Белорусизация образа К. Калиновского в белорусской поэзии и театре в первой половине 1920-х гг.

Александр Гронский

http://naukaverakuljtura.com/белорусизация-образа-к-калиновског/

Источник: https://ctel.msk.ru/v/348066

Образ польского повстанца К. Калиновского как белорусского героя и этнического белоруса хоть и появился в период Первой мировой войны, но не смог закрепиться как догма. Однако с появлением СССР советские республики стали искать собственных борцов «за светлое будущее» или их предтеч. Если таковых не находилось, их придумывали. В 1923 – 1925 гг. эта практика коснулась и образа К. Калиновского. Ранее все попытки навязать белорусскоморфный образ польского повстанца не слишком поддерживались белорусским обществом, даже националисты, стремившиеся создать белорусскую национальную героическую мифологию, далеко не всегда обращали внимание на одного из региональных руководителей Польского восстания 1863 – 1864 гг. Однако идеология требовала новых политических мифов. Поскольку наука в то время не попадала под полный контроль пропаганды, политические мифы должны были создаваться в среде, более опирающейся на эмоции, чем на факты, и склонной к художественному вымыслу ради формирования нужного образа. Поэтому мифологизация К. Калиновского продолжилась средствами культуры. В художественных произведениях научные методы постижения прошлого не подразумеваются, а эффект от воздействия художественного произведения на сознание читателя может быть большим, поскольку не каждый человек способен понять логику научного текста. Именно в художественных произведениях частично появились и закрепились те штампы, которые позже, став идеологическими аксиомами, появились и в научной литературе.

Поэт Алесь Гурло. источник: www.nlb.by

Художественная литература позволяла создавать новые исторические мифы, не слишком апеллируя к реальному прошлому, т.к. творчество далеко не всегда требует соотнесение себя с реальностью. Так, в 1924 г. белорусский поэт Алесь (Александр Кондратьевич) Гурло написал стихотворение, которое назвал «К. Калиновский» («К. Каліноўскі») [1]. В произведении польский повстанец серьёзно противоречит реальному прототипу. Единственная близкая к реальности часть образа К. Калиновского – это восприятие персонажа как борца за народное счастье. К. Калиновский действительно был «хлопоманом», т.е. выступал за улучшение жизни низов. Но эти низы он рассматривал как поляков, а не как отдельный белорусский этнос. В стихотворении А. Гурло польский повстанец сжигал накопленные панами богатства и боролся против них. А паны, в свою очередь, стремились забрать отечество. Реальные паны-повстанцы в самом деле стремились забрать крестьянское отечество – часть России, превратив эти территории в Польшу. Хотя у А. Гурло не наблюдается именно этот взгляд. Скорее, он имеет в виду белорусское отечество. Но во время восстания этот шаблон ещё не появился. Для крестьянской массы того времени паны воспринимались как поляки. Более того, паны, т.е. помещики, массово поддержали восстание или своим участием в нём, или оказанием помощи повстанцам. В связи с этим сюжет стихотворения содержит противоречие – польский повстанец борется против поляков, которые помогают восстанию. Интересно, что о борьбе К. Калиновского с русскими в своём стихотворении А. Гурло не упоминает.

Примерно такая же суть присутствует в стихотворении ещё одного белорусского поэта А. Зимёнко [2] «Западному брату» («Заходнему брату»). Стихотворение имеет эпиграф «Памяці К. Каліноўскага». В качестве «западного брата» выступают жители северной части так называемых Кресов Всходних – Западной Белоруссии. Стихотворение представляет польского повстанца К. Калиновского в качестве борца за освобождение белорусов Западной Белоруссии от польского влияния. Поэт в стихотворении зовёт К. Калиновского, вопрошая: «Дзе ж Каліноўскі, дзе Кастусь». Польский повстанец, по мнению поэта, должен прийти и успокоить «материнские страдания» Западной Белоруссии, находившейся в тот момент в составе Польши [3].

Поэт Анатолий Вольный.Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/Вольный,АнатолийУстинович

Не обошёл мифологизированную фигуру «белорусского героя» также и поэт Анатолий Вольный (Анатолий Устинович Ажгирей). Он посвятил этому политическому мифу целую поэму, которую назвал «Кастусь Калиновский» («Кастусь Каліноўскі») [4]. Произведение А. Вольного вышло уже в 1925 г., оно более объёмно, чем остальные стихотворения, в нём, помимо поляков, качестве врагов у К. Калиновского появляются в и русские. Причём, враги К. Калиновского персонифицированы. В качестве русского врага представлен генерал-губернатор Северо-Западного края Михаил Николаевич Муравьёв, а в качестве польского врага – командир одного из повстанческих отрядов Зигмунд Сераковский. Для характеристики деятельности М.Н. Муравьёва А. Вольный взял за основу польский миф о якобы зверствах генерал-губернатора в отношении простых людей, вешавшем крестьян для устрашения. Это миф некритично был подхвачен советской пропагандой, а затем белорусской и литовской. В реальности зверствами, зачастую немотивированными, в отношении мирного населения, занимались повстанцы [5]. Сам М.Н. Муравьёв санкционировал казни 128 повстанцев, причём это были казни по суду, и они не касались простых людей. Очень странным выглядит противопоставление польскому повстанцу К. Калиновскому польского повстанца З. Сераковского. В реальности оба повстанческих лидера выступали за восстановление Польши и каких-то противоречий в этом у них не наблюдалось.

В белорусской поэзии к середине 1920-х гг. образ К. Калиновского окончательно закрепился в своём мифологизированном белорусскоморфном варианте. Причём, новый миф трансформировал поляка-Калиновского в некоего белоруса, боровшегося с польским влиянием. Соответственно, польские повстанцы, в реальности устрашавшие белорусских крестьян жестокими расправами, также начинают оцениваться положительно, а их радикальные действия приписываются тому, кто восстание подавил – М.Н. Муравьёву. А. Вольный, игнорируя исторические реалии, в своей поэме называет польских повстанцев «Белоруссии лучшими детьми», а самого К. Калиновского представляет смотрящим серым глазом «на другую часть подневольной Белоруссии», находящейся на момент написания поэмы, в составе Второй Речи Посполитой.

Евстигней Афиногенович Мирович. Источник: https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Мирович,ЕвстигнейАфиногенович

Однако большее влияние на формирование белорусоморфного образа К. Калиновского оказала не поэзия, а театр. В частности, спектакль, поставленный в 1923 г. по пьесе Евстигнея Афиногеновича Мировича, который так и назывался – «Кастусь Калиновский» [6]. Канонические черты белорусскоморфного К. Калиновского были прописаны в статье Ивана Ивановича Цвикевича, писавшего под псевдонимом Иван Тризна, в 1922 г. [7], но Тризна-Цвикевич тогда не белорусизировал имя К. Калиновского, у него польский повстанец так и остался Константином. Е.А. Мирович в пьесе использовал уже белорусизированный вариант имени, практически создав канон представления о К. Калиновском для будущих идеологов и даже представителей исторической науки. После выхода пьесы Е.А. Мировича, И.И. Цвикевич также стал использовать сфальсифицированное имя К. Калиновского – Кастусь [8]. Показательно, что белорусские деятели, вначале вполне объективно относящиеся к фигуре К. Калинового, после пьесы Е.А. Мировича не смогли устоять против общей идеологической линии. Например, Максим Иванович Горецкий писал в 1924 г.: «Известная пьеса Е. Мировича “Кастусь Калиновский” ярко передаёт многие исторические факты, связанные с именем Калиновского» [9]. В реальности то, что для М.И. Горецкого было историческими фактами, передаваемыми в пьесе, на самом деле являлось художественным вымыслом или фальсификациями для создания идеологически правильного образа «белорусского героя».

В период активного конструирования белорусских национальных мифов советского образца пьеса была положительно встречена зрителями и быстро завоевала популярность. «Кастусь Калиновский» наряду с «Мещанином во дворянстве» стали лучшими спектаклями Белорусского государственного театра в 1923 г. [10]. Хорошо подобранные декорации придавали вымышленному сюжеты антураж реальности [11]. А Владимир Николаевич Крылович, сыгравший К. Калиновского, являлся популярным актёром [12]. Это также помогло закрепиться белорусскому мифологическому образу польского повстанца. Эмоциональный фон спектакля был настолько силен, что по воспоминаниям скульптора Александра Васильевича Грубе, после просмотра постановки он решил создать бюст Калиновского, а после взялся и за проект памятника [13]. Эффект от спектакля, видимо, был мощным, и художественное произведение начали воспринимать как некое отражение реальности.

Актер В.Н.Крылович в роли Калиновского. Источник: https://wiki2.org/ru

Е.А. Мирович оказался не единственным, кто обратил внимание на возможность использовать образ К. Калиновского на сцене. В том же 1923 г. популярный белорусский писатель Михась Чарот (Михаил Семёнович Куделька) «начал писать пьесу из эпохи польского восстания 1863 года. Канвой для пьесы автор берёт революционную деятельность белорусского героя восстания Костуся Калиновского [именно так – Костуся, а не Кастуся, как принято сейчас – А.Г.], который руководил отрядами белорусских крестьян, ставя целью освободить Белоруссию от Московских царей и польских панов» [14]. Похоже, эта задумка М. Чарота так и осталась нереализованной. Вполне возможно, что такая тяга к написанию новых пьес возникла потому, что ещё в 1922 г. «Управление Белорусского Государственного Театра постановило обогатить белорусский репертуар оригинальными и переводными пьесами. С этой целью Управление хочет обратиться к белорусским писателям с пропозицией написать свои пьесы, а также просит режиссёра т. Мировича, чтобы и он написал пьесу для белорусского театра» [15]. Этой пьесой и оказался «Кастусь Калиновский». Еще один спектакль о К. Калиновском, который задумывал М. Чарот, был бы избыточным. Повторять дважды одну и ту же мифологему не было смысла. Пьеса М. Чарота должна была чем-то отличаться от пьесы Е.А. Мировича, но разные повествования об одном и том же «белорусском национальном герое» могли ввести в заблуждение общество, какая же из версий мифа о «белорусском национальном герое» более точная.

