Разговор с Гоголем:
— Николай Васильевич, как вы блистательно раскрыли тему маленького человека!
Гоголь испуганно:
— Это не я! Это филологи!
+
Подумалось: в андроповские времена нас бы быстро «замели»: за присутствие в соцсетях в рабочее время.
+
Прочитал новое слово —«диджитализация»… Лечится такой разговорный жанр только электромагнитным импульсом ядерного взрыва. Потом придется забыть обо всей электронике, писать на заборах и глиняных табличках, надсадно вспоминая станок Гуттенберга и ручное управление.
+
Весна?! Медведи обратно в берлоги вернулись!
+
Нашел в старых дневниках:
«Ученик сделал оговорку не по Фрейду, прочитав наизусть:
Товарищ верь: войдет она —
Звезда пленительного счастья».
+
У него (нее) были весьма широкие знания — от вопросов ЖКХ до богословия и квантовой механики. Но — на 1 сантиметр в глубину.
+
Когда я пожаловался товарищу, что ничего не успеваю, он стал меня учить, как все успевать. Учил 43 минуты. И я снова вспомнил свою поговорку: те, кому нечего делать, всегда мешают тем, кто чем-то занят.
+
Хороший критик — это человек с белой завистью и грамотной иронией по отношению к плохому произведению.
+
Нашел еще кусок тетради с «перлами» учеников:
«Обезьяна взяла палку, чтобы ударить по голове другую обезьяну, потому что та не хотела становиться человеком».
+
Чтобы поднять свою значимость, он умело прислонялся к чужой.
+
Железная уверенность во всем — признак одержимости или крайней стадии ограниченности — глупости, или — все вместе.
+
Классики стареют, а классика не стареет.
+
— Чего читаешь?
— Мышкую.
— ?
— «Идиота» читаю…
+
Если и звучит из уст некоторых политиков и деятелей культуры слово «Родина», то следует понимать его в их исполнении как «суррогатная мать».
+
Когда завершаешь большую работу, настигает ни с чем несравнимый страх найти потом упущенное…
+
— Сергей Сергеевич, вы же точно можете писать еще мудренее.
— Могу, но тогда у меня будет только два читателя. Господь Бог и я сам, грешный…
+
На ведущих телеканалах я хотел бы увидеть хотя бы один час для неглупых людей.
