Путешественники, юноша и девушка, оказываются втянуты во вражду местных аристократов. Это повесть о предательстве, мести и о том, как далеко можно зайти ради спасения близких тебе людей.
Скитания Гаузена и Салочки были вынужденными, неопределенными и бессрочными. В родном королевстве их разыскивали, да и в чужих они старались не задерживаться на одном месте. Спутница относилась к путешествию как к приятной прогулке, а вот Гаузену было не до смеха. Ему приходилось следить не только за Салочкой, но и за Книгой Знаний – волшебным артефактом, скрывавшим в себе целый мир. Долгие столетия она таилась взаперти, и теперь Гаузен по возможности заполнял ее новыми знаниями – тем, что видел сам или рассказывали ему люди. Естественно, от недостоверных сведений книге было пользы не больше, чем в каше от скисшего молока.
– Гаузен, знаешь в чем разница между овечкой и оленем? – радостно поинтересовалась Салочка.
– Овца безрогая, – хмуро бросил в ответ Гаузен и, заметив, как девушка вспыхнула, спешно поправился. – Это не про тебя, а про загадку.
– Не только! Олень говорит о лени, а овечка – о вечном! – радостно умилилась Салочка.
Гаузен лишь закатил глаза, но девушка не утихала:
– Гаузен, смотри! Птичка!
Она часто восторгалась разным мелочам. Львиную долю своей жизни она проболела и редко выходила из дома, пока Гаузен не принес ей лекарство из другого мира. Обычно ее радость была заразительна, но сегодня велит встал не с той ноги.
Неважнецкое настроение слегка приукрашивал лес. Из-за беспорядочных зеленых насаждений казалось, будто его вырастил великан, мимоходом просыпавший коллекцию семян. Мягкую землю мозаикой выстилали васильки и ромашки, а елки тыкали своими пушистыми лапами в увитые плющом дубы. Узор на коре смахивал на каллиграфические письмена, среди которых, будто знаки препинания, сновали редкие букашки и муравьи. При всем разнообразии деревья не жались впритык, так что поляна была освещена мягкими, не слепящими, солнечными лучами.
Среди травы, периодически в ней копошась, прыгал ворон. Наконец, он застыл и широко раскрыл клюв:
– Кар!
– Ой, он еще и разговаривает, – в умилении подперла щеки Салочка.
– На каком это языке «кар» считается словом? – хмуро покосился Гаузен. – Даже если оно и так, я не шибко доверяю иностранцам!
– Быть может, его прислал принц Ворон? – предположила девушка.
– Салочка! Рановато для сказок! – строго одернул ее велит.
В детстве, когда Салочка болела, тетя рассказывала ей разные истории. Среди них была сказка о некоем повелителе птиц, что всегда приходил на выручку. Его вороны могли расклевать ржавые цепи, чтобы пленники спаслись от людоеда-великана. Потом птицы своими телами заслоняли от солнечного света окна в доме гиганта, дабы тот проспал и не замечал побега как можно дольше. А затем, когда злодей семимильными шагами все же почти догонял беглецов, вороны выстраивались в мост через пропасть.
Будто бы поняв, о чем зашла речь, ворон посмотрел на Салочку и важно произнес:
– Картошка!
– Это я – картошка? – вспыхнула Салочка и обиженно ткнула локтем Гаузену под ребра. – Гаузен, чего он дразнится? Скажи ему, что я не картошка!
– Салочка, я еще не совсем из ума выжил, чтоб с птицами трепаться! – раздраженно отшатнулся велит и тихо прибавил: – Хотя с тобой запросто до ручки дойдешь…
– А может он не дразнится, а кушать хочет? – в задумчивости приложила палец к уголку рта Салочка. – Что у нас там…
Она нагнулась и стала рыться в сумке. В поклоне на ее грудь вывалился медальон на витом кожаном ремешке. Ворон подскочил поближе и в любопытстве склонил клюв, будто указывая им на украшение.
– Нравится? – улыбнулась Салочка, сняла медальон через голову и положила его на ладонь. – Тут мои папа с мамой. Все, что нужно – это нажать, он раскроется и увидишь… Ой!
Ворон схватил медальон за веревочку и вспорхнул на ветку.
– Гаузен! Он украл моих родителей! – горестно всплеснула руками девушка.
– Салочка! В какой момент нашего общего с тобой знакомства я говорил, что птицам можно доверять? – раздраженно отчитал велит. – Вот зачем ты его сняла? И вообще, спрятала бы между… Кхм, и никому бы не показывала!
– Ты так говоришь, будто птица ни при чем! – выступили слезы на глазах у девушки.
Устыдившись, Гаузен достал из сумки кусок сыра и медленно подошел к ворону:
– Эй, Каркуша! Хочешь вкуснятинки? Пальчики… То есть, перышки оближешь! – и в подтверждение слов откусил кусочек и аппетитно почмокал губами.
Гаузен вспомнил сказку про ворону и сыр, но решил слегка поменять в ней расклад. Птица же, чуток попрыгав по ветке, больше никакого интереса не проявила.
– А может, тебя блестящее привлекает? Смотри – монетка! – достал юноша медяк из кошеля и вытянул его на ладони.
– Может, ему золотой протянуть? – робко предложила девушка.
– Не глупи, Салочка! Золотой жалко! – вспыхнул Гаузен. – На него месяц можно кормиться! Лучше тащи лук, пока я его развлекаю.
– Лук, в смысле, оружие? – испугалась девушка.
