Продолжаю переводить автобиографию Патрика Суэйзи.
В этом материале будет про следующие киноуспехи Суэйзи, которому тогда не исполнилось еще тридцати. Если честно, какие-то неуспешные это успехи... Так жаль, что в кино он пришел реально поздно...
Первые главы - тут (в подборке).
После моего отказа сниматься на Columbia, я продолжал ходить на кастинги и получил свою первую роль в телефильме. Это был “Камбэк кид” с Джоном Риттером и Сьюзан Дэй в главных ролях.
Фильм прошел на экранах весной 1980, и хотя я был горд этой работой, я все равно хотел большего. И наконец я это большее и получил: мне дали роль в фильме “M*A*S*H”.
“M*A*S*H” был длинным и в высшей степени популярным телесериалом. Но меня не это вдохновляло, пока я снимался в нем. Главное было, что “M*A*S*H” высоко ценился в киноиндустрии, там снялись действительно хорошие актеры, такие как Алан Альда, Лоретта Свит, Гарри Морган и Майк Фаррелл*.
напомню, что примечания под звездочкой - это мои коменты, которые я оставляю сама, чтоб было примерно понятно, какое значение в США имели те или иные культурные явления.
Итак, звездочка:
*Действительно хорошие актеры, если судить по тому, что у сериала было чуть ли не три десятка наград “Эмми”, а гонорар Альды увеличился с $10 000 за пилотную серию до $235 000 за эпизод в последнем году съёмок. Майка Фаррелла вы наверняка видели в “Отчаянных домохозяйках” и “Она написала убийство”, Морган принес сериалу как минимум одну “Эмми”, а о Лоретте Свит, как о любых актрисах - либо хорошо, либо ничего: женский век на экране короток, тем более в таком амплуа.
Получить роль в “M*A*S*H” было как получить знак качества - значило, что продюсеры не боятся ставить на тебя и уверены, что ты не завалишь им очередной эпизод. Роль Гари Старджиса была моей первой действительно значительной ролью в Голливуде, и, по странному совпадению, эпизод был построен вокруг сюжета с раковым диагнозом.
Большую часть сцен я был партнером Алана Альды, который играл главного хирурга. У моего персонажа по сценарию боевое ранение в руку, и он попадает в госпиталь тогда же, когда его товарищ, причем тот с более серьезным ранением (ему требуется переливание крови). Старджис знает, что у него та же группа крови, что у товарища, и просит, чтобы кровь взяли у него. Главный хирург делает анализ крови и узнает, что у Старджиса лейкемия. Узнав об этом, Старджис теряет волю к жизни.
Исполнять этого персонажа было для меня необыкновенным опытом. Все на съемочной площадке были опытными профессионалами, и сцены с Аланом Альдой были для меня как во сне. Он был ведущим, а я ведомым. Он задавал тон каждой сцене. Меня переполняли эмоции. Используя опыт, приобретенный в актерской студии, я пропускал через себя гнев и горечь от несправедливости того, что у такого молодого парня обнаружен смертельный диагноз. Это был невероятный эмоциональный опыт. И я был действительно горд, когда увидел отснятый и смонтированный эпизод.
Но первые два года жизни в Лос-Анжелесе роли наподобие этой попадались мне нечасто. Продолжая выжидать ради хороших ролей, я снимался гораздо реже, чем хотел. Однако мы с Лизой успели поучаствовать в одной постановке, »Кирпич и роза», в Аттическом театре на Бульваре Санта Моника. Мы оба получили хорошие рецензии в “LA Weekly”, а меня в очередной раз назвали “вновь прибывшим талантом”.
Но роли в пьесах не равнозначны оплате счетов, поэтому мы с Лизой вновь вернулись к своей подработке “столярами-плотниками”. Мы изготовили декорации для “Танцую так быстро, как могу” с Джилл Клэйборо, Дианной Уэст и Джеральдиной Пейдж.*
*Клэйборо всегда больше любила свои театральные роли, чем киношные, но примерно в то же время она получила свой “Оскар”, а заодно снялась в провалившемся инди-проекте Андрея Кончаловского.
Джеральдина Пэйдж - еще одна оскароносица и женщина с достаточно сильным характером, чтобы, попав в Черный список Голливуда за лейсбийскую связь, дождаться триумфа (10 номинаций - 1 Оскар).
Дианна Уэст - прекрасная актриса второго плана, в том числе та самая любознательная дамочка в фильме “Эдвард Руки-Ножницы”, которая извлекает осиротевшего Эдварда из его убежища.
Также мы брали кое-какие заказы у Жаклин Смит, которую я хорошо знал еще в Хьюстоне. В 1970-х Джеки училась в студии моей мамы, а в Лос-Анжелесе я увидел ее уже голливудской звездой. Ее прорывной ролью стала роль в сериале “Ангелы Чарли”, но она никогда не звездилась - всегда была приветливой и радушной с Лизой и со мной, и даже побывала на премьере “Скейттаун, США”.
После работы на “Городским ковбоем” мои родители тоже уехали из Хьюстона. Матушка решила, что ей понравиться ставить хореографические номера для голливудских фильмов, и она с отцом перебралась в Сими Уэлли, на север Лос-Анжелеса. Я был счастлив, что мои родители теперь живут по соседству, хотя наш суматошный график не позволял нам слишком часто видеться.
Тем не менее, к концу второго года нашего пребывания в Л.А. мы с Лизой вдруг обнаружили, что настолько бедны, что нам придется экономить даже на еде.
