Поговорив о политике США в отношении Испанской Америки, теперь остановимся на политике Британии в 1808-1812 годах. И здесь стоит понять, что англичанам хотелось одновременно двух противоположных вещей:
1) Сохранить добрые отношения с Испанией и Регентским Советом;
2) Как можно более усилить торговую экспансию в Новый Свет, что в конечном итоге упиралось если не в признание, то в сотрудничество с американскими индепендентами.
Лондон нашел просто изящный выход, которому можно только аплодировать. Он сообщил обеим сторонам конфликта, что равноудален от каждой из них, и не поддерживает никакую из сторон, мол, «разбирайтесь сами», однако разрешил своим консулам в Новом Свете и главнокомандующему войсками в Испании герцогу Веллингтону самим вести переговоры «с кем они посчитают нужным».
Так, британский посол Стрэнгфорд, после эвакуации королевской семьи Браганса из Португалии в Бразилию, попросил от лица Англии вознаграждения британцев за то, что они вывезли все ценности и деньги из Лиссабона в Рио-де-Жанейро, и тем самым «предоставили королю необходимые средства для начала правления». Стрэнгфорд был «удивительно скромен», попросив всего лишь 2% от суммы. Была создана двусторонняя финансовая комиссия, куда от англичан входил лорд Клинтон, а от португальцев – дом Фернандо Жозе де Португаль, которые в течение месяца занимались подсчетом вывезенного. В конце концов, сумма была объявлена – 100 миллионов фунтов стерлингов. Соответственно выплата Англии должна была составить 2 миллиона.
Англичане милостиво согласились на отсрочку выплаты до окончания войны, если португальцы снизят ввозные пошлины для британских судов, прибывающих в Бразилию, с 38 до 15%. Король, которому деньги сейчас были ой как нужны, с радостью согласился, и в результате был заключен договор Стрэнгфорда, согласно которому англичане облагались льготной пошлиной, а все другие страны, торгующие с Бразилией, повышенной (от 25 до 38%).
Англия запретила экспорт из Бразилии табака и сахара в Европу (дабы поддержать своих производителей из Вест-Индии), и в свою очередь просто завалила страну своими дешевыми промышленными товарами, что на корню убило слабую бразильскую промышленность.
Ну а 10 июля 1810 года в Портсмуте высадилась делегация из Венесуэлы, которую возглавлял Луис Лопес де Мендес, и в которую входил, среди прочих, Симон Боливар. Делегаты отправились в Лондон, где провели ряд встреч с членами британского правительства. Венесуэльцы пытались убедить англичан не вмешиваться в революцию в Каракасе, но британцы, как мы уже говорили, были в сложном положении. Англия продолжала войну с Наполеоном и поддержка в самой Испании ей была жизненно необходима. Кроме того, Испания зависела от английских денег, и расплатиться обещала после войны, как раз золотом и серебром колоний. Еще одно сильное опасение британцев – что череда южноамериканских революций может перекинуться на их колонии, на «сахарные острова» в Карибском море.
Мендес же со товарищи пошел дальше, он сказал, что «Венесуэла, как неотъемлемая часть Испанской империи, находится под угрозой со стороны Франции и желает иметь поддержку и защиту от флота Англии», поэтому Мендес просил представить «все средства, которые могут потребоваться для защиты прав своего законного Суверена от общего врага». (Рис. 6)
Вдумаемся не минуточку. В Каракасе во всю бушует революция, Верховная Хунта уже обсуждает возможность независимости, при этом их представители в Лондоне… выражают верноподданнические чувства испанскому монарху и просят защиты как часть Испании.
Создается впечатление, что к этому времени с делегацией уже плотно «поработали», и в этом плане роялистский мятеж в Пуэрто-Кабельо в 1812-м перестает выглядеть таким нелогичным.
Меж тем, британцы молчали. Они пока обдумывали возможности. Так, лорд Хэнуэй в июле 1810 года пишет министру иностранных дел графу Ливерпулю: «Превосходство нашей морской мощи должно сделать для будущих государств Южной Америки союз с нами наиболее желательным. Все усилия Франции не смогут выкинуть нашу торговлю с американского континента, следовательно, они не смогут вторгнуться в торговлю между нами и Новым Светом, и эта торговля, учитывая наше превосходство на море, просто станет частью нашей общей торговли».
На самом деле, победы Наполеона при Аустерлице и Фридланде полностью истощили финансы Франции. Дело в том, что основным источником «свободно конвертируемой валюты» для Франции в период с 1800 по 1805 годы была Испания, которая ввозила серебро из своих колоний. В 1803 году в Париже была образована «Компания объединенных негоциантов», которую возглавил Габриель-Жульен Уврар. В 1804 году эта компания получила от Мануэля Годоя монополию на торговлю с Испанской Америкой, таким образом, она стала главным перевозчиком серебра из Нового Света в Европу. Однако в октябре 1805 года произошел Трафальгар, и французская экономика начала задыхаться от недостатка наличности. В этой ситуации Уврар выдал Банку Франции ссуды под гарантии поступлений серебра и золота из Испанской Америки. Как мы понимаем, поступлений не было, ибо морем безраздельно владели англичане, и в конце концов в 1809 году Уврар угодил в тюрьму за свои финансовые махинации.
Меж тем Хэнуэй в своей записке продолжал: «Если Испанская Америка сделает ставку на независимость, исходя из вполне логичного предположения, что Испания в Европе бесповоротно проиграла, она не будет больше вносить прямой вклад (серебром и золотом) в поддержку борьбы испанцев с Наполеоном, следовательно, этот вклад в войну должен принять какую-то другую, желательную для нас, форму».
