На следующий день Ксанка заперла детей дома и пошла к той женщине, что приглашала её на сороковой день.
А той дома не оказалось.
Дочка женщины сказала Ксанке:
— Чё пришла? Покоя не даёте мамке. Ходите к ней, ходите. Обещала она больше не лезть в эти колдовские дела. А обещания не сдержала. Ушла она вчера с чёртом твоим. Ждали они тебя, ждали, да утром ушли. Не знаю куда они пошли. Мне только думы о них думать осталось… Надоело…
"Повесть об окаянной" 22 / 21 / 1
— С Вадимом ушла? — удивилась Ксанка. — А он разве в деревне?
— А мне откуда знать, в деревне он или нет. Сказала я тебе, как было. А теперь уходи, а то увидят меня с тобой, ещё общаться перестанут.
Через неделю дочка женщины пришла к Ксанке.
— Слушай, ты мамку мою не встречала?
— Нет, — ответила Ксанка.
— Ну ладно, я тогда в город поеду. А ты если её увидишь, передай вот записку.
Ксанка спрятала записку.
Каждый день думала о младшем сыне.
Сама себя успокаивала:
— Он же с отцом… Вадим ему плохого не сделает.
Старшие Николаша и Ярослав скучали по Илье.
— Надо было догонять её, — ворчал Николаша на Ярослава.
— А чего ты сам не побежал? — отвечал Ярослав.
— А ты чего не побежал?
— А она сказала, что бежать не нужно за ней, что она вернётся, — оправдывался Ярослав.
Ксанка слушала детей и жалела о том, что так легко и быстро поверила Асе.
***
Новому комиссару выделили Ксанкин дом.
Он сбежал оттуда после первой ночи.
Высокий крепкий мужчина со страхом рассказывал о хороводах крыс и плачущей картине, которая отражалась на стене.
Стал он жить в правлении.
Когда до него донесли обо всех деревенских событиях, произошедших до его появления, комиссар заинтересовался Ксанкой.
Постучался в дом Павлюты.
— Доброго здоровьица, — отрапортовал он, — разрешите войти для знакомства.
Ксанка впустила гостя.
Он тотчас уселся за стол и уставился на хозяйку.
— На что живём? — спросил он. — Ах да, я не представился. Меня зовут Платон Тарасович. Слышал я, что нечистой силой балуетесь. Привечаете её к себе домой. Жил я в вашем доме одну ночь. Весьма удивлён. Весьма потрясён. Долго учили крыс танцевать? А людей научите? Знаете, что сейчас клубы создают повсеместно. Пойдёте хореографом? Или вы только по крысам?
Ксанкино лицо пылало.
Платон сверлил её взглядом. На лице у него была насмешка.
А потом громкий хохот заставил Ксанку встрепенутся.
Платон поднялся со стула, подошёл к хозяйке и добродушно произнёс:
— Да ладно тебе… Я пошутить решил. Ну правда. Я немного пригубил вчера в правлении. Мужики ваши до чего приставучие: «За знакомство, за хорошую службу, за спокойствие, за силу, за храбрость…» Я с трассы сошёл быстро. А они соревновались. Вот и чудилось мне всякое.
Потом комиссар замолчал.
Его настроение и выражение лица очень быстро менялось.
Он вдруг схватил Ксанку за плечи, стал её трясти и приговаривал:
— Говори, где чертей прячешь. Хочешь, я тебе денег дам? Познакомь с ними. Говорила мне бабка, что существуют они. И тут говорят. А люди неспроста судачить не станут. Если не скажешь, со свету сживу.
Ксанка не сопротивлялась, не отталкивала Платона Тарасовича.
Он вдруг опять подобрел, отпустил плечи, погладил её по голове и произнёс:
— Ну вот и поговорили. Ты подумай... У чертей спроси, хотят ли встречи со мной. Я так… Без повода особого. Познакомиться хочу. Мне же тут с вами долго жить. Надобно всех знать.
Комиссар ушёл.
Ксанка уложила детей спать.
