«Кесарёнок… Ну поня-я-ятно», – липко протянула невролог, заполняя карточку моей новорождённой дочки.
«Ну давай смотреть, почему сама не смогла родить».
Малоприятная женщина за шестьдесят положила на обшарпанный стол мою выписку из перинатального центра и начала бубнить себе под нос медицинские термины о ножном предлежании и двойном обвитии по УЗИ. А в моей голове всё пульсировали три слова в разных сочетаниях: сама, не, родила. Мне почему-то хотелось извиняться и оправдываться в духе школьного «Ну я чита-а-ал…» Всё это было щедро приправлено тревожностью из-за возможных последствий кесарева сечения вместо естественных родов. До дочкиных шести месяцев я вообще слово «роды» не произносила.
Дорогой читатель, буду очень благодарна лайку и подписке!
«Операция». Операция по доставанию моей дочери в назначенную дату против её собственного желания. Именно такое описание своих плановых тридцати минут в ледяной комнате под светом тысячи лампочек и опьянением от спинальной анестезии я придумала. Придумала и с помощью участливой поддержки пары-тройки людей вырастила до назойливо грызущего моё психологическое нутро монстра. Что он мне сладенько порыкивал на ухо?
– Ребёнок не прошёл через родовые пути и не взял нужную микрофлору.
– Ребёнок может иметь задержки развития, потому что кесарево более травмоопасно, чем естественные роды.
– Рёбенка достали раньше срока, который он бы сам выбрал, операция-то была плановая и периода схваток не было.
– По той же причине ребёнок не получил нужных гормонов.
– Ты готовилась к естественным родам за столько-много-денег на курсах, но у тебя не получилось получить пятёрку родить самой (про курсы будет отдельная статья).
– Ребёнок получил дозу вредных веществ от твоей анестезии и обезболивания, которое ты просила все три дня в послеродовой палате.
– Молоко придёт позже или вообще не придёт, и ребёнка будут кормить смесью.
– Ребёнок находился в головном предлежании до 20 недель, это ты виновата, что он перевернулся, ты же думала, что там мальчик (второй скрининг и определение пола заслуживает отдельной статьи).
– Гинеколог предположила у тебя искривление таза, поэтому ребёнок не смог повернуться обратно сам.
– Надо было ещё подождать, бывает, что дети переворачиваются во время схваток.
– У тебя теперь некрасивый рубец на животе.
– Все скачут как лани на второй день, а ты еле-еле поднимаешь свои три с половиной плачущих килограмма.
– Ты будешь восстанавливаться после родов на два месяца дольше и оставишь мужа без внимания.
– Твой врач из консультации предлагала «договориться» родить самой в другом роддоме, но ты выбрала комфорт и захотела в перинатальный центр.
– Тебе предлагали акушерский поворот, но ты слишком испугалась, и поэтому ребёнок обвился пуповиной накануне процедуры.
– Ты слишком боялась боли в родах, поэтому у тебя и случилось кесарево.
– Теперь надо пристально наблюдать за ребёнком, чтобы не упустить время и сразу принимать меры, если будут последствия кесарева.
Во всех этих фразах-червяках самая главная была о том, что я не получила пятёрку за роды. Перфекционизм расколотился вдребезги о реальность. Единственной трезвой и адекватной реакцией на положение моей дочки в моём животе наградила меня акушер-гинеколог, которой я доверилась и с которой подписала договор на платные роды.
– Я не пойму, в чём сомнения-то?
– Я хотела сама родить.
– Сама…
Татьяна Викторовна ухмыльнулась и вздохнула.
– Ну хорошо, теоретически я тебя могу пустить в роды. А если выпадет петля пуповины? «Выход»-то не перегорожен ни головой, ни тазом, пятками дочь сидит у тебя. Пуповина пережмётся, гипоксия и кто знает, что ещё. Родить можешь сама, но вопрос насколько здорового ребёнка родишь вот так?
После «операции» пара не особо тактичных знакомых спрашивали, почему не смогла родить «сама», рассказывали о кульбитах своих детей в головное на сорок первой неделе, пугали диагнозами от грубых «доставаний» ребёнка из маленького разреза в животе и т.д. Чувство вины цвело, ветвилось и давало отростки на прокорм начавшейся послеродовой депрессии и роняло самооценку, теперь уже меня как матери, куда-то в район подплинтусья.
«Та-а-ак», – неоднозначно протянула не полюбившаяся мне с первого взгляда детский невролог. Она быстро покрутила дочь туда-сюда, побегала кончиками пальцев по её голове и ножкам, погладила спинку и строго и отрывисто отчеканила:
«Ребёнок хороший, по моей части ничего на текущий момент нет. Вес набрали, мама – молодец, молока много. За гемоглобином следите, смотрите на выписке низкий уже запас, почему педиатр вам не дала направление на анализ? Идите просите сейчас, пока лаборатория ещё работает. И почему без шерстяных носочков? Вот родители пошли, такая холодина везде, отопление не дали ещё. Следующий!».
Я выдохнула, но ненадолго. Через пару месяцев эта же «тётенька-врач» назовёт мою дочь киселём и заставит нас в панике обзванивать друзей и знакомых в поисках толкового невролога для обрисовки наших двигательных перспектив. Но об этом в следующий раз.
Продолжение:
