«Среди моих сказок не было ни одной, которой не запрещала бы в те давние годы та или иная инстанция, пекущаяся о литературном просвещении детей».
(К. Чуковский «От 2 до 5»)
В 1920-х годах сказочное творчество Корнея Чуковского переживало свой расцвет. В 1924 г. в письме к И. Репину Корней Иванович пишет:
«Мои детские книги неожиданно стали пользоваться огромным успехом… «Мойдодыр», «Крокодил», «Мухина свадьба», «Тараканище» – самые ходкие книги в России. Их ставят в кинематографе…».
Однако к концу десятилетия над сказками Чуковского начали сгущаться тучи. Цензурные придирки были и раньше. Первой мишенью стала сказка про Цокотуху, которая сначала носила название «Мухина свадьба». Цензорам сразу не понравилось «мещанское» слово «свадьба», хотя Чуковский и писал в ответ:
«…уверяю Вас, что муха венчалась в Загсе. Ведь и при гражданском браке бывает свадьба…».
Осуждали и героический индивидуализм Комарика. Говорят, Чуковский даже пытался включить в сказку сцену о коллективной борьбе с пауком, и сам назвал же эти строки «рвотными».
Потом придрались к рисункам, заявив, что на картинке Муха стоит слишком близко к Комарику и улыбается чересчур кокетливо, а это может «вызвать у детей эротические мысли». В итоге вообще заявили, что Муха – переодетая принцесса, а Комарик – переодетый принц.
К. Чуковский, из писем:
«…(Быстрова) стала утверждать, что рисунки неприличны… Как будто найдется ребенок, который до такой степени развратен, что близость мухи к комару вызовет у него фривольные мысли!
Почему у комарика гусарский мундир? Дети, увидев комарика в гусарском мундире, немедленно затоскуют о монархическом строе. Почему мальчик в «Мойдодыре» побежал к Таврическому Саду? Ведь в Таврическом Саду была Государственная дума. Почему героя «Крокодила» зовут Ваня Васильчиков? Не родственник ли он какого-то князя Васильчикова, который, кажется, при Александре II занимал какой-то важный пост. И не есть ли вообще Крокодил переодетый Деникин?
…Мне посоветовали переделать «Муху». Я попробовал. Но всякая переделка только ухудшает ее… Да и к чему переделывать? Чтобы удовлетворить произвольным и пристрастным требованиям? А где гарантия, что в следующий раз тот же Гублит не решит, что клоп – переодетый Распутин, а пчела – переодетая Вырубова?».
Надо сказать, в 1920-х - начале1930-х годов будущее сказки как жанра находилось в Советском государстве под постоянной угрозой. Принцы и принцессы считались вредным напоминанием о монархии, а чудеса и нелепицы, мол, прививали ребенку неправильное представление о реальности. В педагогике властвовало такое направление, как педология, поддержанное Троцким, и от педологов Корней Иванович тоже натерпелся по полной. То с какой идиотской и неадекватной серьезностью отдельные ревнители «науки и разума» вчитывались в сказки, хорошо иллюстрируют претензии следующие претензии к «Мухе-Цокотухе».
А. Колпаков, из письма в «Литературную газету», 1960:
«Вместо того чтобы привить ненависть к этому гнусному и отвратительному насекомому, причиняющему человечеству постоянный вред, Корней Чуковский преподносит детям Советской страны свою стихотворную чепуху, восхищаясь мухой — этой гадостью. …Так начинается это восхваление вредного насекомого, которое полностью уничтожено в Китайской Народной Республике. (?! – С.К.)
Корней Чуковский в своем произведении о мухе-цокотухе вместе с тем восхваляет и других вредных насекомых, как тараканов, которых муха приглашает на угощение. Фигурируют здесь и букашки, блошки, недостает только Корнею Чуковскому воспеть вшей, но о клопах он отзывается восторженно».
Также Колпаков объяснял «тупым» читателям, что комар никак не может жениться на мухе, так как относится к другому виду. На это Чуковский тут же ответил, что сюжет свадьбы комара и мухи берет истоки в фольклоре и привел строки из украинской баллады: «Ой, що там за шум учинився, / То комар та на Myci оженився!».
Надо отметить, что письмо было опубликовано уже во времена, благоволящие к писателю, и Колпакова в той же газете и высмеяли.
