Маша протирала окно, коротко отвечая на вопросы разговорившейся Тётки. Наконец, та умолкла, не встречая оживления со стороны девчонки.
— Что случилось?
Маша качнула головой.
— Я же вижу, не скроешься. Мои глаза — самые зоркие в мире. А вместе с мудрым сердцем они вообще собирают в копилку впечатлений кучу лиц и характеров. Ну? Что у тебя? Первый день новой жизни насмарку?
Маша пыталась улыбнуться, когда Тётка шутила. А сейчас и вовсе перестала тереть окно и опустила голову. Вдруг ей пришла идея, от которой сердце радостно забилось.
— Ты… То есть я… Пойдешь со мной… Куда? Послушать… скрипку, барабаны, пианино, дирижёра… Дирижёра послушать? А, оркестр. Концерт! Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой слушать всю эту дребедень?
Маша закивала, в который раз улыбнувшись тому, как хозяйка выражает мысли.
— Да у меня рот разорвёт от зевоты! Ты хоть думай, что предлагаешь…
Маша вздохнула и, показав, что то была шутка, продолжила чистить окно.
***
На следующее утро на глазах у всех Маша отдала режиссёру деньги.
— Зря беспокоишься. Уже заплатили, — буркнул режиссёр, но суровый взгляд девушки заставил его подчиниться.
Ким Бону вернули деньги. Он сидел с этими пачками в гримёрке, и обида грызла его, как бобёр — уязвимое дерево.
— Кем она себя возомнила? — язвительная усмешка искривила его губы, когда я вошёл. — Сколько нужно парней, чтобы за полдня собрать такие деньги такой нищебродке?
— Если так думаешь, разве стоит продолжать? — я повесил куртку.
— Она меня унизила на людях — и я могу быть спокоен?
Я сел у окна.
— Унижение — вещь двусмысленная. Она не просила тебя её защищать и тем более платить за неё. Русские — гордые штучки.
— А если она украла эти деньги?
Мне эта версия не понравилась:
— Она не стоит твоих мыслей. Женщины вообще все однотипны, как колья деревенского забора. Вот погоди, проснётся в ней вторая Алла, запоёшь по-другому.
Ким Бон всё-таки взял себя в руки:
— Да. Что может быть хуже продажной девицы с ребёнком на руках и отсутствием диплома о наличии интеллекта?
— Верно, — отозвался я.
Но эта чересчур резкая смена настроения друга была далеко не в его пользу.
***
Прибежав домой, госпожа О первым делом глянула на часы: скоро явится Маша. Она обшарила ящики с драгоценностями и деньгами. Всё лежало на месте. Всё, кроме одного браслета…
Маша пришла как в воду опущенная. И знакомой смертельной белизны. Тётка услужливо усадила её за стол, придвинула чай с конфетами.
Маша мёрзла, её бил нервный озноб. Госпожа О делала вид, что не замечает этого, ожидая лишь одного… Чистосердечного признания. Руки Маши дрожали, и она скрестила их, чтобы согреться.
— Хочешь что‑то сказать?
Странный тон хозяйки, похожий на лисий, заставил Машу в недоумении на неё посмотреть. Тётка повторила вопрос. Ей показалось, что Маша поспешила спрятать глаза.
— Представляешь… Мой благоверный умудрился утащить моё любимое украшение. Браслет… Платина с желтыми бриллиантами!
Глаза Марии широко раскрылись: она никогда не думала, что такие дорогие вещи кто‑то носит не по телевизору, а в повседневной жизни.
— Думаю, он приходил в моё отсутствие. Ещё вчера браслет лежал в шкатулке. Хочешь взглянуть… на место преступления?
Маша нехотя согласилась.
Сколько диковинных штучек было в столике и шкатулке госпожи О!
— Вот рубиновая брошь… Я её не очень люблю. Роскошная безвкусица. Вот браслет из золота и аквамарина...
Браслет был изумительной красоты и будто из другой эпохи: узоры вдоль украшения напоминали строчку древнего языка.
— А вот серьги от пропажи… Да ты слышишь ли меня?
