Копирование текста и его озвучка без разрешения автора запрещены.
НАЧАЛО
-Ты... Ты что творишь, – заорал Григорий, как только понял, где он находится.
-Я творю? – возмутилась я, – а ты? Мы пришли с ней разговаривать, а ты что сделал? Ты понимаешь, что мы теперь от неё ничего не добьёмся, неужели нельзя было потерпеть?
-Да, это терпеть невозможно, – заорал ведун, – ты видела, что она сделала?
-Ну, подумаешь, повисла на шее, это же не приставленный нож к груди.
-Так, хорошо, что я по-твоему должен был делать, – Григорий перешёл на более спокойный, но раздраженный тон, – ну, я слушаю тебя, давай, говори.
-Ну, если по-моему, то можно было перейти на такую же отвратительную игру и подыграть ей.Ручки бы с шеи аккуратненько снял, на ушко какую – нибудь фигню шепнул, она бы и растаяла. Так нет же, мы схватились за хлыст... Откуда он только взялся.
-Заранее был припасён, – буркнул ведун, – она только этого и достойна, лживая тварь.
-Ты... Ты что творишь, – заорал Григорий, как только понял, где он находится.
-Я творю? – возмутилась я, – а ты? Мы пришли с ней разговаривать, а ты что сделал? Ты понимаешь, что мы теперь от неё ничего не добьёмся, неужели нельзя было потерпеть?
-Да, это терпеть невозможно, – заорал ведун, – ты видела, что она сделала?
-Ну, подумаешь, повисла на шее, это же не приставленный нож к груди.
-Так, хорошо, что я по-твоему должен был делать, – Григорий перешёл на более спокойный, но раздраженный тон, – ну, я слушаю тебя, давай, говори.
-Ну, если по-моему, то можно было перейти на такую же отвратительную игру и подыграть ей.Ручки бы с шеи аккуратненько снял, на ушко какую – нибудь фигню шепнул, она бы и растаяла. Так нет же, мы схватились за хлыст... Откуда он только взялся.
-Заранее был припасён, – буркнул ведун, – она только этого и достойна, лживая тварь.
-Смею заметить, что последние несколько столетий, тебя только такие и окружали, – он изумлённо посмотрел на меня, – да, да, чего ты на меня смотришь, вы все столько врёте, что уже невозможно понять, что правда, а что ложь. Кстати, есть ещё кое что, что вас иногда выдаёт. И знаешь что это? – я внимательно посмотрела на него и четко сказала, – эмоции.
-Эмоции? – изумился он.
-Эмоции, – повторила я, - только вот что странно, вы совершенно не обращаете на них внимания. И, почему – то больше доверяете словам. А я знаешь что сегодня заметила? – я хитро посмотрела на Григория, – когда ты зашел, она тебя испугалась.
-Испугалась? – удивлённо переспросил ведун.
-Мне кажется, что она подумала, что это она оживила тебя своим ведовством, – хихикнула я.
-С неё станется, - отмахнулся ведун, – она всегда была о себе высокого мнения.
-Ну, это я сразу поняла, – поддакнула я.
-Слушай, а почему именно пятница, – вдруг как - будто невпопад спросил Григорий, – почему именно по пятницам мы не убиваем, ведь сегодня не пятница.
-Да? – снова хихикнула я, - если честно, то даже и не знала, я уже давно потеряла счёт дням, а пятница...- я подумала, пожала плечами, и предположила, – не знаю, может, именно в тот момент мне показалось, что это красиво прозвучало. Знаешь, так пантово, как у мафиози.
-На самом деле это прозвучало дико, как будто на бедную женщину напала банда колдунов.
-Ты думаешь, ей было страшно?
-Очень, – ответил он, только я не поняла серьёзно он говорит или шутит, – Марин, скажи мне, зачем ты все наши планы ей сдала?
-Ну, во-первых не все, во-вторых у нас их и не было, а в-третьих, что мне оставалось делать, когда ты на неё с хлыстом попёр. Нужно же было как – то обосновать своё появление, иначе она могла что – то заподозрить. Жаль только, что к старухе мы не приблизились ни на йоту. Ладно, проорались, теперь можно и к делам приступить. Я сейчас метнусь домой, кое – что там возьму и немножко пошпионю за Марьей. Где моя пуговка, – я закрутилась по комнате, нашла пуговицу, сунула её в карман, и спросила ведуна, - тебе зеркальце оставить?
