12 декабря (по старому стилю) исполняется 246 лет со дня рождения императора Александра I, одной из самых загадочных и трагических фигур нашей истории… Уфимский писатель Всеволод Глуховцев сейчас работает над книгой об императоре. Эта книга должна выйти весной будущего года в московском издательстве «Вече». Выдержки из нее мы предлагаем читателю.
Наверное, ни об одном российском государе послепетровской эры не судили так противоречиво и несправедливо, как об Александре I. Несколько хлестких фраз – и пошла гулять молва: вот-де, человек был слабый и неспокойный, при всяком случае ронял слезу… Отчасти это верно, характер у царя был неровный, но слабым и податливым его никак не назовешь. В конце концов, не кто иной, как Александр, ниспроверг, обратил в ничто Наполеона, титана, перед коим трепетал весь мир. Однако и в несправедливости есть своя справедливость: время все расставляет по местам, и если, скажем, Ньютону на самом деле никогда не падало на голову яблоко, то для истории нашего мира это совершенно не важно. Для истории оно падало – мифы сильнее фактов. Потому миф о грустном Александре имеет право на свой исторический угол. Но нуждается в пояснении: отчего шестой русский император так опечалился – ведь не по капризу же пустому?.. Конечно, нет.
Насколько счастливым было детство, осененное заботами его бабушки Екатерины II, настолько же юность Александра отяготилась неприязнью меж императрицей и наследником Павлом Петровичем: в нездоровой, неладной атмосфере юному царевичу приходилось хитрить и притворяться, как сыну играть одну роль, как внуку – другую… Это было тяжело, а со смертью Екатерины и восшествием Павла легче не стало. Император Павел I – фигура также неоднозначная, трагедийная и трагикомическая. Он искренне желал всем добра и стремился к нему, но делал это так горячо, нетерпеливо и сердито, что запугал и задергал всех, а жизнь семьи, особенно старшего сына-наследника сделал невыносимой. И сын смалодушничал: зная о заговоре, старался уверить себя в том, что отца не убьют, а лишь заставят отречься от трона. Разумеется, уверения лопнули – государь был убит 11 марта 1801 года, и наследнику пришлось восходить на престол, оскверненный страшным грехом цареубийства и отцеубийства… Мысль об этом не давала Александру покоя всю жизнь.
Но, как бы ни было тяжко, надо царствовать. Молодой самодержец взялся за дело и быстро показал всем, кто в России хозяин. Те, кто радовался, что якобы вернулись времена «государыни Екатерины Великия», жестоко обманулись. Император Александр I взял власть в свои руки вежливо, но твердо, и вчерашние заговорщики увидели, что их время кончилось. Новый век наступил не только на календаре. Они, прежние фавориты судьбы, навсегда остались в прошлом.
Александр, считавший себя просвещенным либералом, решился на серьезные преобразования. Привлек единомышленников, составивших Негласный комитет, своего рода штаб реформ; не чурался и помощи опытных вельмож старой закалки… Правда, вскоре стало ясно, что не удастся выполнить два ключевых решения: отменить крепостное право и ввести конституцию, без чего все превращалось в полумеры. Впрочем, столкнувшись с рутинной управленческой работой, Негласный комитет и сам император быстро поняли, что их прожекты несколько воздушны, и сделались заметно аккуратнее и осторожнее.
Если во внутренней политике удалось добиться некоторых позитивных сдвигов, то во внешней неопытный монарх нарвался на целую серию болезненных ударов. Заговор против Павла I был сложной, многофакторной системой, в нем одну из главных ролей играла Англия: Павел вдруг взял резко антианглийский курс на сближение с Наполеоном. Но вот принял державу Александр и поспешил все переменить – Россия вступила в общеевропейскую коалицию против Франции. Это не назовешь каким-то непродуманным шагом, но беда в том, что Наполеон тогда находился на взлете, и под этот взлет несчастным образом попала объединенная русско-австрийская армия. В ноябре 1805 года она в присутствии Александра была вдребезги бита под Аустерлицем. Сам император едва спасся.
После такого шока царь стал намного осмотрительнее, но инерция несчастий продолжала довлеть над ним. Ее ряд неудачных войн – и он принужден заключить с Наполеоном мир в Тильзите, Восточная Пруссия. Российская и Французская империя объявлялись союзниками.
Многие в русском обществе сочли Тильзитский мир чуть ли не капитуляцией перед «извергом». Пошло брожение умов, Александру пришлось туговато, тем более что по разным причинам распался Негласный комитет. Правда, вскоре сыскался человек, сумевший один заменить всю команду: Михаил Сперанский, сын сельского священника, талантом и трудом пробившийся в высшие чины. Александр заметил толкового бюрократа, приблизил, а потом и сам удивился его интеллекту и работоспособности… В это же время выдвинулся еще один администратор, Алексей Аракчеев, не столь даровитый, но феноменально умевший наводить порядок. Он и навел – недовольные стали тише воды, ниже травы.
Обеспечив спокойствие, Александр энергично взялся со Сперанским за дела внутренние и сам лично – за внешние. Была разработана программа «500 дней»: в этот срок шаг за шагом предполагалось модернизировать работу госаппарата, экономики, и опять-таки вектор преобразований нацеливался на отмену крепостного права и создание прочного свода законов… Относительно международной политики единства не было, преобладало мнение задорное: Тильзитский мир – позор, а самозванца Бонапарта надо бить, вот и все. Но были и те, кто полагал, что Россия и Франция, как две сильнейшие континентальные державы, должны поделить Европу на свои сферы влияния и держать их под контролем. Александр слушал всех, улыбался, благодарил, но сделал по-своему.
Общаясь с Наполеоном, он оценил масштаб его личности. Однако увидел и другое: власть сделала из этого невероятно одаренного человека маньяка. Он не хотел знать ничего, кроме своего мирового господства, и договориться с ним о разделе было уже невозможно. И ссориться нельзя… Александр избрал путь византийской хитрости. Поняв, что покоя не будет, он повел себя так, чтобы у Наполеона не осталось сомнений: русский император, изображая фальшивую дружбу, тайно пытается договориться с Англией, злейшим врагом Франции. Чем дальше, тем яснее Наполеон это понимал. А у Александра, с подачи генерала Барклая де Толли, уже вызревал план «скифской войны» – заманить потенциального противника в бесконечные российские просторы, где его войска просто-напросто пропадут. Россия не Европа, здесь на одной стратегии не выедешь. Россия – тайна, даже гению не по зубам.
Так Александр пустился в виртуозную игру и выиграл. Бонапарт клюнул на уловку, поверил, что его обманывают, и решился на войну с Россией, то есть шагнул навстречу гибели.
Но и у Александра дела шли не гладко. Он мастерски обыграл Наполеона, но упустил ситуацию дома. Сперанский давно уже вызывал неприязнь знати; программа «500 дней» толком так и не заработала… Среди придворных нашлись неглупые люди, смекнули, что государь затеял сложную, опасную комбинацию, в которой проиграть нельзя. И они поймали его на этом. В марте 1812 года, когда скорая война стала очевидной, царю очень почтительно намекнули: либо вы, Ваше Величество, воюете против Наполеона со всеми нами, либо с одним Сперанским. Император отлично понял этот намек. Взвесив все «pro» и «contra», он вынужден был принять тяжелое для себя решение: отстранить своего ближайшего сподвижника. Сперанский непонятно в каком статусе отправился в Пермь. А в июне началась война.
Ее давно ждали, и все-таки она оказалась неожиданной. Реализация «скифского плана» оказалась куда трудней, чем думали, хотя идея Барклая сбывалась: военная машина Бонапарта действительно начала разваливаться в непосильных для нее русских верстах… Но и наше отступление было непростым. Никто и помыслить не мог, что оно зайдет так далеко, что даже после генерального сражения под Бородино новый главнокомандующий Кутузов решится оставить Москву… Весть об этом застала Александра врасплох.
Человек мыслящий, он духовно эволюционировал. Огромный мир, видимый с тронной высоты, заставил его задуматься о самой сути бытия и постепенно прийти к идее Абсолютного Добра, иначе – Бога. Но идея – дело отвлеченное, настоящая вера была еще незнакома императору. Она пришла к нему в страшные дни и ночи сентября 1812 года, когда он вдруг увидел и Россию, и себя на краю гибели. Он горячо взмолился… и свершилось чудо! Вся страна – люди, стихии, пространства, земля и небо – все это словно по царской молитве восстало на врага и вышвырнуло его прочь.
