Вчера в нашем городе была презентация 8 номера всероссийского литературного журнала «Лиффт». Вернее, регионального выпуска оного журнала.
Вообще «Лиффт» - это Международный Национальный Литературный проект, и в первую очередь - это издательский проект региональных литературных журналов РФ и стран СНГ. Всего, как я понимаю, выходит 25 журналов - основной и региональные выпуски. Два раза в год.
В этот номер вошел мой рассказ «Отец». Наверное, этому событию стоит порадоваться, но я скорее в небольшом недоумении: данный журнал посвящён теме Донбасса, от которой это рассказ далек настолько, насколько это вообще возможно. Честно сказать, я вообще не знала тему журнала, иначе бы дала совершенно другую вещь - благо, есть что.
Но, в общем, все равно приятно, конечно, что рассказ напечатали...
Оставлю ссылку на рассказ, на канале я его уже публиковала:
Очень хочется много слов сказать о самой встрече, но, боюсь, Дзен расценит это как повод для блокировки статьи. В двух словах: любое, самое хорошее начинание, можно напрочь убить. Главное, правильно к этому подойти. В данном случае подошли... гм... очень правильно.
Но это камушек не в огород журнала. Как я понимаю, они и сами были не рады такому формату презентации.
Вообще в редакции нашего регионального отделения прекрасные и душевные люди, с ними было откровенно приятно пообщаться, и это немного спасло встречу. Спасибо им за это большое.
Полным нежданчиком для меня стала необходимость выйти и что-то свое прочитать. Я вообще очень не люблю это делать, интроверт я до мозга костей. А тут еще и не ясно, что читать-то? Кусок рассказа? Увы, данный рассказ для этого не подходит - из него невозможно «вырвать» что-то цельное, понятное без всего остальное. Он четко делится на две части, а в остальном достаточно монолитен. И, как я уже говорила, вообще не по теме данного выпуска..
Так что я прочитала кусочек «Воеводы», единственной моей большой повести. Это писалось в 2014 году, прямо по свежим впечатлениям - тогда вместе с ополчением ЛНР сражался мой хороший на тот момент друг. При этом данная (третья и последняя) часть «Воеводы» вышла вообще не о сражениях. А, скорее, об ожидании. О том, как это: ждать, зная, что человек сейчас там, где рвутся снаряды...
В повести дядю Мишу ждёт его дочь, Юлька. Обычный подросток, живший в мире своих забот и увлечений, и вдруг оказавшийся перед фактом: отец уехал добровольцем. И пытающийся теперь этот факт как-то осознать и научиться жить в стремительно изменившейся реальности.
Собственно, вот этот отрывок:
...Я вздохнула, и бесшумно поднялась с кровати. Ромка уснул. Братишка. Смешной карапуз, которому нет еще и полугода. Я все-таки смогла полюбить его. Нашлись те самые любовь и нежность, за отсутствие которых пару месяцев назад мне было так стыдно. Теперь их было даже с избытком, и этот «избыток» превращался в страх. В постоянную боязнь за Ромкино существование в этом мире. Такой кроха же.
Я посмотрела на часы. Большая стрелка едва подбиралась к 10-ти, значит, мама придет в лучшем случае через час. Она много работает последнее время - да оно и понятно. На одни Ромкины простуды уходит прорва денег, а ведь малышу и помимо лекарств ой, как много всего надо! Да, папка оставил нам довольно большую сумму – не зря мотался так настойчиво в свои командировки. Но мама не хотела ее трогать. Говорила: «На черный день». И Я боялась даже подумать, что она там себе представляет… за этими словами.
Так что хорошо, что я теперь могу исполнять роль добровольной няньки - вместо выпускного класса у меня академический. Вот и сижу с малышом. А когда тот засыпает, смешно посапывая, перебираюсь за комп. И читаю, читаю, читаю... пока не начинает тошнить от ужасных фотографий и диких слов. Или пока не проснется малыш.
Оказывается, пока мы воевали с догхантерами, пока я валялась с головными болями, пока была в санатории – мир успел измениться. Да что там. Он просто сломался, только я умудрилась это пропустить. Сейчас мне казалось нереальным – как? Почему? Ведь события, меняющие его, начались давно. Плохой, видимо, из меня журналист. Ну вот – исправляюсь. Читаю новости. Изучаю карты. Странно и страшно произнести это вслух: карты военных действий. Не игровые. Взаправдашние. И тихо схожу с ума. Потому что этого – ну вот все вот этого – просто не может быть! Не должно быть. А есть.