-На кой оно мне, – фыркнул он, – ты лучше себе его возьми, будет за кем проследить. Да, ещё, вот что... ты ступу возьми, не лезь сама в логово, зависни над крышей, думаю, твоя пуговка достанет её.
-Угу, – ответила я переместилась в квартиру бабы Нюры.
Первым делом я метнулась в ванну и на кухню, проверила краны, затем пробежалась на балкон. Там, вытащила шапку – невидимку из коробки и в одно мгновение оседлала ступу. Затем подумала, что дом в любом случае придётся обходить и проверять, а что если не ходить по комнатам, а просто просмотреть всё сверху. Нас всё равно там ничего не интересовало. Выпрыгнув из ступы, вернулась в комнату, достала бабкину шкатулку. Высыпав все драгоценности на стол, нашла заветное колечко, надела его на палец, чтобы не потерять, и бросив всё на столе, вернулась в ступу и переместилась на Марьину поляну.
Я планировала зависнуть рядом с трубой, как раз над горницей, но снова промахнулась. В этот раз я зависла над сенями. Прикинув расстояние, поняла, что оба раза промахнулась на пару метров.
-Теперь всегда нужно делать поправки на ветер, так сказать, – подумала я, и сместилась к центру дома, – интересно то, что только здесь получается этот прокол. Наверняка это мы что-то нахимичили.
Я взялась было за зеркальце, посмотреть, где сейчас находится Марья, наклонилась, случайно выглянув из ступы, и обнаружила, что вижу дом насквозь, но не весь, а небольшой участок вокруг ступы, примерно метра полтора радиусом. Содержимое чердака насквозь просвечивалось, и в голове промелькнула мысль о том, что яне увидела здесь чего – то, что обязательно должно было здесь находиться. Сквозь крышу и потолок я увидела, что ведунья снова сидит за столом и смотрит в окно.
- Чего она там все высматривает? - подумала я и полезла в карман за пуговицей.
- Да пусть бы их всех черти забрали... Ну, почему же никто не идёт? - уловила я мысль ведуньи, - никогда такого не было, чтоб столько дней и никто не шел. Может и правда эта маленькая говнючка закрыла им вход? Нет, такого точно быть не может, если я не сумела полностью перекрыть им доступ на поляну, она тем более не сможет, мозгов не хватит, а уж силенок и подавно.
- Значит, я говнючка, - возмутилась я, - ладно, переживу, это не главное. Но судя по тому, как она нетерпеливо ждёт кого-то, то явно что-то затеяла. Так больных не ждут.
- Ох, Господи, от окна отойти боязно, вдруг пропущу. И куда подевался этот распроклятый медведь? Зачем я только на этого паразита силы тратила, неужто к этой ушел, тварь неблагодарная.
-То чёрт, то Господь, что – то её совсем не понять, к кому конкретно она обращается, – ворчала я про себя, - мотыляется из крайности в крайность. Кирюху ещё сюда зачем – то приплела. А и правда, куда это наш медведь подевался, - подумала я, - взял своих волкодавов и куда-то свалил. Я думала, что он тут где-то обитает, может, в лесу прячется, но сверху видно далеко, а его нигде нет. В зеркальце что ли его поискать, - я полезла за зеркальцем в карман и тут Марья снова новую порцию мыслей выдала.
-Если я хочу всех разом убрать, нужно обдумать всё очень тщательно. Маринка дурочка, её можно на элементарном взять... Хотя, стоп, о чём это я? Ничем я её брать не собираюсь. Раз решила людей Лагача к ней послать, значит ничего менять не надо. А то начну тут сейчас крутить варианты и в итоге вообще ничего не получу. Так, решено, девку Лагачу сразу отдам. Только предупредить нужно этих болванов, чтобы сразу ей мешок на голову и связать, а то она ещё чего доброго брыкаться начнёт, а мне за неё потом предъявят. С родителями её я потом разберусь, они могут ещё не один раз пригодится. Машина... Ну, выучилась же как – то эта крокодилица водить, и я научусь. Если что Петьки мозги запудрю, он меня научит. Его я трогать не стану, в холопах у меня походит. Так, – протянула она, – что ещё... Квартира у меня есть, Анькины драгоценности все до одной, продам, всё по миру пущу, пусть она в гробу, или где она там лежит, перевернётся. Куда бы мне ведовские вещи спрятать... В квартиру сейф огромный куплю, в дальнюю комнату спрячу, мороком закрою. А вещички эти потом помогут мне с наставницей справится... Слава Богу к ней сейчас легче лёгкого подобраться. Эта старая овца до сих пор верит, что я ей управляема. Ха, святая наивность... Единственное плохо, что из-за капризов старой хрычовки теперь этот старый козёл ожил. Теперь и с ним нужно что – то делать. Хотя... возможно, делать ничего и не придётся. Когда Маринку с дороги уберу, быстренько к ногтю его прикноплю. Когда он будет один, глазки построю, слезу пущу, он быстренько и растает, не в первый раз. Главное, сейчас Маринку убрать. Нужно порепетировать.
