Распятие есть в каждом христианском храме как символ величайшей жертвы, принесенной Отцом Небесным во спасение человечества.
Рубеж XV и XVI веков в русской иконописании обозначен появлением одного из самых важных и самых прекрасных иконописных образов: это Распятие 1500 года кисти Дионисия, некогда, по всей видимости, входившее в праздничный ряд иконостаса Троицкого собора Павлова-Обнорского монастыря и справедливо почитаемое вершиной иконописного наследия Дионисия.
В православном - на аналое, на кануне - месте поминовения усопших, в иконостасе – как венец всей величественной космической композиции и в праздничном ярусе иконостаса.
Распятие несут во время крестного хода.
Распятием священник осеняет молящихся.
К Распятию прикладываются верующие в конце богослужения.
Обычно на храмовом Распятии мы видим пригвожденное к кресту тяжело свисающее тело со следами смертной муки.
Такова давняя западноевропейская традиция: более или менее убедительное изображение, пугающее и вызывающее жалость. Сцена позорной и мучительной казни.
Мертвый Христос.
Так?
Но разве в этом суть подвига Спасителя?
В благодатной иконе кисти мастера Дионисия, написанной в 1500 году для иконостаса Павло-Обнорского монастыря, в ее художественно-образном строе воплощено укоренившееся на Руси представление о Распятии как о светлом подвиге жертвенной любви, о его высоком вдохновляющем и возвышающем смысле.
Осеняя себя крестным знамением, мы не забываем страдания Христа: Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух. И вот, завеса в храме раздралась сверху донизу, и земля потряслась, и камни распались. И гробы отверзлись... Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма... Там были также и смотрели многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа ему: между ними Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых (Мф. 27, 50-56).
Но почему же, стоя перед образом кисти Дионисия, человек чувствует, как грудь его наполняется воздухом, как навстречу раскрытым всему миру объятиям Спасителя раскрывается его душа и возникает ощущение полета?
В самых разных аудиториях, где мне приходилось вызывать на экран сотканный из света образ, люди признавались в том, что это ощущение полного вздоха и взлета было реальным. Но по-настоящему убедил меня в этом мальчишка лет семи - сын главврача в больнице в Хабаровске, где я лежала со сломанной рукой и где меня попросили прочитать лекцию персоналу. Когда я, как обычно, дав слушателям время на безмолвное созерцание иконы, спросила, что они почувствовали, глядя на образ, ребенок робко поднял руку и тихонько, запинаясь, сказал: «А я полетел…» И даже описал, как…
Да, Дионисий создает совершенный художественный образ, обладающий огромным потенциалом воздействия на человека.
Как в Троице Рублева, композиционное решение Распятия 1500 года кисти мастера Дионисия заключает в себе глубокий смысл.
Посмотрите: движение вверх начинается снизу, от темного провала могилы Адама в подножии Голгофы, крест над которыми зрительно словно "зависает", как космический корабль, над светлыми горками, подобными языкам пламени, устремленным к небесам.
Этот взлет зрительно приостанавливается косой перекладиной креста. Движение замедляется вслед за плавным изгибом тела влево от зрителя. Влево же чуть отклонены силуэты женщин и Иоанна Богослова – любимого ученика, только что принявшего завет Иисуса заботиться о Его Матери.
Затем движение волнообразно идет вправо - ему вторит фигура отпрянувшего сотника Лонгина и летящие вправо под перекладиной креста фигуры, которые трактуются то как солнце и луна, сводимые с небес, то как синагога, уступающая свое место христианской церкви.
А затем плавное, построенное по хогартовской линии красоты движение разрешается апофеозом раскинутых, обнимающих мир рук Христа, словно бы парящего над крестом. Ощущение невесомости тела усиливается силуэтами ангелов, окрыляющих и зрительно удерживающих центральную фигуру в поле доски...
Может показаться, что анализ композиции способен раскрыть все тайны образа, что схема, столь наглядная, отвечает на главный вопрос: как создается столь светлое и возвышенное впечатление?
Однако композиция канонична и повторяется во множестве икон, которые, будучи прекрасными, тем не менее, отличаются по своему духовно-нравственному потенциалу от Распятия 1500 года.
Образ, созданный Дионисием, пластически совершенен. Художнику свойственно то божественное чувство меры, которое ни в какую схему не умещается.
Поют, рифмуясь одна с другой, линии.
Пропорциональные соотношения, связывающие все элементы изображения, производят на человека впечатление совершенной гармонии.
Мягким аккордом звучит цветовая гамма.
Но и это не главный ключ к благодатному образу. Едва ли аналитический разум когда-нибудь путем беспристрастного анализа придет к пониманию тайны взаимодействия души с иконой, их тихого и торжественного диалога, доступного и внятного сердцу человеческому.
Не мудрствования, а безмолвное созерцание образа Дионисия дарит человеку светлое вдохновение, освобождение души, воспарение духа.
Долог, извилист, сложен путь аналитического познания, но прямая и открытая зоркому сердцу дорога к откровению создает целостное и непосредственное восприятие благодатного образа.
Русская икона обращена к небесам, в ней Божественная природа Спасителя сосуществует с Его земной природой.
В Распятии Дионисия уже присутствует Вознесение, ибо благодатный образ создан для обожения человека, и потому в нем всегда преобладает духовное – возвышающее душу начало.
Распятие есть источник света, а не угрызений совести.
Икона в XV веке на Руси становится одним из важнейших среди факторов, обусловивших становление православного духовного идеала: «Атмосфера русской общественной жизни и практика духовного опыта дали импульс для сложения собственно русской, национальной интерпретации византийской традиции, для формирования национального своеобразия православного духовного идеала: сосредоточенность внутренней жизни, смирение и покой, а также участливость и сердечность, внимание к людям и готовность служить общему делу»[1].
Не явление, но Сущность, светлая реальность Божественного Присутствия светит предстоящему, как путеводная звезда, из самых глубин русской иконы.
Троица Рублева и Распятие Дионисия – две сияющие вершины, фланкирующие золотой XV век русского иконописания, открывающего путь одухотворения художественного образа. Духовная реальность в этих благодатных образах воплощена в той чистоте и совершенстве, которые только возможны для творения рук человеческих, ибо созданы они в соработничестве с Господом.
Но и между этими вершинами, что разделены несколькими десятилетиями, пролегла не пустыня, а долгий путь исканий Божественного совершенства.
О великой тайне иконы – благодатного образа и о том, чем она отличается от картины, поговорим в другой раз. А сегодня –
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ, СМЕРТИЮ СМЕРТЬ ПОПРАВ!
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Н.А. Яковлева. Проф., д-р иск.
______________________________________________
[1] Энгелина Смирнова. Икона Древней Руси. Х1-ХУП вв. Указ. изд. С.156.
