1938. Апрель, 21
Вынесен приговор Михаилу Христофоровичу Артишу (1879-1938) по обвинению в участии в «Польской организации Войсковой».
Михаил Христофорович родом из Гродненской губернии. Семья его отца переехала на жительство в Сибирь в 1899 году, осела в переселенческом поселке Белостоцком Николаевской волости Томского уезда. Сейчас это территория Кривошеинского района.
На 1916 по результатам сельскохозяйственной переписи хозяйство его отца насчитывало 3 лошади, 4 головы крупного рогатого скота, обрабатывалось 1,2 десятины пахотной земли. Старшие сыновья Иван и Осип уже жили в селе Белостоке отдельно и имели свои семьи. Сам Михаил до революции имел 2 лошади, 3 коровы, обрабатывал 4 га посева, жил в соседней деревне Вознесенка. С 1915 по 1918 служил в царской армии рядовым.
В 1930 за нежелание вступать в колхоз был обложен твердым заданием и за его невыполнение Кривошеинским нарсудом приговорен к 6 месяцам заключения. В 1931 его хозяйство было распродано, семья подлежала ссылке. Старшие дети – сыновья Антон, Петр, Иван, дочь Елена – из деревни смогли выехать в город Томск или в районное село Кривошеино, младшие дети – 16-летний Станислав, 15-летняя Анна, 13-летний Михаил и 7-летняя дочь Анеля продолжали жить с родителями.
Был арестован 19 феваля 1938, этапирован в Колппашево где уже находились арестованные в Белостоке и Вознесенке односельчане.
21 апреля 1938 года решением Комиссии НКВД СССР и Прокурора СССР приговорен к ВМН как член контрреволюционной повстанческой организации «ПОВ».
Расстрелян 12 мая 1938.
Реабилитирован в сентябре 1957.
Фрагмент из книги "Белостокская трагедия" В.А. Ханевича
Станиславу Михайловичу Артишу, уроженцу деревни Вознесенка, судьба выпала быть свидетелем ареста не только своего отца в Вознесенке, но и родственников в Белостоке:
– Я в то время еще пацаном был, но хорошо помню, как все происходило... В феврале 1938 года, ночью, к нам в дом пришли три или четыре человека. Один из них был с наганом, хотя все были без формы. Пришли забирать отца. Сделали обыск. Искали что-то в книгах, учебниках, а после их бросали, топтались по ним. Ничего не нашли, но отца увели с собой... Когда отец еще был в Ергайском леспромхозе на лесозаготовках, там ему заранее кто-то сказал, что его должны забрать и чтоб он ехал домой в деревню... После приезда он еще с неделю дома пожить успел. Так вот, после ареста отца побежал я утром в Белосток, куда отца вели, чтобы передать ему штаны поновее. Прибежал, а никого не пускают и ничего передать не позволяют. Весь клуб или, как его называли в народе, «нардом» милицией оцеплен. Не пустили меня и штаны не взяли. Поехал я ночевать к своему дяде Ивану Христофоровичу. Он на краю села жил. А вечером пришли и в дом к дяде Ивану. Дядя в это время кухонным ножом крошил табак на маленькой скамеечке. Милиционеры, как увидели в руках у него нож, повыхватывали свои наганы и кричат ему: «Брось нож!» А это был не нож, одно название... Бросил он его в угол. Был ли обыск в доме, я не видел, так как испугался, убежал с испугу в другую комнату, спрятался под одеяло и не выглядывал. В доме поднялся плач. Плакали дядина жена Винтя, дочь ее Станислава, да маленький внук Толик. Дядю увели тоже в нардом... Забирали тогда по всему Белостоку. Говорили, что забрали мужиков почти из каждого дома, человек около ста. Милиционеров и энкэвэдэшников не хватало, так им в помощь, якобы, были мобилизованы деревенские активисты и комсомольцы. Один сын дяди, Франц, тоже как комсомолец был мобилизован помогать органам односельчан забирать, а другого его сына Ивана вместе с отцом забрали. Больше я к нардому из-за страха и не пытался подходить и штаны отцу не передал. Вернулся в Вознесенку. Через несколько дней из Вознесенки тоже несколько мужиков из поляков арестовали: братьев Гавриила и Осипа Левко, Людвига Лайко и еще кого-то...».
Дополнила воспоминания С. М. Артиша его сродная сестра Черкашина /в девичестве Артиш / Зоя Ивановна, проживавшая до 1939 года в Белостоке:
– В тот день, когда мужиков забирали, мы на полях молотили. Затемно уже было, а тут такое... Брату Ивану мама говорила, что надо прятаться, но он не послушался. Увели его и отца увели. Пойду я в сельсовет и плачу, плачу, а Таткин [доводился родственником Зое Ивановне – прим. В. Х.] мне: «Не реви, вернется твой отец». И верно. Через несколько дней вернулся брат Франц, конвоировавший этап, но нам ничего не говорил. Недели через две вернулся и отец, который также молчал о том, где остальные. Брата Ивана мы так и не дождались... Следует сказать, что сам Франц Иванович в своем письме-воспоминании факт своего невольного участия в конвоировании этапа арестованных категорически отрицает, говоря, что действительно «брали всех мужчин подряд в каждом доме. Милиции было много, но ее не хватало. В помощь брали председателя сельсовета, секретаря и в понятые несколько местных мужиков, но комсомольцев, молодежь не приглашали... Может быть, не доверяли, даже не разрешали наблюдать за их действиями, прогоняли...»
Репрессированы были и другие родственники Михаила Артиша, жители деревни Белосток:
◼ Артиш Болеслав Иосифович (1907-1938), деревня Белосток, колхозник колхоза "Червоный штандарт". Арестован 11 февраля 1938. Расстрелян 14 мая 1938.
◼ Артиш Иосиф Иосифович (1903-1938), деревня Белосток, колхозник колхоза "Червоный штандарт". Арестован 11 февраля 1938. Расстрелян 14 мая 1938.
◼ Артиш Иван Иванович (1905-1938), деревня Белосток, крестьянин-единоличник. Арестован 11 февраля 1938. Расстрелян 14 мая 1938.
Источники:
ГАТО. Ф. 239.Оп.16.Д.133; Ф. Р-193, оп. 1, д. 59;
Архив УФСБ по Томской области;
Книга памяти Томской области;
Список 122 человек, проходивших по одному делу с Михаилом Артиш и находившихся в колпашевской тюрьме НКВД // Архив УФСБ по Томской области.
Полную информацию о людях, названных в этой публикации, вы сможете посмотреть в их личных карточках Томского мартиролога.
Музей располагает электронной базой данных более чем на 200 тысяч человек, прошедших за годы советской власти на территории Томской области через горнило «чрезвычаек» и «троек», раскулачиваний и массовых депортаций народов.