Марья откашлялась и заголосила тоненьким старушачьим голосом:
-Миленькаи вы мои, да зачем я вам старая сдалася. У меня ноги уже не ходют, руки от старости трясутся, и зубов – то у меня уже нет. Да, я уже ничего и не помню. А вот есть у меня на примете ведунья молодая, с силой дара огромедной. Я вам адресок – то дам, съездите, не пожалеете...
-Так, ну с этой беззубой тварью теперь всё понятно. Баб, значит, уничтожить, мужиков в рабы. Дура, что ещё можно сказать, – и вдруг мне стало так смешно, - она даже ещё не догадывается, что Лагача уже давно нет, амбалов она ждёт... Ха-ха, наивная. Сейф она купит, машину мою заберёт, да ты сначала отсюда выйди, овца деревенская. Ууу, какая я злая. Не нужно было Григория останавливать, одной гадиной бы на свете меньше было.
Злая, как собака, я положила пуговку в карман, проверила все ли вещи на месте и переместилась к старухе в квартиру. Когда я улетала на ступе, то небрежно бросила наверх покрывало, под которым прятала свой летающий аппарат, и возвращаясь злая назад, конечно же, по закону жанра, её зацепила. Побарахтавшись в пыльной тряпке и рассвирепев окончательно, я скомкала покрывало и кинула его в зал, подняв и там столб пыли.
-Да, блин, чего тут так грязно? – возмутилась я и схватилась за тряпку.
Я резво кинулась вытирать пыль, затем собрала на столе Марьины побрякушки, чтобы вытряхнуть скатерть, небрежно кинула украшения в шкатулку и собралась было спрятать её обратно, но у меня внезапно возник план. Пока голова планировала, руки работали в два раза быстрее мысли, гнев постепенно испарялся. Так что, когда закончилась уборка в квартире, план более или менее был готов, а я спокойна как удав. Для закрепления успеха я сходила домой, помылась, переоделась, и прихватив шкатулку, вернулась прямиком в спальню Лагача.
Дом меня встретил пугающей тишиной. Мне почему – то стало жутковато, я поёжилась и тихонько позвала ведуна:
-Гриш, Гриша, ау, ты где?
В комнате был идеальный порядок, видно он тоже в ожидании заскучал. Я глубоко вздохнула, а вдруг он собрался убраться везде. Дом большой, уборки много, где его теперь искать. Я ещё раз тяжело вздохнула, и вдруг мне показалось, что пахнет земляничным вареньем. Поводив носом в разные стороны, поняла, что запах чувствуется сильнее у входа в комнату. Распахнув дверь настежь, я окунулась в любимые ароматы и пошла на запах варенья. Естественно, пришла в столовую, где Григорий колдовал у плиты. Он стоял в поварском фартуке и колпаке и помешивал пластиковой поварёшкой варенье, которое варилась в странной медной посудине, которую нельзя было назвать тазом, потому что у неё была большая деревянная ручка, но и кастрюлей её невозможно было назвать, потому что она была больше похожа на таз.
-Ух, ты, – удивилась я, – где взял?
-Что именно? – деловито спросил ведун.
-Землянику.
-А, это вон, твоя банда притащила.
-А тару такую интересную где взял?
-Думаю, это они у Марьи стащили, – не сдержался и засмеялся он.
-Ай, ай, ай, – всплеснула я руками, – какая засада, и так не везёт, и ещё и это спёрли, – я ткнула пальцем в медный таз.
-Ну, а ты, что – нибудь узнала? – как бы невзначай поинтересовался Григорий.
-Ой, что ты, – ответила я дурачась, - у меня так просто куча новостей.
Я залезла в холодильник, сделала себе бутерброд, налила чая, села у окна и начала своё повествование.
-Ой - ё -ё-ё-ёй, – тяжело вздохнул ведун, – как же так можно низко опуститься. Я даже близко не догадывался, кого любил.