– Нет, конечно же я о лучке с картошечкой на сковородке! И масла не забудь, тогда птаха точно не устоит, – закатил глаза Гаузен, но спохватившись, что сарказм останется не понят, добавил:
– Тащи стрелу из колчана и заряжай!
Девушка неуверенно пошла за оружием, а Гаузен продолжил отвлекающий маневр.
«Как же там было, в той сказке? – спешно размышлял он. – Когда рыжая ворону ублажала».
Понимая, что время на раздумья истекает, он заискивающе развел руками:
– Ах, птица-озорница! Сразу видно – не тупица. А шерстка твоя черная… Такая утончённая.
– Может, все-таки наиграется и вернет? – шепнула из-за спины Салочка. Краем глаза Гаузен заметил, что та вооружилась.
– Пали уже! – прошипел сквозь зубы велит.
Слегка помявшись, девушка натянула лук и пустила стрелу. Наконечник впился в основание ветки, отломав ее напрочь, а встревоженная птица рванула ввысь вместе с медальоном.
Ни слова не говоря, Гаузен бросился ворону вслед. Девушка же, подобрав вещи, кинулась вдогонку.
– Ну и что это было?! – задыхаясь, гневно бросил он Салочке, когда они поравнялись.
– Я думала, твои чудесные вирши так отвлекут птенчика, что он шмякнется на землю, – извиняющееся прокричала она.
– Даже не знаю, кому больше хочется задать взбучку – тебе или этой птице! – всплеснул руками Гаузен.
– Птичек колотить нельзя, они маленькие… – жалобно признала Салочка, хотя выбор получался совсем не в ее пользу.
На самом деле Гаузен скорее с разбегу ударился бы головой о валун, нежели поднял руку на Салочку, настолько она была ему дорога. Был бы на месте кто другой, он наверняка посмеялся бы над этой нелепой оказией, но теперь готов был расстараться, лишь бы вернуть девушке милую ей вещицу.
Птица летела против ветра, что, по разумению велита, ее замедляло. Но ворона все трудней было разглядеть среди крон деревьев, и Гаузен уже мысленно подбирал слова утешения, если девушка навсегда лишится медальона. Но тут ворон резко встрепенулся в воздухе и, не прекращая кувыркаться, начал заваливаться в сторону путников.
Гаузен рванул изо всех сил и, будто при игре в мяч, вытянул вверх руки для поимки. Странное дело, когда он схватил ворона, тот еще трепыхался. В пернатом теле торчала черный арбалетный болт, а клюв был настолько сжат, что чудом не отрезал ремешок медальона.
Вдали послышались крики и лай.
– Не дай им его настигнуть! – всполошилась Салочка, не заметив болта.
Гаузен, во избежание лишних слез и истерики, не стал объяснять, что ворон на последнем издыхании, а молча запихнул его в сумку.
Через несколько мгновений их окружили собаки и охотники на лошадях. Гаузен покрепче прижал к себе перепуганную Салочку и (пока что мысленно) нащупывал рукоять сабли.
Роскошно одетый лысый толстяк на черном коне поднял ладонь в красной перчатке, и гомон затих.
– Я барон Алабес. Что вы делаете в моих землях?
Гаузен подумал, что дворянин обвиняет его в краже добычи… Но кто охотится на воронов? Если бы нужда заставила барона есть воронов, тот наверняка был бы постройнее. Впрочем, Гаузен никогда не понимал причуды богачей.
– Мы простые путники. Я – писарь, моя сестра – швея. Идем на дершивецкую ярмарку, – смиренно, как можно более спокойно произнес Гаузен.
– Заплутали вы слегка! – неожиданно расхохотался барон и подмигнул. – А тут не пролетала мимо черная тварь пернатая?
Гаузен раскрыл было рот, чтобы сказать, что не видели такой, но Салочка его опередила:
– Она залетела во-о-н в ту часть леса и уселась на самую высокую сосну!
Барон слегка опешил от неожиданности, и Гаузен не замедлил с извинениями:
- Простите мою сестру, сударь… То есть, господин барон. Она много времени прожила взаперти, вот и болтает часто без спроса.
– Да я и не в обиде! Я тут поспорил с капитаном Саидом на пять золотых, что он не попадет по вороне, – ткнул пухлой рукой Алабес на усатого ратника с восточной внешностью. Облаченный в кирасу, тот восседал на коне по правую сторону от барона. – Но теперь, с вашей помощью, вы нам облегчили задачу. Пускай собаки прочешут лес, и если тушка найдется – я выигрыш прямо в замке отсчитаю. А, Саид?
Капитан хмуро пожевал ус и, громко свистнув, поскакал прочь. За ним кинулись несколько солдат с собаками.
– Проголодался я что-то ото всей этой беготни, – поглядел им вслед барон и похлопал себя по животу. – Не угодно ли вам разделить со мной трапезу, любезные путешественники?
Заботы о владениях не позволяют мне отлучаться далеко и надолго. А вы посидите, расскажите мне, что в мире творится. Тем более, сами говорите, что поболтать охота!
После этих слов Алабес, довольный шуткой, заливисто захохотал.
Жизнь научила Гаузена одной простой истине: Лучше не отказывать вооруженным людям. Особенно если предложение вполне себе в рамках приличия.
Спасибо за внимание! Продолжение истории МОЖНО ПРОЧИТАТЬ ЗДЕСЬ!
А еще можно почитать, как Гаузен расследовал пожары в деревне. Также у нас есть юмористический рассказ, что проливает свет на отношения главных героев. Справочную информацию по миру и его обитателям можно почитать в отдельном сборнике. Остальные рассказы можно найти в отдельной рубрике.