Она передумала идти в город. Повернула назад.
Николаша расстроился, что путешествие так быстро закончилось.
Лариса встретила вернувшихся довольно весело.
Намывала окна.
Тёрла их скомканной газетой.
— Забыли чего? — спросила она.
Ксанка ничего не ответила. Скомкала газету, лежащую на столе, стала натирать стёкла вместе с Ларисой.
"Повесть об окаянной" 23 / 22 / 1
Обе молчали.
Лариса спустилась с табуретки, вытерла руки о фартук и произнесла:
— Я думала, что ты не вернёшься…
Ксанка удивлённо смотрела на хозяйку дома.
— Я его специально с тобой отправила. Мается он со мной. Чувствовала, что он не вернётся. Но я настроила себя и буду жить с этим. Он пошёл к своей мечте. Я не могу ему мешать. У меня есть сын. Как посмотрю на него — вылитый Проша. А чего мне ещё желать? Вот вырастет сынок, научится ходить. А потом уйдёт своей дорогой.
Лариса вздохнула.
— А ведь ты могла и не вернуться. И он мог уйти так, что ты не узнала бы. А он ушёл при тебе. Значит волнуется. Где-то глубоко в его сердце есть мы — я и Леонтий. Проша знает, что ты совестливая. Он всё просчитал.
— Он дyрак, — возмутилась Ксанка.
— Ну и пусть… Он вернётся знаменитым и заберёт нас с собой. Вот посмотришь.
Ксанка не стала спорить. Она хорошо помнила, как Прохор обещал вернуться за ней, как он вернулся и открестился от родного сына.
— Давай не будем его осуждать и обсуждать. Если хочешь — оставайся. А нет… Я держать не стану.
— Останусь, — кивнула Ксанка. — Куда мне в город?
Ксанка по-прежнему следила за домом, готовила. Лариса, оставив сына на неё, работала.
Через два месяца Прохор прислал письмо.
Лариса читала его вслух.
«Дорогая Лара, я устроился хорошо. Не ругай меня. Хотя я и чувствую, что обид не держишь. Поцелуй за меня Лёньку. Ксанку до города доставил, поселил у вокзала. Адрес не запомнил».
Лариса читала так невозмутимо, что Ксанка смотрела на неё с удивлением.
«Мне тут одному тяжело. Руки по-прежнему как будто не мои. Мне тут советуют пройти очищение духами. Побаиваюсь я… Но идти придётся. Иначе писать картины я так и не смогу. Молись за меня. Целую. Прохор»
— Гад, — процедила сквозь зубы Ксанка. — Какой же он гад!
— Хороший он… — Лариса расплывалась в улыбке.
Гладила письмо, прижимала к сердцу.
— Не забывает нас…
Ксанка вскочила со стула, выхватила письмо и закричала:
— Да он тебе врёт! До какого города он меня проводил? Куда поселил?
Лариса насупилась и произнесла:
— Письмо отдай! Что мне до того, что он врёт про тебя? Я правду и так знаю! Он пишет о другом. Человек из-за тебя ведь таким стал. Твой чёрт его испортил! Ты бы радовалась, что он меня помнит.
— А я радуюсь! — Ксанка истерично засмеялась. — Давай спляшем что ли от радости! Давай всем сообщим, что Прошка устроился хорошо. Он кушает и рисует, рисует и кушает, а чистят его ду́хи…
— Замолчи, — Лариса закрыла лицо руками и заплакала. — Не могу слышать тебя! Видеть тебя не могу сейчас! Иди к себе. Дай побыть одной.
Ксанка подошла к подруге, положила руки на её плечи и прошептала:
— Дyрёха ты… И я такая же. Прости меня. Не хотела тебя обижать. Просто его враньё во всём… В каждом слове ложь.
Лариса вытерла слёзы, поднялась со стула и произнесла:
— Больше я не буду читать тебе его письма.
После этого случая Ксанка чувствовала напряжение в отношениях.
Держалась до последнего.
Как-то Лариса пришла домой и сказала:
— В Митрофановке колхоз новый организовали. Там кухонные работники нужны. Уезжай туда. Не могу я больше с тобой. Завтра я Лёню с собой возьму на работу. А ты освободи мой дом.
Ксанка стала собирать вещи.
Лариса её остановила.