-Любовь зла, полюбишь и козла, – я неловко попыталась посочувствовать ему.
Григорий вдруг резко переставил тару с вареньем с плиты на стол, и спросил меня:
-Слушай, а ты не знаешь, как эта бандура выключается?
-А как ты её включил? – удивилась я, вспомнив, что старый ведун с новой техникой совершенно незнаком.
-Да, это Кирюша мне её включил, – сказал он и отошел, я быстро выключила плиту, Григорий снял фартук и колпак и сел ко мне за стол, – ты как?
-Ты хочешь спросить меня, как я себя чувствую после признаний Марьи? Ты знаешь, сначала я закипела так, что думала, продолжу твоё дело, ну по поводу убийства. А потом, когда ступу на место ставила, кое – что вспомнила, - я взяла со стула шкатулку бабы Нюры и поставила её на стол, – вот.
-Что это? – спросил Григорий.
-Это Марьины драгоценности, очень дорогие её сердцу, которые, на протяжении всей жизни воровала у неё баба Нюра.
-Я вот эту сказку слышу уже не в первый раз. Но никто мне не может ответить, а зачем она это делала?
-Что значит зачем? Конечно же из зависти.
-Слушай, ты меня конечно извини, я тебя однажды обманул немного, подтвердив теорию Марьи. Но это было только ради того, чтобы не разразился никому ненужный скандал. Чтобы не началась нехорошая свора. Ну, ты сама посмотри на Марью, кто бы у неё что воровал. Ты хоть что – нибудь такое у неё видела?- минуту помолчав, он добавил, – если честно, то я покривил душой в надежде, что ты сама дойдёшь до этого, своими мозгами.
-Да, чего уж там, скажи честно, держался за юбку и боялся её потерять, вот и засунул язык в... Кто я такая, чтоб мне правду говорить. А вообще, если подумать, то никаких дорогих вещей я у неё не видела, да и недорогих тоже, – ответила я, - но Марья мне рассказывала, что вот это колечко, – я взяла одно из шкатулки и показала Григорию, – ей подарил батюшка, когда она ещё была маленькая. А вот это, – я достала другое кольцо, – кажется, когда ей было шестнадцать лет.
Ведун взял первое колечко в руки, внимательно рассмотрел его, несколько раз подкинул на ладони.
-А тебя не смущает, что оно сделано на взрослого человека и камушек, слишком дорогой для подарка ребёнку?
-Да, откуда я знаю, какие раньше у вас были традиции, – пожала я плечами, – его же дарили не на один день, камень денег стоит немалых. Хоть Марья и говорит, что батюшка у неё был богатый, но не думаю, что он мог себе позволить купить колечко, на один день, как игрушку. Само собой, его купили на вырост.
Григорий положил колечко в шкатулку, и взял другое.
-А вот это, значит, на шестнадцатилетие подарили, – хмыкнул ведун.
-Не помню точно, но кажется да.
-Марина, вот этому кольцу всего лишь двести лет. Ты считать-то умеешь?
-Да, откуда ты знаешь? Может быть это не то кольцо, или ему не двести, а больше лет, или вообще ты его спутал с другим.
-А другого быть не может, – ухмыльнулся ведун, – это кольцо лично я сделал, и сама понимаешь, что не Марье. Это мой первый удачный эксперимент с жидким золотом. Я, собственно в память такого великого события кольцо и сделал. А вот то, тоненькое колечко тоже я Анне дарил, когда сватался, а не на день рождения.
-Подожди, так ты хочешь сказать... – я перевернула шкатулку, высыпав все драгоценности на стол и пододвинув эту горку к Григорию.
Он аккуратно, ладонью подвинул всю эту кучку к себе поближе, и принялся скидывать по одному изделию в шкатулку и описывать каждое:
-Это она получила за то, что ребёнка от грыжи избавила, это, на сколько я помню, за то, что приворот сняла, это было за икотку, ну, то есть избавила от икотки, это я делал...
-Так тут что, ни одного Марьиного украшения нет? – разочарованно произнесла я.
-Нет, – покачал головой Григорий.
-А Марья сказала,- с тяжелым вздохом произнесла я.
-Что всё, что у Анны есть, это либо куплено из зависти, или украдено,- с укором произнёс ведун, – а свои – то мозги есть?
-Нет, но подожди, а как же нэцке, пастушки, вазочки... Они ведь такие же, как у Марьи.
-А ты их когда – нибудь видела?
-У бабы Нюры?
