Глава 48
Теперь, видимо, пришло время снова выслушать нечто подобное.
– Только не обижайся, но я буду говорить, как есть, – сказал Костик с тяжелым вздохом. Очень не любил он ссориться с людьми. А какое главное правило, если хочешь оставаться со всеми в нормальных отношениях? Правильно: держать при себе своё мнение. Неважно, хорошее или плохое. В первом случае, когда станешь комплиментами сыпать, могут счесть лгуном или подлизой. Ну, а во втором и так понятно.
– Ладно, не тяни, – поторопил Витя.
Костик набрал побольше воздуха и выдал. В этот момент ему было наплевать, станет потом Витя с ним общаться или нет.
– Ты, дружище, самый настоящий муфлон, что так поступил с Катей. Объясняю: такие, как она, большая редкость сегодня. Верная, любящая, заботливая, добрая. Настоящий идеал. Не буду скрывать: мой идеал. Но достался он, к сожалению, такому, как ты. Бабнику и раздолбаю. Напоминаю: ты обещал не обижаться. На правду – нельзя. Так вот. Она тебе сына родила. Другие об этом мечтают, у них только девочки рождаются, а тебе преподнесли прекрасный подарок ни за что. Она переехала ради тебя из хорошей родительской квартиры в твой дурацкий скворечник с видом на морг, где летом жара, а зимой – холод и еще картонные стены, через которые всех соседей вокруг слышно. Слушаешь?
– Да.
– Если бы жил с ней, то у тебя никогда не болела бы голова по поводу того, что есть, во что одеваться, с кем спать, наконец. И ни разу бы не пришлось думать даже о самой возможности измены с ее стороны. Такие, как Катя, – это подарок судьбы, от которого ты сегодня избавился. Я прекрасно знаю, почему: решил, что у тебя к этой Юле большая страстная любовь. Ведь так?
– Да.
– И снова ты не прав. Это не любовь. Страсть, похоть, – да. Но ты как думаешь: станет эта красотка терпеть твою нищету? Работы у тебя пока нет, – ты студент, а потом что? Думаешь, отчим пристроит тебя на выгодное место в нефтяную компанию? Едва ли. Но не потому, что он такой плохой. Просто ты не высидишь в скучном офисе и пары месяцев, ты ж непоседа. Что тогда делать будешь? Юля твоя – цветок особенный. Она пока с тобой, ей нравится эта романтика. Когда начнется суровый быт, думаешь, останется с тобой? Ни за что. Ей захочется цветов и подарков, она ведь такая яркая и стильная. Ты сможешь ей все это дать? Сомневаюсь снова.
Костик сделал паузу и отхлебнул холодный кофе из бокала. Потом продолжил.
– Ты променял спокойное плавание на большом уютном океанском лайнере на шатание по морям, по волнам на очень красивой белоснежной яхте, которая едва ли выдержит самый незначительный шторм. Да и не яхта это вовсе, а драная рассохшаяся лодка. Помяни мое слово: если ты станешь жить с этой Юлей, она тебя бросит.
Витя молчал и слушал. Все, что говорил Костик, было для него… шелестом листьев в осеннем парке. Пошуршат, а потом накроются снегом, да и растворятся в земле к весне. Не верил Витя ни единому его слову. Разве что про Катю он был прав. Конечно, с ней было тепло и уютно, спокойно. Только безумно скучно. Как в той песне Алексея Глызина. Композиция очень старая, но недавно Витя услышал её, пока ехал в маршрутке, и слова зацепили:
«Прости меня, прости меня, я ухожу.
Я ухожу. Наверно, что-то не сложилось.
Пусть мне с тобой уютно было и тепло,
Но голова, но голова не кружилась».
Витя просто решил, что Костик ему откровенно завидует. Сидит там у себя в крошечной комнатке, обложившись подушками и накрывшись одеялом по самый нос, и рассуждает о том, в чем сам совершенно не разбирается. Ведь если у Вити было уже столько девушек, в том числе с которыми он переспал, то у Костика – что? Одна-единственная девица, которую он умудрился соблазнить.
Пока приятель продолжал свою гневную речь, Витя улыбался, вспоминая (Костик ему подробно рассказал). Дело было в университете. В параллельной группе учится девушка по имени Марина. Чуть выше среднего роста – примерно меть семьдесят, с длинными волнистыми волосами, большая поклонница яркой косметики. Девушка наносит ее так много, что порой кажется: она своим внешним видом собирается кого-то определенно покорить. Только еще не решила.
Этот «боевой раскрас» совершенно не помогал ей строить личную жизнь. У Марины таковой попросту не было. Виной тому было много обстоятельств. Прежде всего, – суровая мать девушки. Та еще в начальной школе категорически запретила дочери дружить с кем-либо. Ни с девочками, ни тем более с мальчиками. Общаться за пределами дома, в школе – пожалуйста. Но домой никого никогда не водить. Да и в гости не отпускала. Говорила всегда предельно жестко: «Твоя задача – учиться, и все!»