Деньги, которые мы получали за плотницкие заказы, не окупали потраченного времени. Львиную долю каждого дня сжирали безуспешные прослушивания, занятия по актерскому мастерству и другие не приносящие дохода дела. В конце концов, ровно за день до Рождества Лиза обнаружила, что у нас на счету осталось $3. Мы могли надеяться немного получить за заказ, который только что закончились, но эти деньги моментально улетели бы в счет арендной платы и долгов.
Получилось, что у нас нет денег на поездку Лизы к родителям на Рождество, нет денег на рождественские подарки и даже… да, не на что купить еды.
“Да как же так, блин?” - воскликнула Лиза. Попытавшись свести доходы и расходы (что, несомненно, стоило сделать много месяцев назад), мы обнаружили, что тратили за последнее время каждый месяц в среднем 1200 долларов, что было огромной суммой по сравнению с тем, что мы тратили в Нью-Йорке.
В общем, мы распрощались с панорамным видом Голливудских холмов и переехали в Западный Голливуд на Ла Джолла Авеню, где нашим спасительным якорем стало апельсиновое дерево на заднем дворе. Этими апельсинами мы и кормились те недели, когда не хватало денег нормально есть каждый день. Апельсин и бутерброд с арахисовым маслом - вот наш типичный рацион в самые экономные дни.
Я был слишком горд, чтобы просить у родителей денег на еду. Я изо всех старался, чтобы они вообще не знали о моих стесненных обстоятельствах. Лиза своей матери рассказала, но ее семья была не шибко богаче нас самих. Иногда нас приглашали на дружеский ужин, и тогда мы проявляли максимум актерского мастерства, чтобы скрыть, насколько голодны мы с Лизой на самом деле. Но мы были полностью деморализованы и все время думали, не было ли ошибкой оставить Нью-Йорк. Там у нас никогда не было всё настолько плохо.
Есть разница между тем, когда ты просто пал духом, и между тем, когда ты пал духом и ожидаешь чека, по которому с тебя потребуют оплатить.
После двух лет голливудской суматохи у нас не было ни малейшей перспективы нормальной работы с обозримом будущем. Мы уже начали прикидывать, что можем продать, чтобы покупать еду, и практически достигли дна в своем отчаянии.
Мы чувствовали себя кончеными неудачниками. Горький ком вставал у меня в горле, когда я вспоминал ночи на Малхолланд Драйв и мои обещания себе покорить Голливуд.
Один из наших заказчиков по работе по дереву был пожилой человек по имени мистер Грин. Он остался нашей соломинкой, за которую можно было ухватиться. “У вас случайно не найдется работы?” - спросил я его. - “Вообще какой угодно работы?”. И мистер Грин (уловив, я полагаю, нотки отчаяния в моем голосе), накарябал на обратной стороне счета из прачечной небольшой список дел для нас. Самым важным из них было сколотить собачью будку для двух овчарок мистера Грина.
Но в Голливуде жизненные обстоятельства могли поменяться так же внезапно, как на экране голливудского кино. В пучине отчаяния, посреди досок для будки, меня застал звонок с нового телесериала, куда я несколько недель назад проходил кастинг. Он назывался “Отступники”. Я получил там главную роль!
В один момент я взмыл из пучин отчаяния в облака эйфории.
Получить роль в телесериале означало стабильную работу, хорошую оплату и возможный карьерный скачок для молодого актера. Я не мог поверить своему счастью. Меня распирало от желания поделиться новостью с Лизой.
Но сперва я осуществил ту мечту, которую лелеял прошлые два года - отправился в салон делореанов. Машины этой марки с узнаваемыми «чаячьими крылышками» выпускались только до 1982 года и их успели выпустить всего девять тысяч. В начале 80-х делореан был просто воплощением стиля в автодизайне, а я мечтал стать владельцем такой машины еще с тех пор, как увидел первый прототип в середине семидесятых.
Получив новую работу (и при условии, что я сторгую себе скидку), я мог надеяться, что эта моя мечта наконец сбудется. Поэтому я сначала пошел в салон, а уже оттуда позвонил Лизе.
“Привет, Лиза,” - сказал я. - “Есть новости.”
“Какие?” - осторожно спросила она.
“Я покупаю делореан”
“Ты… что?!..” - воскликнула она. Тут могло быть только два варианта - или она ослышалась, или я сошел с ума.
“Мне дали роль в “Отступниках!” - сказал я, не удержавшись от того, чтобы издать победный клич. Это был тот самый великий момент, из числа тех, что встречаются в Голливуде чаще, чем в реальной жизни. Но самое удивительное в нем было то, что мне повезло так именно тогда, когда я уже отчаялся словить удачу. Лиза была потрясена.
“Блин,” - сказала она. - “Видимо, эту собачью будку мне придется доделать самой!”
Я купил эту машину, и мы с Лизой поехали в Сими Уэлли к моим родителям. Никогда не забуду вопроса отца, которым он меня встретил, увидев на новеньком сверкающем делориане со всеми его плавными обводами и накладками из нержавеющей стали.
“Чего это ты разъезжаешь на какой-то эмалированной кастрюле?” - спросил он с широкой улыбкой на лице. Его озаряла нескрываемая гордость за меня в тот момент, и свет этой гордости для меня значил больше, чем какая угодно роль и какая угодно машина. Это был один из лучших моментов в моей жизни.
продолжение:
