Если была бы поставлена задача описать Серебряный век русской поэзии всего тремя словами, я бы выбрал такое трио "Любовь. Восторг. Смерть", причем по строфам, посвященным суицидальному уходу поэтов из жизни, "Серебряновековье" на порядок опережает иные времена и эпохи.
Иванушка отнюдь не дурачок
Из семей купеческих выходили не только ловкие "перекупы" да ушлые "заводчики", при соответствующем воспитании и природном таланте и творческие личности получались.
Такой "фокус-покус" случился в семье предпринимателя Василия Казанского, сын которого Иван (1892 г.р.) с юных лет стремился к наукам гуманитарным, увлекаясь книгами, театром и поэзией, причем уже в семнадцать лет молодой автор успешно публикует в различных изданиях свои театральные рецензии , а в девятнадцать издает книгу «Около театра. Миньятюры и зарисовки», делая себе имя театрального критика.
В качестве основного творческого псевдонима Иван взял фамилию Игнатьев - по девичьей фамилии маменьки, которая вместе с бабушкой много дала сыну в плане понимания и любви к искусству. Хотя частенько Игнатьев-Казанский подписывался такими звонкими именами, как Арлекин, Карабас, Сизиф и др.
Игорь-Северянин как импульс развития издательского дела
В конце 1911 года Иван Игнатьев знакомится с восходящей звездой русского футуризма Игорем-Северянином. И не просто знакомится, а влюбляется в его творчество. А, чуть позже, и в него самого.
Пока свет игнатьевской любви распространялся на чудесные поэзы будущего Короля поэтов, писавшего о феях, фрейлинах, пажах и королевах, все было между молодыми людьми (Игорь Васильевич был на пять лет старше Ивана Васильевича) ровно и спокойно.
Когда же, наделенный хромосомой "мужской любви" Игнатьев понял, что его кудрявый тезка по отчеству не приемлет "голубых" тюльпанов, а готов "окучивать" только клумбочки с нежными розами, случился разрыв. После которого Иван с головой окунулся в мир работы и наслаждений. Двадцать лет - возраст самый подходящий для того и другого.
Любви работа не помеха
Вот только большинство нынешних двадцатилетних хотят только развлечений, даже не помышляя о работе на благо общества. Игнатьев же активно переключился на организаторскую и издательскую деятельность, основав газету (чуть позже - и издательство) "Петербургский глашатай", в котором активно публиковал различных футуристически настроенных товарищей.
На огонек издательства стаей потянулись творческие мотыльки с любезной Ване ориентацией, которых лидер столичных футуристов Игнатьев менял, как любимые им котелки и цилиндры.
В футуристическо-издательской постели молодым да ранним директором Ванюшей были приняты в члены его персонального сообщества такие члены-"глашатаи", как Василиск Гнедов, Стефан Петров (он же Грааль-Арельский), Рюрик Ивнев, Всеволод Мейерхольд и еще немало толерантных товарищей, готовых засунуть свой кинжал в чужие ножны.
Кстати, образ "кинжала и ножен" взят из стихотворения самого Ивана Игнатьева, вошедшего в его авторский сборник "Эшафот Эго-футуры" с четким и ясным посвящением на обложке "Моим любовникам".
Ванин "Эшафот"
Сборник, вышедший в 1914 году тиражом 300 экземпляров, сегодня является литературной редкостью и продается на аукционах за большие деньги. Сам Игнатьев, возможно весь тираж книжки и не получил, ведь его трагическая смерть пришлась на середину января 1914 года, но гранки и сигнальный экземпляр он, безусловно, видел.
Серьезный анализ всего сборника, состоящего из 20-ти стихотворений, провела литературовед Наталья Волкова. К ее исследованию (оно есть в сети) отсылаю всех заинтересовавшихся. Мы же, не выходя за лимиты Дзен-эссе, заметим, что красной нитью всего сборника проходит линия "Гомосексуальная любовь - Онанизм - Самоубийство", а также приведем пару цитат из представленных в книжке произведений.