Однако три десятка лет назад не до смеха было Чуковскому. Особенно, когда на его старую сказку «Крокодил» ополчилась сама вдова Ленина – Надежда Крупская, подвизающаяся на ниве детского воспитания. В газете «Правда» за 1 февраля 1928 г. она писала:
«Что вся эта чепуха обозначает? Какой политической смысл она имеет? Какой-то явно имеет. Но он так заботливо замаскирован, что угадать его довольно трудновато. Или это простой набор слов? Однако набор слов не столь уже невинный. Герой, дарующий свободу народу, чтобы выкупить Лялю, – это такой буржуазный мазок, который бесследно не пройдет для ребенка. …Я думаю, «Крокодил» ребятам нашим давать не надо, не потому, что это сказка, а потому, что это буржуазная муть».
Также Крупской не понравилось, что в сказке целуют ногу у царя Гиппопотама, а в завершение она обвинила Чуковского еще и в ненависти к… Некрасову, в частности усмотрев в строчках «Крокодила» пародию на этого поэта.
Давно смущали советских издателей и старорежимные приметы «Крокодила».
К. Чуковский, дневник, 28.11.1923.:
«Вчера в поисках денег я забрел в Севзапкино. Там приняли меня с распростертыми объятьями, но предложили несколько «переделать» «Крокодила» – для сценария – Ваню Васильчикова сделать комсомольцем, городового превратить в милиционера. Это почему-то меня покоробило, и я заявил, что Ваня – герой из буржуазного дома. Это провалило все дело – и я остался без денег».
Тем не менее, строчку «по-немецки говорил» впоследствии пришлось заменить на «по-турецки говорил», (видимо, тогда казалось, что обидеть турков значительно политкорректнее, чем немцев). Кроме прочего вызывала сомнения и ёлка, изображенная в сказке. Новый год еще не был реабилитирован, поэтому ёлку совершенно серьезно считали «предметом религиозного культа».
С последним обвинением Чуковский столкнулся и при публикации «Мойдодыра», где в строчках «Боже, боже, / Что случилось? / Отчего же / Всё кругом…» цензоры попросили убрать упоминание Бога. Чуковский скрепя сердце заменил «Боже, боже…» на «Что такое?», в результате чего пропала и рифма.
Однако, несмотря на это, «Крокодил» продолжал издаваться – вплоть до публикации статьи Крупской. Чуковский защищался, как мог.
К. Чуковский, из письма к А. Луначарскому, 1928 г.:
«Против чего же восстают педагоги? Против слова «Петроград». Против слова «городовой». Но нельзя же уничтожать подлинные произведения искусства из-за двух-трех устарелых слов. Мне предлагают заменить эти слова другими — но кому станет легче от того, что Крокодил будет глотать милиционеров (и собак) в Ленинграде».
Защитника Корней Иванович нашел в лице Максима Горького (кстати, нещадно им критикуемого в дореволюционные годы). Горький пишет письмо в «Правду», где утверждает, что Ленин называл книгу Чуковского о Некрасове «хорошей толковой работой», а в, указанных Крупской, строчках сказочник пародировал вовсе не Некрасова, а Лермонтова.
Защита Горького подействовала, но лишь на время. В конце 1920-х годов нападки на Чуковского возобновились с новой силой. Появился даже такой клеймящий термин, как «чуковщина». В газетах так и писали:
«…основной опасностью в нашей детской литературе является чуковщина, т. е. антропоморфизм, аполитичность и уход от вопросов сегодняшнего дня».
В ответ писатель пытался указать на то, что его сказки несут в себе воспитательное значение.
К. Чуковский:
«Чуждаюсь ли тенденции я в своих детских книгах. Нисколько! Например, тенденция «Мойдодыра» – страстный призыв маленьких к чистоте, к умыванию. Думаю, что в стране, где еще так недавно про всякого чистящего зубы, говорили, «гы, гы видать, что жид!» эта тенденция стоит всех остальных. Я знаю сотни случаев, где «Мойдодыр» сыграл роль наркомздрава для маленьких.
Та же тенденция и у «Федорина Горя». Там пропаганда гигиены, санитарии, уважения к вещам, которого так не хватает нашей юной культуре.
Тенденция моего «Лимпопо» – это уважение к медицине и докторам – тоже не лишнее в малокультурной стране.
Тенденция «Крокодила» И «Тараканища» даже слишком подчеркнута. Остальные книги – просто сказки, но черт возьми, неужели Советская страна уж не может вместить одного единственного сказочника! Я понимаю, если бы у нас было полсотни Чуковских и каждый из них написал бы полсотни «Бармалеев» и «Мух-Цокотух» – это была бы опасность. Это была бы чуковщина. Но ведь я почти единственный сказочник изо всех детских современных писателей, единственный сказочник на 150 000 000 – и пишу по одной сказке раз в три года».
В чем только не обвиняли сказки Чуковского! Так сборник, переведенных им, английских песенок “Котауси и Мауси” назвали «ярким образцом небрежности, сюсюканья и бессодержательности», а также уличили в том, что эти стихи «закрепляют неправильности языка, встречающиеся у детей, мешают развитию их речи».
