Дорогие друзья, предлагаю перелистать страницы знаменитых книг П.И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах» и вспомнить их главных героев.
Начнем с Патапа Чапурина. (Именно так, «Патап», величает его автор).
Это богатый старообрядец, предприниматель. Можно бы назвать его «миллионером», но тогда в середине XIX века в России масштаб денег был другим, и подобных богатеев называли «тысячниками».
П.И. Мельников-Печерский подробно описывает из чего складывалось богатство Чапурина, как было налажено у него производство.
«У Патапа Максимыча по речкам Шишинке и Чернушке восемь токарен стояло», – сообщает нам писатель.
Названия речек подлинные. Шишинка протекает в современном Ковернинском районе Нижегородской области (правда, сейчас не районы, а муниципальные округа, но мы будем по старинке их называть). Шишинка впадает в Хохломку.
Рядом то самое село Хохлома, давшее имя знаменитой росписи.
Чернушка течёт рядом с городом Семеновом. Она – приток Санохты.
Особенности промысла Мельников тоже передаёт точно, до тонкостей.
- Он ведь эти места изъездил, будучи чиновником особых поручений при нижегородском губернаторе. Всё видел своими глазами.
Передаём слово опять ему: «Посуду круглую: чашки, плошки, блюда в Заволжье на станках точат – один работник колесо вертит, другой точит. К такому станку много рук надо, но смышленый заволжанин придумал, как делу помочь».
Как же? Использовав силу лесных речушек: «В песчаных ложах заволжских речек воды круглый год вдосталь; есть такие, что зимой не мерзнут: летом в них вода студеная, рука не терпит, зимой пар от нее. На таких-то речках и настроили заволжские мужики токарен: поставит у воды избенку венцов в пять, в шесть, запрудит речонку, водоливное колесо приладит, привод веревочный пристегнет, и вертит себе такая меленка три-четыре токарных станка зараз. Работа не в пример спорее. Таких токарен у осиповского тысячника было восемь, на них тридцать станков стояло; да, кроме того, дома у него, в Осиповке, десятка полтора ручных станков работало. Была своя красильня посуду красить, да пять печей; чуть не круглый год дело делала. Работников по сороку и больше Патап Максимыч держал. Да по деревням еще скупал крашоную и некрашоную посуду».
В скобках заметим, деревни Осиповки в заволжских местах нет. Но ведь Мельников не отчет губернатору писал, а художественное произведение. Вполне возможно Осиповка – это псевдоним Осиновки, деревни, ныне находящейся в Ковернинском районе.
Теперь опять к посуде.
Все эти токарные и долбленые из дерева изделия – чашки, миски, блюда, ковши назывались тогда «горянщиной».
Так вот горянщиной, сообщает нам Мельников, Чапурин «сам в Городце торговал». Городец большое торговое село на берегу Волги, вернее даже совокупность населенных пунктов. Выходит, торговать там САМОМУ круто? Что нам хотел сказать этой деталью Мельников?
Обратимся к воспоминаниям городчанина Л.Ф. Лапшина. Тот рассказывает, что щепной горянский товар за долгое зимнее время на лошадях вывозили в Городец и складывали на берег вдоль реки Волги: от пристаней почти до Нижней Слободы.
Весь берег на протяжении почти трёх километров был завален этим товаром.
Тут были короба с ложками, чашками, блюдами, матрёшками, глиняными свистульками. Были целые горы заготовок весел, шестов, дуг, ободьев, колес, верха телег, полозья саней, остовы хомутов, ящечная дощечка, детские стульчики, столики и многое-многое другое. Весь этот товар был сложен высотой с двухэтажный дом, 5-6 м в ширину и 3 км в длину.
«Как хозяева, разные владельцы этого товара, разбирались, где и сколько чего лежит, до сих пор мне непонятно», – признаётся Лапшин. И продолжает рассказ. «Самое интересное начиналось весной, когда Волга вскрывалась, освобождалась ото льда и становилась судоходной. Тогда, как по команде, вдоль берега выстраивалась вереница барж, дощаников, паромов. С каждого судна на берег быстро спускалась пара мостков-сходней, и начиналась погрузка этого товара в баржи.
У мостика каждого судна садился приказчик, у ног которого были деревянные ящики с медными деньгами: один ящик с копейками, второй с семишниками (две копейки), третий с тремя копейками и четвёртый пятаками. Все желающие - мужчины, женщины, мальчишки, девчонки, жители ближних домов, просто проходящие – все включались в работу. Схватил короб с ложками, бежишь мимо приказчика – получай копейку; тащишь ящик с блюдами (он тяжелее) – получай две копейки. Мужчины грузили более тяжёлый товар: телеги, колеса, весла, шесты и получали пять копеек за ходку. Входишь по одним мосткам, с баржи сходишь по другим мосткам. Сбегаешь раз 20-25 и смотришь – в кармане 25-30 копеек. Хватит. Быстрей на базар в обжорный ряд. На две копейки возьмёшь печенки два куска да хлеба кусок. Наешься, да и в козны играть, и на семечки (одна копейка стакан), и на мороженое (одна-две-три копейки вафля) хватит. На следующий день опять на погрузку. Опять куча денег в кармане.
Обычно вся эта гора товаров грузилась не более трёх дней. Через три дня на берегу ни крошки, и баржа уже в пути. Вот какая была механизация, вот это научная организация труда! Вероятно, расчет наличными за каждую ношу поднимал производительность труда на недосягаемую высоту. Вот тут-то соревнование было налицо, а не на бумаге.
Вся эта масса товаров отправлялась в низовья Волги – Самару, Саратов, Царицын, Астрахань, в эти безлесные, но богатые хлебом, фруктами, солью, мясом, рыбой места» (из книги С.Л. Горяченко Лапшины. Семейная хроника, воспоминания, родословная. Н. Новгород, 2009. С. 123-124).
Так вот, Чапурин, получается, эти три горячих дня был в Городце и лично следил за погрузкой. Не жалел сил и времени. Не считался с тем, что уже стал богачом.