Присела, стала думать, как ей дальше жить.
Оставаться в деревне было бессмысленным. На неё косо смотрели. Ещё и новый комиссар руки распускает.
Стала собирать вещи. Решила, что пойдёт в город, там найдёт работу и заживёт.
Рано утром разбудила детей пораньше. Сказала, что в путешествие отправляются они. Мальчишки обрадовались.
Ксанка решила идти два дня. Сначала до Ларисы и Прохора. Там заночевать, а другим днём в город.
Лариса обрадовалась. Разместила Ксанку и детей, познакомила гостей с новорожденным сыном.
— Это наш Леонтий. Дедушку моего так звали. Проше имя понравилось.
Прошка на удивление был добр. Опять Лариса сказала Ксанке, что всё время учит мужа быть добрее.
Ксанка радовалась, что в этой семье всё мирно и ладно.
Узнав о том, что Ксанка собралась в город, Прошка даже вызвался сопровождать её и детей. Лариса подошла к мужу и сказала:
— Спасибо, Проша! Ты самый добрый человек на свете.
Утром она собрала мужу сумку, положила еды.
Долго прощались.
Дети бежали впереди, соревновались наперегонки.
Сначала Прошка рассказывал, как хорошо быть семейным человеком:
— Сыт, доволен, сердце спокойно, сын здоров, жена ласковая. Ни каждый похвастается. Работа хорошая.
Ксанка улыбалась. А потом Прохор заговорил иначе:
— Всё мне нравится, но тошно с ней. Она везде. «Прошечка то, Прошечка это…» Я уже и имя своё стал ненавидеть. С тобой пошёл, чтобы был повод не вернуться.
Ксанка остановилась, посмотрела испуганно на художника и произнесла:
— Ты с ума сошёл? Как это не вернуться? Лариса без тебя не сможет!
— Куда она денется? Перетерпит. В сыне успокоение найдёт. Я в столицу поеду. Кисти куплю, краски, запрусь где-нибудь и не выйду, пока не нарисую. Вижу картины во сне. Пишу их, продаю. Каждый день они мне снятся. А просыпаюсь, руки отказывают. Палочку ровную начертить не могу. Вот, смотри!
Прохор присел на корточки, рукой смахнул пыль с колеи, сорвал стебелёк с придорожного кустика и стал им чертить.
Палочки и впрямь получались неровными.
Ксанка попробовала нарисовать сама. У неё всё было как под линейку.
— Вот, видишь, руки трясутся! А я ведь не пью…
— А нужно ли тебе это художество? — поинтересовалась Ксанка. — У тебя семья есть. Ты посмотри на меня. Все отвернулись. Все, Проша… Даже родной отец натворил дел. Вот я и хочу туда, где меня никто не знает. Начну работать, а дальше жизнь подскажет.
— Ну так работай. Мне-то что до этого? — возмутился Прохор и поднялся на ноги. — Я тебе о себе. Не вернусь. Что хочешь делай. Можешь побежать к ней и рассказать всё. Только вряд ли она тебе поверит. Скажет, что ты меня увела у неё. Бабы в злости и не такое могут. Так что лучше тебе, Ксаночка, к Ларисе больше не ходить, если жива хочешь остаться.
— Какой же ты гад! — прошептала Ксанка.
— Какой есть, — голос Прохора был надменным и очень уверенным. — Если тебе со мной неприятно, я ускорю шаг. Прощай, Ксанка!
— Прощай, Прохор! Не пожалей!
— И не подумаю. Скоро узнаешь обо мне. На выставку позову. Ещё завидовать начнёшь.
Прохор даже засмеялся.
Схватил Ксанку под руки и стал с ней кружиться.
Напевал:
— Я художник, я художник, я художник.
Когда отпустил Ксанку, продолжил смеяться.
— Не вешай нос, Ксюшенька!
Прохор махнул рукой и ускорил шаг.
Дети махали ему вслед.
А Ксанка украдкой вытирала слёзы.
Продолжение тут