Александр был потрясен. Как же раньше он не замечал того, что было рядом! Вера – вот сущность жизни, чего люди никак не могут понять. Надо помочь им в этом, надо, чтобы христианская нравственность стала социальной нормой, законом. А уж от этого пойдут все прочие – политические, экономические – преобразования… И потому после окончательного разгрома Наполеона Александр настоял на образовании Священного Союза, объединении государств, признающих христианские ценности своим высшим законодательством. В какой-то момент императору, вероятно, показалось, что прочие правители проникнутся тем же, что и он, и мораль действительно начнет заменять право, а там и сами государства станут превращаться в единую семью, живущую евангельскими заповедями.
Воспринимая крепостничество как нечто крайне противоестественное и антихристианское, Александр отлично представлял, насколько трудным делом является его отмена, каково сопротивление дворянства и каковы могут быть последствия – представьте себе вчерашних рабов, вдруг хлебнувших воли!.. Все это он осознавал и потому начал не атаку, но потаенную осаду – как с духовной, так и с материальной стороны. Он взялся за идейное просвещение, инициировал развитие Библейского общества в России, очень близко к сердцу принял проблему разделения и взаимной неприязни различных конфессий, ему захотелось разрешить ее… Экономический базис отмены крепостничества император увидел в выкупе в казну заложенных имений с постепенным освобождением крестьян этих имений; а еще в создании военных поселений, обитатели которых также должны были со временем становиться свободными людьми. Ну и, конечно, все это – под сенью Священного Союза, христианского небосвода, простертого над культурными пространствами входящих в него стран…
Да только ничего из этого не вышло.
Всемирно-исторический кризис христианства оказался так страшен, что не преодолен и по сей день. Какие-то робкие ростки надежд сейчас, в начале XXI века мы можем видеть, но что с ними будет?.. А нашему герою довелось испить горькую чашу утрат: прошло время, и он увидел, что ничего не сбудется. Не отменится крепостное право, военные поселения не станут школой свободы, разделенные церкви не воссоединятся… И Священному Союзу не быть куполом будущего.
Но что всего больнее – молодое поколение, воспитанное Александровым царствованием, уже не помнившее прежних времен, выросло чужим и враждебным. Эти русские мальчики с немецкими фамилиями тоже страстно хотели правды и свободы, не очень зная, что это такое, – они не пережили откровения, подобно Александру, ничего не поняли из опыта Французской революции, их разум все блуждал в мутных химерах XVIII века. Нетерпеливым, им уже сам царь казался помехой, и они с подростковой легкостью допускали насилие на пути к правде.
Император видел все это – и видел, что ничего не сможет объяснить несчастным юношам. А видел ли он будущее? Прозревал ли вместо чаемого христианского братства глупое чванство девятнадцатого столетия и катастрофу двадцатого?.. Не знаем. Знаем, что к концу жизни он невыносимо устал. Он ничего не смог сделать, не помогли ему озарения, прикосновения к вечности, годы, годы и годы тяжких трудов – а значит, грех отцеубийства так и повис на нем, и нет ему прощения.
И Александр перестал жить. Он просто поплыл по времени навстречу смерти – и умер 19 ноября 1825 года в Таганроге.
Но он ошибался.
Историческая наука не приемлет миф о Федоре Кузьмиче: о том, что этот сибирский отшельник, известный праведной жизнью и скончавшийся в 1864 году, был не кто иной, как государь Александр Павлович, смиренно искупавший прежние грехи и наконец-то увидевший то, о чем так мечтал – освобождение крестьян, после чего с ясной совестью покинувший сей мир… Не приемлет – и, видимо, правильно делает.
Но повторим: мифы сильнее фактов. Ни о каком другом государе не могло возникнуть такого сказания – память человеческая оказалась поразительно благодарна к покойному, несмотря на то что он изнемог в борьбе со временем. Не он один проиграл, проиграло все человечество. Но поражение не фатально! И если мир еще стоит под небесами после всего, что с ним было, если мы живем сегодня осторожными надеждами – то благодарить за это нам надо в том числе и императора Александра Первого.
Автор: В. ГЛУХОВЦЕВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