-Нет, у Марьи?
-Аммм, – задумалась я, – нет, но Марья говорила, что они точно такие же, как у неё, – я внезапно поняла всю глупость положения и осеклась, – вот чего я не увидела на чердаке.
-Чего? – поинтересовался Григорий.
-Нэцке, тех самых статуэток пастушков, и чего – то ещё, что должно было быть на чердаке. Она мне, понимаешь, так нагло по ушам ездила, что мол, пастушки те у неё на комоде, возле телевизора стоят. Я даже потом заглядывала туда, но их там не было, я и подумала, что бабка забыла, куда, что положила.
- Так что ты собиралась с этим наследством делать? - спросил Григорий, указывая на шкатулку.
- А, уже ничего, - отмахнулась я, - я же думала, что это шкатулка Марьи. Подожди, - вдруг замерла я, - вот сейчас всё, что ты перечислил, это же дела белой ведьмы, ну то есть ведуньи, а не черной ведьмы. Получается, что баба Нюра когда-то была белой? Так как, когда и главное, почему она стала черной? А Марья, с ней-то что не так? Она же точно ведунья, так почему же у неё мысли ведьмы, почему она так озлобилась на ровном месте.
А с чего ты считаешь, что на ровном? Я тоже думал об этом, благо времени на раздумья у меня много было, и знаешь, к чему я пришел? – я молча кивнула, ожидая продолжения, – они же совсем маленькими были, когда к своей наставнице попали. Маленькие дети все, как чистый лист, в них нет ни злобы, ни ненависти, ни навыков вранья, кстати... Их этому учат взрослые. А если их учат так, что они не понимают грани между добром и злом, то, сама понимаешь, что из этого выходит.
-Ты думаешь, что их просто так вырастили? – спросила я.
-Да, думаю, да. Если посмотреть на их наставницу, то всё становится ясно. По сути, они же добрые девочки, были... А вот эта двойная жизнь, думаю одно, а делаю другое, чтобы мне потом за это ничего не было, развратила их. Ведь именно там, у наставницы, они научились врать, манипулировать окружающими их людьми.
-Ну, нет, подожди, не нужно всё в одну яму скидывать. Марья говорила, что Аннушка, была любимой ученицей наставницы, хотя и гуляла, врала, хитрила. А она, Марья, как несчастная белочка, в работницах была.
А я другое помню, – перебил меня Григорий, – а я помню бойкую девчушку Марью, и забитую, боящуюся поднять глаза, сиротку Анну. Которой все помыкали, и пытались сделать гадкие дела её детскими ручонками. А она, боясь потерять кров и кусок хлеба, делала всё, что ей приказывали. Наивные, они думали, что таким образом минуют наказания свыше, но это же всё не так. Бог всё видит, – зло сказал Григорий и зло стукнул кулаком по столу.
-Что- то мы куда – то вообще не туда ушли, – озадаченно произнесла я и почесала затылок, – у меня сейчас от твоих откровений башка лопнет. Ты как весы, колеблешься то туда, то сюда, и невозможно понять, что же было на самом деле. Я вот сейчас смотрю на всех на вас и думаю, как же нам разбираться в истории страны, если каждый переписывает её на свой лад, согласно своему предвзятому мнению. А знаешь, я не буду больше разбираться кто из вас плохой, а кто хороший, я просто буду судить всех по их поступкам. Вот если Марья готовит нам гадость за гадостью, плюс смерть египетскую для всех, значит она злая ведьма. По моим рассуждениям, ведунья не может желать никому смерти.
-А Анна? – хитро спросил ведун.
-Вот только не надо мне ставить капканы. Анны уже нет, поэтому мы её поспешно квалифицировать не будем.
-А если окажется, что она не готовила тебе смерти, а жизнь за тебя отдала? – снова мне задал каверзный вопрос Григорий, хитро глядя на меня.
-Так... – сердито рявкнула я, – вот не нужно мне сейчас лохматить бабушку, я, кажется тебе уже всё сказала.
-Ты, как легендарная королева ведуний, – ухмыльнулся ведун, – быстренько разделила белое и черное и поставила между ними грань, но так – то не бывает. Без белого не бывает черного, без чёрного не бывает белого.
-Слишком много философии, – резко обрубила его я, – давай – ка не будем переходить на глобальное и вернёмся к конкретному. Что мы будем делать с Марьей?
-Да, грохнуть её и дело с концом, – рубанул ребром ладони воздух, Григорий.