— Не сейчас. В ночь куда ты пойдёшь? Холодно уже, дети малые.
— Разберусь, — огрызнулась Ксанка.
— Ну как знаешь, останавливать не стану.
Ксанке и самой не хотелось идти в ночь. Но гордость не позволяла остаться до утра.
Одела детей, взвалила не плечо мешок с их вещами.
Подошла к Ларисе и сказала:
— Спасибо за тепло и доброту, за крышу над головой, за терпение. Будь счастлива, Лариса! Прости меня…
Дети хныкали, не хотели уходить. Боялись темноты.
Холодный октябрьский ветер пронизывал насквозь.
Только дошли до последнего деревенского дома, как Ксанку окликнула Лариса:
— Подожди, ну я же не гнала тебя в одну секунду. Ну по-человечески поспите, завтра посветлу отправитесь. Грех на душу не хочу брать.
— Однажды уже слышала я эти слова, — пробормотала Ксанка. — Иди домой Лариса. Если суждено мне не дойти до Митрофановки, значит так тому и быть.
— Ты что такое говоришь? Не знаю, что нашло на меня! Оставайся, Ксанка! Ну её, эту Митрофановку! Найдутся люди. А мы с тобой как две сестры уже. И в горе, и в радости побыли. Прости меня.
— Я прощу, но не вернусь, — произнесла Ксанка.
— Ну ты хотя бы детей оставь! Устроишься там и за ними вернёшься.
— Остаться хотим, — плакали дети, — спать хотим.
Ксанка сжалилась над детьми, они пошли с Ларисой домой.
А она сама шагнула в ночь. После того как искала в овраге Павлюту, перестала бояться темноты. Её жизнь была страшнее этой ночи.
До Митрофановки было три часа пешего пути. Но Ксанка шла до того медленно, что ей понадобилось около шести. Ноги сами несли её по дороге. Луна была верным спутником.
Ксанка с каким-то облегчением вошла в деревню. Только-только начинало светать. Утих ветер, чуть потеплело.
Митрофановские собаки тут же облаяли чужачку.
Ксанка была не одна желающая, оказывается. У правления собралось около пятидесяти человек с котомками и мешками. Преимущественно там были женщины.
— В очередь, — заорали Ксанке на ухо, когда она подошла к двери правления, чтобы прочитать объявление.
Разъярённая женщина схватила её за руку и поволокла в конец очереди.
— Ишь ты смелая какая! Я тут третий день стою. А ты пришла, раскрасавица! Пойди угольком помажься, тут красивых не берут. Жена у председателя не хочет краше себя никого видеть. Так что послушай совета моего.
Женщина, видимо, и впрямь была осведомлена насчёт жены председателя. Сунула Ксанке в руку уголёк и прошептала:
— Правду говорю. Молодых не берёт. Колченогую одну вчера взяли. И всё. Тут какой-то экспериментальный колхоз. Будут рабочую силу с техникой перемешивать. Вот оттуда приказ был!
Женщина показала пальцем в небо.
— От бога что ли? — спросила Ксанка.
Женщина засмеялась.
— От чёрта… Иначе не назвать таких экспериментаторов. Так что мажься, вдруг до вечера пройдём.
Ксанка послушно измазала своё лицо.
Женщина одобрительно кивнула и пошла в свою очередь.
Когда на крыльцо вышел председатель, все загудели:
— Сколько нам стоять?! Чай не невесты на выданье! Пригласили и издеваетесь!
— Заходим по трое, — крикнул председатель. — За ругань и ссоры принимать не буду. Притихли все! Первая тройка за мной!
Очередь двигалась довольно быстро. Счастливчиков тут же уводили в свежепостроенный сруб. Остальных отправляли домой.
Возмущений было много.
Ксанка попала к председателю, когда уже начало темнеть.
Вошла она туда с двумя пожилыми женщинами.
Молодой председатель не смотрел на соискательниц.
Что-то писал. А когда взглянул, засмеялся.
— Асечка, — крикнул он громко. — Ну погляди! Ещё одна…
Ксанке казалось, что земля уходит из-под ног.
Прямо перед ней появилась Ася.
Продолжение тут
Дорогие читатели! Спасибо за ваши комментарии и отклики!
Я всё читаю, по возможности отвечаю.
Желаю вам добрых снов! До завтра!