В незаконченном произведении «Египетские ночи» А. С. Пушкин выводит образ итальянца-Импровизатора. Выступая в избранном обществе, Импровизатор, как говорится, на ходу сочиняет стихи на предложенные темы. В принципе, в этом нет ничего сверхъестественного: таких артистов-виртуозов было немало на нашей российской эстраде. Необычность выступлений итальянца заключается в следующем: он импровизирует на заданные темы гениальные стихи.
Таким образом, с лёгкой руки Пушкина, гениальность представлена, как дар свыше, как наитие, полёт фантазии, прилив вдохновения. Уникальность дара Импровизатора заключается в том, что он не ждёт этого прилива, а собственной волей, напряжением душевных сил вызывает его тогда, когда это необходимо. Такое усилие воли даётся нелегко: после каждого выступления Импровизатор чувствует себя разбитым и усталым. В чём-то он похож на экстрасенса: то же напряжение воли, та же необъяснимость происхождения дара, та же вдохновенность при сеансе импровизации и полный упадок сил после сеанса.
Многие великие музыканты были прекрасными импровизаторами. Известны люди, способные складывать и перемножать самые невероятные комбинации чисел. Среди артистов тоже есть немало обладающих даром импровизации. Но возможен ли такой феномен в деле стихосложения? Тут одного вдохновения мало. Требуется огромное умственное напряжение, моментальный перебор и пересмотр неимоверного количества слов, чтобы найти необходимые слова.
Конечно, возможны стихи по вдохновению, когда слова как будто приходят сами, но даже у гениев такие стихи не составляют большинство из написанного. А чтобы вызывать гениальные строки по заказу, в любое нужное время – такого история литературы не знает. Зато она знает другое – титанический, изнурительный труд в поисках верного слова, многократное переписывание и перемарывание текста, десятки черновых записей. Впрочем, это касается не только литературы, но и любого другого вида человеческой деятельности.
Так что же такое гений – вдохновение или труд? А если и то, и другое – то в каких пропорциях? Вот что пишет на эту тему русский философ Лев Шестов в книге «Апофеоз беспочвенности»:
«...Чтоб добиться чего-нибудь на земле, нужно уметь всего себя, всю жизнь свою отдать служению одной цели. Чтоб стать виртуозом, артистом, мастером своего дела, нужно с истинно ангельским или ослиным терпением десятки, сотни, тысячи раз перепробовать разные приемы выражения своих мыслей и настроений и не жалеть ни труда, ни времени, ни здоровья. Все должно быть на втором плане – на первом искусство. У Гончарова превосходно рассказано в «Обрыве» о том, как виолончелист целый день бился, точно рыба об лёд, чтоб потом, к вечеру, сыграть хорошо. И это обыкновенная вещь. Постылый, скучный, раздражающий труд есть условие развития гения. Оттого верно люди так редко добиваются чего-нибудь. Гений должен согласиться культивировать в себе осла – это условие так унизительно, что на него человек идёт только в крайнем случае... Не всякому охота менять свою жизнь на искусство. А сколько раз гений под конец своей карьеры раскаивается в своем выборе! «Лучше было не удивлять мир, а жить в этом мире», – говорит Ибсен в последней своей драме».
Итак, труд и только труд – непременное условие для развития гения. Соотношение примерно следующее: один процент таланта и 99 процентов труда. Один процент таланта не говорит о том, что таланта не нужно или что его нужно так мало. Это только соотношение таланта и труда: один к ста. Если у тебя сто процентов таланта, то трудиться ты должен на десять тысяч процентов. Другого просто не дано. Чем меньше трудишься, по разным причинам: по лени, по нехватке времени для основного дела, по житейским обстоятельствам, – тем меньше сделаешь и сделаешь хуже, чем мог бы.
Как далека эта истина от большинства тех, кто пытается творить. Увы, работать никто не хочет. Нацарапал на случайном листочке стишок – и тут же возомнил себя гением. А если потрудился хотя бы часа два – то тут уже нет никаких сомнений: создано великое произведение. Между тем, если открыть академическое издание поэмы Пушкина «Медный всадник» и посмотреть на черновые варианты, то окажется, что только у первой строчки «На берегу пустынных волн» было около десяти вариантов. Да, да, не «могучих», не «бескрайних», не «печальных», а именно «пустынных волн». И это только одна строчка большой поэмы гениального поэта.
Впрочем, возможна иная версия исчерченных черновиков А. С. Пушкина. Многие поэты свои стихи высиживают или выхаживают, но в любом случае, прежде чем перенести стих на бумагу, его долго обдумывают. Это не значит, что поэт пишет набело, просто свои черновики он прокручивает в голове. У гениального Пушкина творческий процесс происходил в более стремительном темпе, и стихи переносились на бумагу в порыве вдохновения. А уже потом наступала правка.
«Моё слово верное прозвенит», – заявлял в одном из стихотворений русский поэт Николай Рубцов. «Слово верное» – в данном случае удачный эпитет. Только слово, наполненное и верой, и поэтической точностью, и верностью своему призванию, может «прозвенеть» и остаться в памяти людей. Одно слово – и огромный смысл. Искать это «верное» слово нужно каждому автору, стремящемуся к настоящему творчеству.