Писали, что в стишках о трусливых портняжках писатель оскорбляет всех портных, в стишке о «скрюченном человечке» – всех инвалидов, а в «Мойдодыре» — профессию трубочиста («А нечистым трубочистам — стыд и срам!»).
Коллегия отдела печати Северо-Западного Бюро ЦК ВКП(б), 1926:
«…книги К. Чуковского …удачны и приемлемы по ритмическому легкому стиху, но совершенно неудовлетворительные идеологически. Укажем хотя бы на «Муркину книгу», рассчитанную, очевидно, на детей вроде Мурочки, родители которых и они сами привыкли получать все блага жизни без всякого труда, которым даже и бутерброды с краснощекой булочкой сами в рот летят…»
К. Свердлова, «Красная печать», 1929:
«Мы должны взять под обстрел Чуковского и его группу потому, что они проводят идеологию мещанства, они несут ее с собой. Опасно не то, что Чуковский в «Муркиной книге» развесил башмаки на деревьях, а то, что он, подсовывает ребенку свою cладковатo-мещанскую идеологию под видом заимствованных пародийных образцов – «рвите их, убогие, рвите, босоногие».
…Мы должны категорически поставить вопрос о том, что с группой Чуковского нам в детской литературе не по пути, мы можем допускать к печати его удачные и талантливо сделанные вещи, но с идеологией Чуковского и его группы мы должны и будем 6орomъся, ибо это идеология вырождающегося мещанства, культ отмирающей семьи и мещанского детства».
К. Свердлов «Мы призываем к борьбе с «чуковщиной», «Дошкольное воспитание», №4/1929:
«…Чуковский и его единомышленники дали много детских книг, но мы за 11 лет не знаем у них ни одной современной книги, в их книгах не затронуто ни одной советской темы, ни одна их книга не будит в ребенке социальных чувств, коллективных устремлений. Наоборот, у Чуковского и его соратников мы знаем книги, развивающие суеверие и страхи ( «Бармалей», «Мойдодыр» – Гиз, «Чудо-дерево») , восхваляющие мещанство и кулацкое накопление («Муха-цокотуха», «Домок»), дающие неправильные представления о мире животных и насекомых «Крокодил» и «Тараканище»)…».
Ну и самая гениальная по идиотизму фраза о сказках Чуковского принадлежит Лилиной из Госиздата:
««Приключения белой мышки» очень сомнительная сказочка. Никаких законов мимикрии в ней нет, а антропоморфизма хоть отбавляй».
И снова Чуковский отвечал:
«Чуковщина — это, во-первых, любовное и пристальное изучение детей. Во-втopых, это литературное новаторство – правда, очень скромных размеров: попытка изобрести новые формы и методы литературного подхода к ребенку. Что бы вы ни говорили, все же многие детские книги суть внуки моего «Крокодила», который был первою книгою этого рода и проторил дорогу позднейшим писателям. Думаю, что это не вина, а заслуга. В-третьих, чуковщина – это честная работа над своим материалом. Сознавая свои малые литературные силы, автор «Мойдодыра» старался восполнить недостаток таланта длительным и кропотливым трудом. …Я конечно, во всякое время мог бы складывать вот такие стишки: «Весел, ласков и красив – / Зайчик шел в кооператив», но этого мне не позволяет моя литературная совесть».
Давление на Чуковского в начале 1930-х годов было столь велико, что он сдался и даже написал «покаянное» письмо, где отрекался от своих прежних ошибок и обещал писать правильные вещи вроде «Веселой Колхозии».
К. Чуковский, из дневника, 1968:
«…от меня отшатнулись мои прежние сторонники. Да и сам я чувствовал себя негодяем. …Выгоды от этого ренегатства я не получил никакой.
И тут меня постигло возмездие: заболела смертельно Мурочка (его любимая дочка, умершая от туберкулеза в 1931 г. – С.К.).
В голове у меня толпились чудесные сюжеты новых сказок, но эти изуверы убедили меня, что мои сказки действительно никому не нужны – и я не написал ни одной строки».
Впрочем, скоро всё изменилось... Но об этом - в следующей части.
***
Если вам понравилась эта статья, и вы не хотите пропустить новые, подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки, делитесь своими впечатлениями... И ЕЩЁ! Желающие поддержать мой канал (а в нынешнее время это немаловажно) могут сделать это, использовав следующие платёжные системы:
- ЮMoney: 410014962342629 - Сберкарта «Мир»: 2202203636216329 - WebMoney (долларовый кошелёк): Z661808383457.
Автор: Сергей Курий
