню Лиговскую" (Печорин впервые появляется именно там), но потом ему стало неинтересно перепевать Грибоедова, и он решил посмотреть, что было дальше – после "карету мне, карету", после разрыва с "обществом". Именно поэтому Печорину всё "скучно и гадко" – он насмотрелся на мир Фамусовых, Молчалиных и Репетиловых, спасибо, сыт. (Вот только Софья... простите, Вера... Н-да.)
Петруша Гринёв, скажете вы? Но он не служит престолу, его папаша "самых верных правил" зелёным юнцом из дому выпнул и наказал беречь честь смолоду, вот Петруша и бережёт – фамильную и личную свою честь.
Что ещё? "Обыкновенная история" Гончарова? Исчерпывающе. Немец Штольц? Ну так он на себя работает (да ещё и немец). Капитан Тушин? Ха.
С Тушиным всё непросто. Знаете, кто такой капитан Тушин? Сам Толстой. (Не путать с капитаном Копейкиным, тот сам Чичиков.) Толстой, настоящий, большой, долгий Толстой начинается с рассказа "Утро помещика". Вышел утром из дому молодой помещик, полон сил и благих намерений, что твой Чацкий, прошёлся по деревне, поспасал Россию... И возвращается повесив нос в полном унынии.
Всю жизнь искал Толстой решение этой задачки: как, ну как тебе помочь, страна моя? И не нашёл – ничего, кроме "пути малых дел". Вот открыть школу для крестьянских детей. Вот собрать денег на стариковский приют... И то же самое – Чехов (которым эпоха русской литературы закончилась) – максимум, что можно, это устроить лечебницу и бесплатно лечить крестьян. И построить школу. А что ещё? Плести маскировочные сети, собирать деньги на беспилотники. Больше ничего. Дальше – там уже Фамусовы. Поэтому – делай что должен (что диктует тебе твоя совесть) и будь что будет. Как капитан Тушин. "Кто варит варенье в России, тот знает, что выхода – нет".
Я это недавно понял. И... ну, я советский пионер, мне тоскливо так жить.
Кстати, о комсомольцах и пионерах. Говорили недавно с сыном о "Мёртвых душах" (он готовится к экзаменам), и он заявляет: "Да какой же Чичиков злодей? Он никому зла не причинил!" (Ну, подумаешь, брал взятки, подумаешь, хотел нагреть казну остроумной аферой.) Да, сегодня так. Пожалуй, и во времена Гоголя так было. Приходилось сгущать краски, чтобы "подать" читателю нуждающегося в спасении души Чичикова.
И точно так же, как мой сын-подросток, рассуждают сегодня многие взрослые (судя по комментариям к той статье).
"Я тебе вот что скажу (это сын), сегодня в школе все его одобряют, все ему завидуют! Все хотели бы быть, как Чичиков". И я вспомнил, что в книжках, которые я читал в его возрасте ("Два капитана", кажется), все школьники хотели походить на Печорина. Хоть он и "отрицательный". А они хотели! Потому что – храбрый и умный. Потому что несчастный...
Теперь, значит, на Чичикова... Что ж, я не удивлён.
Силюсь вспомнить, на кого хотели походить мы – в-в-восьмидесятых!.. – и не могу. А вы можете?
Впрочем, какой я литературный герой, я знаю. Вот тот, пожалуй, который в фильме маленьким бежит кричит "Маменька приехала". А кто вы?
Песню слушать не обязательно. Она жёсткая.
Зато мне будет очень приятно, если вы почитаете статью "Как убивали Гоголя"
Или уж подпишетесь, наконец, на "Лучик". Дел-то... Две пачки сигарет (курить вредно) и две минуты.