Сегодня впервые за долгое время мне захотелось не читать. Написать. Только я не знала - что. Лишь ощущала привычный зуд где-то в кончиках пальцев. Не думая, настучала на компе:
У меня все, как всегда...
Осень, дождик, холода.
Приболел опять братишка,
Я ему читаю книжку.
Там, как у тебя, война...
"Папа наш вернется?" "Да..."
...Пальцы плясали по клавишам быстро и без задержек. Хотя мой братик еще и не умел говорить, а папу, которого не было дома уж не один месяц, наверное, вообще и не запомнил. И все же... и все же... все же. У меня выходило вот так, и я не задумывалась - почему.
У тебя все, как всегда...
Осень, дождик и беда.
"Папа, ты вернешься?" "Да!"
От письма и до письма
Ожиданья тишина...
"Все в порядке. Мало сплю.
Занят. Я вас всех люблю..."
Я перечитала сложившиеся строчки шепотом. И сморщилась, привычно удерживая в себе желание зареветь. Один раз я ему все же поддалась. Когда папка позвонил, и я пыталась угадать его слова по маминым коротким, злым, взвинченным ответам. Сначала мне показалось, что они все же разводятся. Что он нас бросил. Сейчас я не понимаю, как могла быть такой дурой.
С того самого момента, как в Новороссию стали массово прибывать добровольцы, я должна была понять: отец уедет. Туда, откуда все чаще писали те, с кем он служил в Чечне. Туда, где сейчас все так же, как было для него давным-давно... "Я не умею жить в миру" – я же помнила эту фразу! Да только не интересовали меня ни Украина, ни Новороссия. Меня – нет. А папку – да.
И не в неумении было дело - жил ведь. Просто... папка не "диванный воин", он не станет рассуждать о том, "почему все так, а не иначе?" Он просто поедет туда, куда считает нужным, и сделает то, что ему кажется верным... тем более что немало там и родни. Не чужая земля – папкина родина.
Был один разговор... уже после всех слез и споров. Когда пришлось принять, как данность: он там. И общаться по аське теперь придется не потому, что так удобней сформулировать мысли, а потом, что иначе просто никак. И это – на долго. Точного срока никто не знал.
В общем, я этот разговор иногда перечитываю.
- Пап… ты не боялся? Когда уехал от нас. И правды не сказал.
- Почему не боялся? Очень боялся. Споров боялся, что мама твоя меня не отпустит – тоже боялся. Потому и решил – сначала сделаю все, а там уж… А то, может, у меня ничего и не выйдет, а вам нервы уже истреплю. Не знал я, доча, нужен ли я тут. Пригодится ли мой опыт, навыки мои. То, что могу передать другим. То, что мне выживать помогало когда-то. А как понял, что я тут на своем месте – так и успокоился. И вам тогда о решенном сказал.
- Нет, пап! Я же не о том! Ты не боялся, что мы на тебя обидимся? Что мама потом обратно не пустит?
- А, ты вот о чем. Нет, не боялся.
- Но… папка, почему?! Тебе что, совсем все равно? Разве ты… нас не любишь?
- И очень люблю, и не все равно. Просто, понимаешь... обидел я вас – то да. Но обида - она ведь пройдет. Отгорит. Я не могу без вас. И верю, что вы не сможете без меня. Что поймете меня. Что примите мой выбор. Что будете ждать. А пустые слова – это вода. Они гасят костер решимости.
Я долго молчала тогда. И очень долго думала. О папе. О маме. И… о Ладьке. Хочу ли я, что бы он вот так же в меня верил? Ой, не знаю…
Ромка хныкнул, и повернулась к кроватке. Но он еще не собирался просыпаться – приснилось что-то. У меня было время кинуть неумелые мои стихи папке. Может быть, он их прочтет даже и сегодня. Может быть, ему от них станет теплее. Потому что мы ведь и правда и поняли, и приняли. И очень-очень ждем.
Вот такие впечатления у меня о вчерашнем дне. Сегодняшний тоже был интересным, но об этом напишу позже.
А как проходят ваши выходные?