Маша с трудом отвлеклась от ювелирного чуда.
— Вот серьги. И браслет мой был очень похож.
Маша улыбнулась — и указала на тёткину руку. Пропажа была на ней! Оценив внешний вид хозяйки, сейчас отчего‑то замершей, Мария сняла с неё ничем не примечательный платиновый браслет, надев аквамариновый, — эффект превзошёл все ожидания. Украшение шло Тётке куда больше предыдущего.
Госпожа О покраснела под цвет своих огненных волос. Маша пыталась заглянуть ей в лицо, чтобы понять причину, но та вдруг резко встала и отошла к окну. Маша осталась наедине с хозяйскими сокровищами, потерянная и виноватая. Чем‑то обидела она добрую женщину… Наверное, Мария не догадалась похвалить содержимое шкатулки, а всё вынималось хозяйкой как раз для этого… А что, если она прогонит Машу? Всё-таки характер у госпожи скандальный. Сердце девушки сжалось.
Тётка развернулась.
— Почему ты сегодня без серёжек?
Маша аккуратно складывала драгоценности в шкатулку, пропуская вопросы мимо ушей.
— А твоё кольцо? Где оно?
Девушка улыбнулась и махнула назад.
— Кто тебе подарил твои украшения? Мама? Отец?
Маша закончила с шкатулкой и задвинула её в столик.
— Тебе он понравился?
Тётка подлетела к ней и, нервно сорвав со своей руки аквамариновый браслет, решительно взяла руку девушки, чтобы надеть на неё это украшение. Но Маша вдруг оттолкнула подарок — на её лице отразился такой животный страх, что рыжая хозяйка и сама отпрянула.
— Он… как прошлое… Я создала в прошлом… похожее на этот браслет. С золотом и аквамарином. Надо забыть… — комментировала Тётка, поднимая браслет с пола. — Ну, надо так надо… Я дарю его тебе за твою честность и дружбу со мной. На память обо мне.
Но ювелирный шедевр в виде подарка не прельщал девушку. Она снова отмахнулась от него, как от паука, внушавшего ей ужас, и спрятала руки за спину. И тут же бессильно поникла.
— Я хочу плакать… Хочу, но не могу, — читала Тётка по губам девушки. — Зачем тебе плакать? Какая глупая. Ну, хочешь, я поплачу вместо тебя?
И она начала реветь, как бегемот, чем немало насмешила зелёные глаза.
А самой госпоже О было не до смеха. Она так и не отважилась признаться, что подозревала в краже Машу. Она так и не отважилась потерять её прямо сейчас.
***
«Я понял, чего хочу. Уйти. Скрыться в глуши. Не умереть — а просто побыть одному месяц-другой, а может, больше. Опостылели лица — не лица, а морды животные. Живя среди них, как можно быть другим? Иногда не узнаю себя. То есть, конечно, любой актёр двуличен, даже многолик, он может быть как бездушной доской, так и Богом… Но я не узнаю себя.
Я не могу влюбиться, как раньше, сразу и безоглядно. Не чувствую свободы, хотя считаюсь самым свободным из всех и занимаюсь тем, что люблю.
Но почему такая тоска на сердце? Я должен сиять от счастья, ведь о моём положении в обществе мечтает всякий нормальный человек… И этот нормальный человек очень бы удивился, узнав, что я сейчас ною и хочу сам не знаю чего.
И почему это директор возмущался? Разве он не знает, что деревня не может окрылить человека? Мне не хватает простора, мне не хватает воздуха… Мне тесно в моей стране.
Но пока я нашёл чем развлечься до конца съёмок. Взять хоть несчастного Ким Бона. Вот уж жизнь поистине невероятная штука! Разве думал я или кто‑нибудь, что такой человек, как он, способен страдать? И готов снизойти до той, кто им уже может вертеть, как хочет, и лишь по глупости не желает воспользоваться моментом?.. Бедный мальчик».
Продолжение следует...
#чоинсон
Друзья, если вам нравится моя русско-корейская киноповесть, ставьте лайк! А за подписку отдельное благословение и благодарность!
