В 2015 году добровольцы в ДНР и ЛНР с Урала отправлялись буквально сотнями. Но ехали тихо, маленькими группами, без лишнего шума, без воинских обрядов перед телекамерами на привокзальной площади. Первым собирать добровольцев в зону конфликта публично стал Владимир Ефимов, председатель Фонда ветеранов спецназа. За несколько дней до отправки пополнения на юго-восток Украины мы поговорили с ним и его замполитом в стеклянной студии Портала 66.ru.
Первые пятьдесят бойцов вместе с командиром Ефимовым уехали на Украину буквально сразу же после того, как в Минске Владимир Путин, Ангела Меркель, Петр Порошенко и Франсуа Олланд договорились о прекращении огня. Перед погрузкой в поезд они получили благословение «на борьбу с фашистами» от священника и исполнили боевой танец.
Вернулись не все. Некоторые добровольцы уральской роты подписали контракты и остались в зоне конфликта.
Владимир Ефимов решил отправить к ним подкрепление. В этот раз — без спонсорских денег и сшитой специально для них военной формы.
В нашей студии командир добровольцев честно отвечал на самый главный вопрос: зачем?
Прямая трансляция продлилась почти полтора часа. Ее организовали наши друзья — творческая группа «Телепорт».
Основные моменты интервью
— Сейчас в общественном сознании витает тот факт, что Россия с Украиной пытаются договориться о мире. И сообщение о том, что с Урала едет рота добровольцев на Донбасс, понятно, что не с мирными целями, дестабилизирует ситуацию, я так думаю. Зачем вы отправляетесь туда так публично? Не кажется ли вам, что это работает на эскалацию войны?
— Во-первых, перемирие — это не мир, а всего лишь пауза между боевыми действиями. Мир наступает в результате полной победы. Во-вторых, мы прибыли туда не штурмовать позиции ВСУ или айдаровцев, а помочь борющемуся народу Новороссии в отражении агрессии. Вести можно разведку визуальную и всяческую. Это называется боевой работой. Это несение караульной службы, оперативное патрулирование с гуманитарными целями. [...] Чтобы понять, что там происходит, надо провести социальный анализ состава добровольцев и состава местных так называемых ополченцев. И тогда будет понятно, почему часть населения относится [к людям в военной форме] настороженно, чаще всего даже недоброжелательно, а когда видят уральцев, нашу форму, улыбаются и руками машут.
— Работали на дружелюбное восприятие?
— Общались с населением. Только выгнали [украинцев] из населенного пункта, там еще РГД противника море — нас вот на второй день обстреляли — мы, тем не менее, вышли с пулеметами, с гранатометами, с автоматами, а за спиной громадные рюкзаки с конфетами. Попутно раздавали детям. Попутно заходили в училища, в школы, проводили лекции, как надо вести себя при обнаружении взрывоопасных предметов. После этого раздавали конфеты.
— Вежливые люди-2?
— Очень вежливые люди.
— Я тоже постараюсь ответить на этот же вопрос со своей точки зрения. Я считаю, что та сторона не воспринимает гуманных методов. Она понимает силу. И когда наш флаг Уральского добровольческого корпуса и Новороссии был продемонстрирован миру на Площади имени Уральского танкового добровольческого корпуса, это значило то, что мы воспринимаем беду людей Донбасса и что мы идем на помощь. Такая ситуация уже происходила в 1944 году, когда Уральский добровольческий танковый корпус освобождал Донецкую область, конкретно город Волноваху. То, что мы сохраняем традицию освобождения людей от нацизма, от уничтожения, от геноцида нашего славянского народа, независимо от той территории, на которой он находится. Мне кажется, это демонстрация нашей силы, нашего миролюбия.
— Я говорю немножко о другом. Помимо того, что война идет на месте, она идет в информационном поле. Такая громкая яркая отправка уральских добровольцев на Украину, если мы говорим юридическим языком, незаконная, вызывает волны не столько даже возмущения, сколько агрессии с той стороны. Мол, вот, Россия неприкрыто демонстрирует то, что она посылает людей подготовленных, людей военных в расположение ДНР, ЛНР для того, чтобы те воевали с украинскими военными. Они называют вещи своими именами: регулярная армия входит на территорию Украины.
— Россия — это мы, а государство — это не мы. Как юрист я вам скажу тоже: что не запрещено, то можно. Покажите мне закон, где написано, что запрещено мне, как гражданину России, выехать на территорию Донбасса с целью оказания помощи? Мы можем не только конфетки раздавать. [...] Собственно говоря, ни Новороссия, ни ДНР, ни ЛНР особо-то в наших услугах не нуждаются. Они сами неплохо справляются. Мы туда едем, чтобы биться за Россию. Если хотите, за большую Русь. Включая сюда Украину, Россию, Белоруссию. Чтобы эта зараза, эта война не пришла к нам. Мы делаем свой вклад в дело мира. [...]
Если бардак невозможно предотвратить, его надо возглавить. Если раньше люди выезжали малыми группами, и не поймешь кто, и неизвестно с какой мотивацией, то мы это жестко фильтруем. Чтобы не было судимостей, чтобы не было задолженностей.
— Вы сказали, что единственный способ разрешения конфликта — это когда кто-то кого-то победит. То есть, чтобы победить, вы и другие добровольцы единым фронтом должны дойти до Киева?
— Если представится такая возможность, я бы с удовольствием. Но я не видел там войска. Там отжатые у [украинцев] танки стоят, БМП, БТРы.
[...]
— Кем нужно быть для того, чтобы попасть в добровольческий отряд?
— Во-первых, патриотом. Порядочным человеком. И неплохим специалистом, желательно военным специалистом.
— Автомат с собой брать или там дадут?
— Самое большее, что берем — нож охотничий. Чисто так, чтоб колбаску порезать. А там все есть, что надо.
[...]
— Что вы имели в виду, когда сказали по приезду 15 апреля? Цитирую: «Ополченцы местные очень мутные, очень непонятные. У них совершенно другие мотивации».
— Поясню. 70% населения Луганской области, зрелого населения, работоспособного, выехало. В Россию в основном, часть в Украину. Кто остался? Старики, дети и маргиналы, то есть ранее судимые, ублюдки. Куда им приткнуться? Вот они сколачивают банды. Под видом казачества или под видом ополченцев. Некоторые умудряются просочиться и в такие серьезные формирования, как казачья бригада Дремова. И даже к Мозговому пролезли. Когда мы прибыли на Комиссаровку, в течение недели мы жестко зачистили от этого дерьма, которое там ходило с распальцовкой. Просто выгнали, за ворота выпнули и все. Нечего делать! И сразу нас все зауважали.
— Это относилось ко всем ополченцам ЛНР?
Конечно, в бригадах ополчение есть замечательные, умные, красивые, великодушные люди. Но, как и везде, от ублюдков тоже никуда не деться. А им где-то надо кушать. Желательно приткнуться к ополчению, местной самообороне. И там, действительно, много таких вооруженных незаконных формирований, о существовании которых узнают только тогда, когда они начинают безобразничать. Они как раз компрометируют все добровольческое движение. Именно из-за них местное население боится нам в глаза смотреть, опасаясь вызвать агрессию ответную. Это потом уже нас стали за версту узнавать: о, уральцы, у них форма особая.
— В Комиссаровке, насколько я знаю, вас назвали оккупантами. Это слово потом было растиражировано оппозиционными СМИ. Как вы можете это прокомментировать?
— Я лично никогда не слышал такого определения по отношению к нашему отряду и вообще по отношению к людям, которые Донбасс защищают. А то, что растиражировали эти слова вражеские СМИ, которые ведут антигосударственную политику, это на их совести. Я считаю, что мы стабилизируем своими ответственными действиями ситуацию не только на Донбассе, но и в России.
[...]
— Вам приходилось когда-нибудь убивать людей?
— А как вы думаете, если до полковника дослужился? Всяко бывало. И в Афганистане, и в Чечне. Я могу точно сказать, что в Новороссии я не убивал.
— Зачем нужна эта война?
— Я думаю, что она не нужна ни им, ни нам. А нужна она американцам, у которых геополитика направлена против России.
[...]
— Сейчас в Украине уже идут строительные работы. Значит ли это, что идет дело к миру?
— Мира не будет, пока Порошенко и его клика сидит. Это раз. Во-вторых, вы поймите, что украинская армия с каждым днем становится все сильнее. Она получает ресурсы всей Европы и Америки. Она получает методическую помощь, организационную помощь. В то время как Россия ни ДНР, ни ЛНР не помогает вообще. И вся оборона стоит на каком-то народном творчестве. Поэтому нужны специалисты. Чтобы научить воевать, бороться за свою независимость, за свою жизнь, за право жить на земле, наследованной предками.
[...]
— Считаете ли вы, как Стрелков, что Россия должна вступить в открытую войну с Украиной?
— Россия не ведет войну, она просто оказывает гуманитарную помощь. Основные военные ресурсы накапливаются за счет [украинцев]. Они очень даже неплохо продают оружие нам.
[...]
Я хочу призвать к совести молодых крепких мужиков [жителей ДНР и ЛНР, уехавших в Россию], которые за бабьи юбки спрятались и отказываются защищать свои дома. Давайте вместе объединимся! [...] И единственная просьба к государству: не мешайте нам! Остальное мы сделаем. Правда все равно победит.
