В Петербург наконец-то пришла весна — как раз вовремя, поскольку солнечные фотовоспоминания о прошлогоднем отпуске уже потихоньку начинают заканчиваться. Цикл маленьких историй о приключениях одного бестолкового фотографа перевалил за экватор и близится к логическому завершению. Однако, как это обычно бывает, самое лучшее ждет нас именно в конце.
Обычно, кстати, применительно к отпуску, у меня получается все совсем наоборот — в последние дни начинаются какие-то бестолковые метания за сувенирами, все чаще мысли погружаются в пучину тревожных ожиданий будущих офисных будней, и постепенно душа оказывается во власти черной грусти и тоски. Но в этот раз все было по-другому...
Возможно сказалась атмосфера равнодушного спокойствия величественных гор, а возможно — физическая усталость, т. к. в предпоследний день я умудрилась в одиночку вскарабкаться на Бзерпинский карниз, о котором речь пойдет в заключительных статьях. Так или иначе, но в этот раз душевное спокойствие, окрашенное радостными нотками теплого, солнечного сентябрьского лета, не оставляло меня до последнего дня (кстати, единственного дождливого дня отпуска).
Да и как можно тосковать, когда вокруг такая красота... Аибга и Черная пирамида — последние вершины, доступные для посещения любого желающего туриста. Несмотря на свой более строгий вид, они в целом намного дружелюбнее по отношению к гостям и не пытаются обмануть их обманчиво приветливыми поворотами троп и тропинок, оглушить холодной пеленой низких облаков или затуманить взор сказочной красотой изумрудных далей....
Напротив, они предлагают прикоснуться к этому бесконечно далекому миру зеленого многоцветия эльфийской легенды прямо здесь — в ласковой чаше, скрытой от внешнего мира каменистыми уступами теплых скал и покрытой шелковым травянистым ковром, исключительное очарование которого дозволено нарушить лишь маленькой компании беспечных овечек, лениво блуждающих по зеленому морю, застывшему где-то между землей и небом...
Небо... здесь оно почти физически ощутимо — добравшись до вершины Черной пирамиды, ощущаешь его каждой клеточкой, чувствуешь необыкновенную силу, безграничную свободу и абсолютное равновесие, словно именно здесь, на самом краешке бездны вдруг становишься собой: разум и душа становятся одним...
Это чувство не имеет ничего общего с бурной радостью или детским восторгом, которые испытываешь впервые увидев вечность в отражении пушистых росчерков изумрудных гор, обнимающих небо. Здесь есть только скалы, а виды, которые открываются, не имеют ничего общего с ласковым обаянием изумрудной сказки — серыми, острыми зубьями бездушных камней они впиваются в безупречную синеву чистого неба...
Наблюдая за этим величественным зрелищем, человеческая душа проникается чувством сопричастности к чему-то большему, вечному, настоящему — чему-то, что родственно ей по своей природе, а разум просто замолкает, ослепленный осознанием собственной ограниченности и ничтожности в сравнении с увиденным...
Из-за этого, возможно впервые после упоительно простых и счастливых мгновений далекого детства, разум подчиняется душе, и на некоторое время человек обретает безграничный и абсолютный покой, изредка нарушаемый лишь тихим шепотом этой самой души...
Сначала она радостно напоминает о себе веселой трелью колокольчиков, когда вдруг за поворотом видит, как строгая каменистая скала внезапно расцветает роскошным морем сочной зелени рододендронов...
Или вдруг начинает лучится тихой радостной мелодией, греясь в ласковом тепле такого близкого и доброго солнца, из-за которого, кажется, даже самые суровые профили угрюмых скал, становятся мягче и добрее...
А иногда вдруг замолкает и всматривается куда-то вдаль — там впереди столько всего, как дотянуться, как увидеть, постичь всю глубину силы и красоты окружающего мира? Почему-то ей верится, что сделать это можно только здесь, в горах...
Ведь в них скрыта какая-то тайная власть, тайная сила, в которой кроется понимание самой природы души — что-то, родственное ей, что-то из чего она вышла, от чего когда-то отделилась, но к чему тянется до сих пор в страстном порыве очиститься, исцелиться, избавиться от ограниченных рамок скучного человеческого разума...
Возможно, именно поэтому людей так тянет в горы и они так страстно вновь и вновь стремятся в этот почти недоступный мир, снова и снова рискуя жизнью, словно ослепленные некой тайной, страстным желанием, которое затмевает разум и заставляет тело совершать почти невозможное...
Об одном из таких порывов, заставивших совершить меня — человека бесконечно далекого от спорта и обладающего крайне скромными физическими возможностями, и к тому же весьма трезвым разумом, подъем на Бзерпинский карниз без какой-либо подготовки по очень крутой и опасной тропе в сопровождении лишь одного верного спутника — старенькой семейной зеркалки, речь пойдет в двух следующих статьях...
И, возможно, именно в этих самых последних фотографиях будет лучше всего видно величественную красоту и странную притягательность далекого волшебного мира высокомерных гор...
Другие статьи цикла:
