Лиза появилась в нашем классе в начале учебного года.
Я не сразу обратил на неё внимания, но потом мне это какое-то время казалось странным, может быть, даже невероятным. Как я мог не заметить такую красавицу? Натуральная блондинка, бездонные серые глаза, бледная кожа.
На тот момент я уже год как встречался с Диной, но когда пришлось выбирать между ней и Лизой, я выбрал Лизу. Причем сделал это, не раздумывая. Мы начали общаться после того, как я защитил Лизу от двух парней, которые приставали к ней в школьном дворе. Потом я предложил проводить её до дома…
В общем, через две недели после инцидента в школьном дворе, я сказал Дине, что мы расстаемся. Она восприняла это спокойно, сказала, что принимает мой выбор и пожелала счастья.
Примерно через месяц после того, как мы с Лизой начали встречаться, я обнаружил в своей спортивной сумке книгу со сказками Андерсона. Явно старая. Потрепанная.
Я открыл содержание и увидел, что название одной сказки подчеркнуто красной ручкой. Это была «Русалочка». Видимо, таким образом кто-то намекал мне, что я должен обратить внимаете на эту сказку.
Я обратил.
И с этого момента что-то изменилось.
Что-то. Не могу подобрать более подходящего и адекватного слова для описания моего состояния. Я постоянно ощущал какое-то несоответствие между тем, что происходило и тем, как оно должно было быть на самом деле.
Несправедливый, может быть, даже жуткий финал сказки, заставил меня по-новому взглянуть на то, как я поступил с Диной.
Русалочка спасла принца, потом пожертвовала всем ради него, но он предпочел другую.
Дина всегда была рядом, она поддержала меня после смерти папы, я любил её… но предпочел другую.
Кто же стал той злобной Морской ведьмой из сказки, которая влезала в наши отношения?
Где-то на подсознательном уровне я чувствовал, что происходит нечто неправильное, и обычно это чувство усиливалось в присутствии Дины. Я продолжал думать о ней, хотел быть с ней, но Лиза… Лиза была дороже. Девушка занимала все мои мысли, я был буквально одержим ею, но при всем при этом не мог заставить себя признаться ей в любви. Каждый раз, когда я собирался сделать это, перед глазами возникал образ Дины. Она не танцевала передо мной, как Русалочка, испытывая мучительные боли, но разве мой выбор не сделал ей больно? Очень больно. И разве Дина заслужила такого отношения?
Эти дни были странными и нереальными, как будто это был один затянувшийся сон, но сон максимально приближенный к реальности.
— Она тебя приворожила, — сказала мне Лиза, — подумай, у тебя ничего не пропадало в последнее время?
— Цепочка, которую Дина подарила мне на день рождения.
— Вот с её помощью она тебя приворожила.
Я не поверил в эту ерунду. А зря.
Помимо бесконечных сомнений было кое-что ещё: сны. Странные и запутанные, как дорожки в заколдованном лесу, которые вели к Пряничному домику Злой ведьмы.
Во снах ко мне приходил некий образ, который находился среди других образов, прячущихся в мутном тумане. Всё было размытым, непонятным и поэтому жутким. В своих снах я продолжал думать о сказках Андерсена — страшных, завораживающих и совсем не детских.
Постепенно видимая мною картинка начала проясняться, и я понял, что нахожусь на кладбище. Образ был женским, но я до сих пор не знал, кто это — Дина или Лиза.
Одна могила четко выделялась на общем смазанном фоне, и я пошел к ней, надеясь получить хоть какие-то ответы.
Из тумана появилась Лиза. Или она всегда была со мной, просто я не замечал этого? Девушка взяла меня за руку и прошептала: поцелуй меня.
Четко осознавая, что делать этого нельзя, ощущая очень сильную тревогу, я потянулся к Лизе.
В этот момент кто-то схватил меня за руку и потянул в сторону. Я начал сопротивляться, и неизвестный ударил меня наотмашь по лицу, потом ещё раз и ещё… пока я не начал приходить в себя. Странное наваждение прошло.
Я непонимающе огляделся по сторонам. Во-первых, я действительно находился на кладбище среди могил. Во-вторых, я не мог вспомнить это конкретное место, хотя уже и бывал на кладбище много раз. И в-третьих, передо мной стояла Дина. Она явно злилась, но не на меня. Она вообще не смотрела в мою сторону, всё её внимание было сосредоточенно на Лизе.
— Дина? — неуверенно позвал я.
— А теперь смотри, — сказал она и выхватила что-то у Лизы из руки, — на, смотри.
Я взял протянутый мне браслет-цепочку, которую, как утверждала Лиза, украла у меня моя бывшая девушка. Серебро почернело, и звенья в одном месте практически разошлись. Ещё немного и браслет должен был порваться.
— Прогони её, — закричала Лиза, но я не обратил на неё внимания.
— Знаешь, что это за место? — спросила Дина, — и вообще, посмотри на неё. Как она могла тебе понравиться?
Я повернулся к Лизе, и она поспешно спрятала лицо в ладони, но я успел обратить внимание на то, чего не замечал раньше. Глаза, например. Они больше не были бездонными, их цвет напоминал брюхо выброшенной на берег рыбы. Кожа была нездорового желтоватого оттенка, а волос оказался обесцвеченным и уже немного отросшим у корней.
— Ничего не понимаю, — пробормотал я.
— Я тебе объясню, — ответила Дина, высокомерно поглядывая на плачущую Лизу, — посмотри возле какой могилы ты находишься.
Я опустил глаза и увидел на черном гранитном памятнике одно единственное слово: ведьма.
— Ведьма? - прочитал я и поднял глаза на Дину, — это шутка, да?
— Думаешь?
— Не знаю.
— Эта территория раньше находилась за пределами кладбища, — сказала Дина, — здесь хоронили не всех. Самоубийц. Тех, кто умер плохой смертью. Убийц. И тех, кого подозревали в колдовстве. Эта женщина… — Дина кивком указала на могилу, — занималась приворотами. Но практически все, кто к ней обращался, погибали. Когда жители города выявили эту закономерность, они забили женщину кремнями, сожгли её дом, а её саму похоронили лицом вниз за кладбищенской оградой. В гроб положили очень много камней, а на могилу установили тяжелую плиту. Вот эта… — Дина посмотрела на Лизу, — обратилась к ведьме за помощью.
Дина говорила с таким серьезным видом, как будто рассказывала мне о чем-то обыденном. Например, о том, что на кладбище хоронят мертвых. Или о том, что зимой идёт снег. Я снова посмотрел на памятник и увидел то, на что раньше не обратил внимания: какой-то знак. Или символ. Завядшая роза с двумя лепестками.
— Откуда ты все это знаешь? — спросил я у Дины.
— Сказали. Я не поверила, но решила понаблюдать за тобой. За вами. Чтобы стать красивой для тебя, она умывалась мылом, которым обмывали покойника.
Лиза плакала уже в голос, но мне её не было жалко.
— Дикость какая-та.
— Она украла твой браслет, чтобы совершить приворот на вещь. Понятия не имею, как это делается, понятия не имею, к кому эта ненормальная обратилась, кто посоветовал привести тебя на могилу к Ведьме, но если бы ты её поцеловал сегодня…
Дина кинулась на Лизу, но я схватил её за талию и подтащил к себе.
— Не надо.
—Не надо? — закричала Дина, — не надо? Если бы я не догадалась обо всем, если бы ты поцеловал её…
Возразить на это было нечего.
— Не смей больше подходить к нему! — закричала Дина, с негодованием глядя на Лизу, — я буду молчать о случившемся, но если ты снова попытаешься выкинуть что-нибудь в этом роде, я расскажу всем. Над тобой будут смеяться. Все узнают, какая ты. Нельзя заставить любить себя! Нельзя! Если ты веришь во все это… — Дина махнула рукой на могилу Ведьмы, — то ты знаешь, чем закончились все эти привороты! Хочешь, чтобы он умер? Так не доставайся же ты никому, да?
Я обнял Дину и мягко прижал к себе, надеясь, что её это хоть немного успокоит. Убеждать её в чем-то сейчас было бесполезно.
Взгляд снова зацепился за розу на могильной плите, и я вспомнил. Точно такой же символ был в книге со сказками Андерсона, которую мне подкинули в спортивную сумку.
С которой всё началось.
— Дина, это ты подкинула мне книжку? — спросил я девушку, не сводя глаз с символа. До меня только сейчас начало доходить, где мы находимся. Ещё минуту назад это как будто не имело никакого значения. Сейчас же стало жутко. Мне не столько хотелось уйти самому, сколько увести отсюда Дину. Мы были не просто на кладбище, мы были на той его части, где лежали… нехорошие покойники, кажется, так их называли.
— Какую книжку? — спросила Дина.
— Со сказками.
Она посмотрела на меня так, что всё стало ясно без слов.
— Ты читала «Русалочку»? — спросил я, — хотя… неважно.
— Ты о какой книжке говоришь?
— Я покажу.
Но книжка исчезла.
Однажды дождливым и неуютным вечером я рассказал Дине о «Русалочке».
— Грустна сказка, — сказала Дина, задумчиво глядя в темное окно. Мне показалось, что вместо прилагательного «грустная» она хотела употребить что-то другое, просто не смогла подобрать нужное слово.
— Я прочитала её классе в третьем, наверное. Или в четвертом. Помню, как меня… не знаю, удивил, что ли, финал. Я не понимала, как детская сказка может так плохо закончиться. Было в этом что-то неправильное. А потом я прочитала одно изречение Андерсона. Добро побеждает в вечности.
Ага, подумал я, в вечности.
Там, где сейчас прибывала Ведьма.
— Но иногда добро побеждает и в реальности, — возразил я, намекая ей на нас, но Дина меня не слушала.
— Я читала, что незадолго до смерти он попросил какого-то композитора написать марш для своих похорон и подогнать его под детский шаг. Он был уверен, что маленькие поклонники придут проводить его в последний путь.
— И пришли?
— Я не знаю.
Она замолчала.
Еще долго мы сидели в темной комнате и слушали шум дождя.