Всё же, несмотря на восторженный приём публикой спектакля о польском повстанце, превратившемся в «белорусского национального героя», некоторые белорусские интеллектуалы понимали, что пьеса Е.А. Мировича всего лишь художественная выдумка, и к реальности она имеет мало отношения. В частности, белорусский писатель Змитрок Бядуля (Самуил Ефимович Плавник), в критическом разборе фантастического рассказа молодого белорусского писателя Андрея Ивановича Александровича (Полёт в прошлое (от Калиновского до наших дней)» («Палёт у мінулае (ад Каліноўскага да нашых дзён))», писал: «Видимо, автору канвой служили не столько исторические материалы о Калиновском, сколько виденная им на сцене пьеса Мировича, который ради эффектности порой отходил от исторической правды» [16].

В целом, можно утверждать, что белорусскоморфный образ польского повстанца К. Калиновского сложился к середине 1920-х гг. Причём, сложился он не в результате научных исследований, которые как раз противоречили этому, а благодаря в первую очередь спектаклю «Кастусь Калиновский», получившему широкую известность. Появившиеся после спектакля художественные произведения о К. Калиновском тиражировали его белорусскоморфный образ. Постепенно этот образ проник и в историческую науку.

1. Гурло А. К. Каліноўскі // Полымя. 1924. № 2 (10). С. 19-20.
2. Зімёнка А. Заходняму брату // Полымя. 1924. № 2 (10). С. 20-21.
3. К сожалению, сведений о поэте найти не удалось, поэтому вместо полного имени указан лишь инициал.
4. Вольны А. Кастусь Каліноўскі // Вольны А. Чарнакудрая радасць. Мінск: Маладняк, 1925. С. 3-17.
5. Дюков А.Р. Неизвестный Калиновский. Пропаганда ненависти и повстанческий террор на белорусских землях, 1862 – 1864 гг. 2-е изд., испр. и доп. М.: Фонд «Историческая память», 2021. 160 с.
6. Міровіч Е.А. Кастусь Каліноўскі // Міровіч А.Е. П’есы. Мінск: Дзяржаўнае выдавецтва БССР, 1957. С. 3-68. (В этом сборнике текст пьесы представлен своим вторым вариантом, написанным после Великой Отечественной войны и немного отличающимся от первоначального варианта 1923 г. Первоначальный вариант, по всей видимости, так и не был опубликован).
7. Трызна І. [Цвікевіч І.] Канстантын Каліноўскі (гістарычны нарыс) // Беларускі сьцяг. 1922, №4. С. 10-19.
8. Цвікевіч І. Кастусь Каліноўскі (к 60-ці годзьдзю яго смерці). Біографічна-гістарычны нарыс // Полымя. 1924. № 2. С. 3-18.
9. Гарэцкі М. Гісторыя беларускае літаратуры / Выданьне трэцяе, перародленае і дапоўненае разглядам вуснае народнае поэзіі. М., Л.: Дзяржаўнае выдавецтва, 1924. С. 213.
10. Бел. Дзярж. Тэатр // Савецкая Беларусь. 1924. 4-га верасьня, чацвер. №204 (1201). С. 4; Пр. Тэатр і мастацтва. Напярэдадні сэзону // Савецкая Беларусь. 1924. 6-га верасьня, субота. № 206 (1203). С. 4.
11. Вобраз К. Каліноўскага ў літаратуры і мастацтве: (метадычны матэрыял у дапамогу кнігалюбам і студэнтам бібліятэчных факультэтаў) / склад. А.Я. Белы, рэд. В.Р. Варабей. Мінск: [без изд.], 1988. С. 7.
12. Рамоновіч Аўг. Выдатны беларускі артыст // Беларусь. 1945. № 6. С. 33-36.
13. Белы А.Я. Вобраз змагара: да 150-годдзя з дня нараджэння К. Каліноўскага. Мінск: [без изд.], 1988. С. 12.
14. Хроніка беларускай культуры // Полымя. 1923. № 2. С. 149.
15. Хроніка беларускай культуры // Полымя. 1922. № 1. С. 90.
16. Бядуля З. Пад сьпеў навальніцы. «Маладняк» № 5. // Савецкая Беларусь. 1924. 16-га верасьня, аўторак. № 214 (1211). С. 2.