Вот поэт обращается к театральному режиссеру и своему любовнику Мейерхольду:
Расстегните Шокирующую Кнопку
И садитесь в Аэро-кэб.
Я промчу Вас Мудрою Тропкой
В республику покоренных Амеб.
Ну, не знаю, насколько будет мудрой тропка, ведущая к Шоколадному Глазу из которого выходят "покоренные" и уже переваренные амебы, но поэт, тем не менее, настоятельно требует от режиссера расстегнуть "Шокирующую Кнопку", под которой понимается ничто иное, как ширинка режиссерских брюк.
А вот очень важное стихотворение в плане понимания настроений Ивана Игнатьева и его неприятия взаимоотношений с женщиной, даже если та - Его Жена.
«Мое желанье в похоронах…»
Мое желанье в похоронах первого ранга,
Третьем звонке, залах вокзал.
Как на чалме у факиров Ганга,
В сердце черепа оскал.
Мой скальпель остр и тонок,
Нет для него ножны!
Я – Радости на Вершине Трона!
Я – псам отдам Кольцо Жены!!
Неясно только зачем поэт решается на женитьбу, но... понять футуриста может только футурист. Как и пациента психолечебницы - другой пациент.
Кстати, профессор медицины Евгений Радин в своей работе «Футуризм и безумие» четко разобрал аналогии этого литературного направления с душевным заболеванием. Впрочем, можно развить мысль светила психиатрии и предположить то, что поэтический лад души (не обязательно футуриста) в сочетании с определенным временем и обстоятельствами несет повышенную суицидальную опасность.
Судьбы наложивших на себя руки поэтов Виктора Гофмана, Всеволода Князева, Надежды Львовой, Алексея Лозино-Лозинского и других - тому доказательство.
И, конечно, Ивана Игнатьева.
Кто кончил жизнь трагически - тот истинный поэт
В январе 1914 года сразу после Рождества Христова началось большое и изрядно нашумевшее турне футуристов по Югу России. Залы были полны, приемы в честь поэтов-футуристов тоже блистательны, не хватало только идеолога и одного из главных организаторов проекта Ивана Игнатьева.
Он в это время активно готовился к женитьбе в родном Санкт-Петербурге, не забывая своих товарищей по поэтическому цеху, практически ежедневно им телеграфируя. Похоже, родители настояли, рекомендовав ему в жены симпатичную купеческую дочку из известной и обеспеченной семьи. Свадьба была намечена на 19 января 1914 года.
Прошла она по свидетельству современников весело и шумно, а вот дальше мнения расходятся. Нет, в главном все источники едины, что наутро молодой жених (или уже муж, получается) был найден с перерезанным горлом в ванной комнате.
Версия 1. Первая брачная ночь не задалась, с дамами же опыта общения у Ивана не было. Переосмысление ценностей, нахлынувшая депрессия, как итог, бритвой по горлу - и на небеса.
Версия 2. Размолвка с женой, слово за слово. Поэт наводит на невесту пистолет, та не унимается. Раздается выстрел, девица падает в обморок, но Иван, уверенный, что застрелил ее, принимает решение покончить и с собой. Только инструментом выбирает бритву.
Встречаются и иные версии - например, о друзьях, зашедших на свадебный огонек и сообщивших жениху о серьезной венерической болезни, которой он заразился сам и кого-то уже заразил, - но дело не в этом.
Решение было осмысленным и подготовленным, а никак не спонтанным. Не случись оно двадцатого, свершилось бы двадцать первого, двадцать второго. Не в Петербурге, так в Тавриде, куда был должен приехать Иван Васильевич. Не в январе, так в марте.
К суициду был готов
Психологически человек был полностью готов к такому финалу.
Это был его выбор.
Который лишил русскую литературу большого знатока театра, известного критика, издателя и организатора творческих проектов, интересного поэта.
Жаль? Конечно.
Обидно? Безусловно.
Но это выбор Ивана, шагнувшего из ванной дома по Кавалергардской в Непреходящую Вечность.
Выбор человека, ушедшего, как ему думалось, красиво.
А, быть может, так оно и есть.