-О, как, кто убивать будет, ты? Учти, если ты станешь чёрным, то я с тобой дел иметь не буду. Из дома попрошу, и даже денег не дам на дорогу. Пойдёшь с голой задницей по миру счастья искать.
-Почему такая несправедливость? – возмутился ведун,- в конце концов, она не человек, а ведьма. А ведьм убивать можно.
-И кто тебе такое сказал, святая инквизиция? – поинтересовалась я, – запомни, дорогой, любая жизнь священна, а тем более такая. Мне кажется, что её чем – то заразила старуха. Не знаю, были ли раньше у неё такие злобные мысли или нет, но мне кажется, что их можно изгнать из её головы.
-И это мне говорит человек, который замочил свою наставницу, и только что орала тут, что Марью убьёт.
-Никого я не замачивала, – пробурчала я, – и не нужно мне лишнего приписывать. Если она довела себя до самоубийства, то я тут ни причём. А говорить со злости я могу всё, что угодно, но это не значит, что буду убивать. И вообще, тот, кто во всеуслышание орёт, что убьет, вряд ли на это когда – нибудь на это решится. Я тебя спрашиваю, что с Марьей будем делать? – строго спросила я.
-Что, что, не знаю что, – развёл руками Григорий, – ну, давай у неё котёл отберём. Тебе всё равно свой котёл нужен.
-А куда девался котёл бабы Яги? – без всякой задней мысли спросила я.
-Надёжно спрятан, – буркнул Григориий, - и я тебе его не отдам.
-А может, поменяемся, – предложила я ведуну, – я тебе котёл твоей любимой Марьи, а ты мне мой вернёшь.
-Ты сначала попробуй, отбери его у Марьи, а потом торгуйся, – фыркнул Григорий.
-То есть, возражений того, что он мой, нет? – хитро спросила я.
-Тьфу ты, опять меня переболтала, – рассердился ведун, – и как у тебя это получается? – он резко встал и направился к шкафу, где стояли пустые банки.
-Болтун это ты, а я стараюсь не отвлекаться от основной мысли. Ты сам себя перехитрил, – ответила я, доставая из кармана зеркальце.
-Так, что ты надумала? – спросил он, рассматривая на свет и ставя банки на стол, рядом с тазом.
-Будем исполнять твой план, – пробурчала я, глядя в зеркальце.
-Э, подожди, нет у меня никакого плана, это я так, просто так брякнул, от безысходности.
-Ты брякнул, а я приняла в разработку, – ответила я, не отрываясь от зеркала.
Там, как раз Марья вышла во двор, обошла вокруг дома, внимательно осмотрев местность, вернулась в дом, закрыв входные двери, а затем и двери дома на крючок.
-Блин, не промахнуться бы – подумала я, и тут же переместилась к ней в сени, где сейчас стоял волшебный котёл.
Слава Богу, два предыдущих перемещения дали мне точное представление о том, куда нужно правильно направляться, и я оказалась прямо перед котлом. Не долго думая, я просто обняла его и вернулась в столовую.
-Ну, чего ты молчишь? – спросил меня Григорий.
-А чего ты спрашивал? – уточнила я.
-Да, ты что, издева... – он поднял голову от банок с вареньем и открыл рот, – я хотел спросить, эммм... Да, как – то вопрос уже не актуален.
-Слушай, а может, у неё ещё серпы стянуть? – спросила я Григория, – видел, у неё там такие классные с рисунком висят.
-Ты весь дом решила у неё обчистить что ли? – удивился ведун.
-Ну, нет, конечно, но, я подумала...
-Серпами ничего плохого не наколдуешь, – пояснил мне ведун, – ими в основном травы собирают.
-А ещё головы курам отрубают, – добавила я.
-Не говори глупостей, - отмахнулся от меня ведун, – головы отрезают совсем другим ножом, и нет у неё никаких кур.
-Ну, и ладно, - отмахнулась я,- и снова переместилась во двор к Марье, потому что вспомнила, как она говорила, что котёл не работает на обычном огне, ему нужен ведовской костёр. Быстро собрав в охапку волшебные полешки, я снова вернулась в столовую.
-Да, прекрати ты исчезать, - возмутился ведун, – я, в конце концов к тебе обращаюсь или нет.
-Всё, всё, я тебя внимательно слушаю, – я свалила поленья на пол, рядом с котлом.
-А это ты зачем притащила, мы что, в огромном лесу дров не сможем набрать?
-Это необычные дрова, а особенные, под особенный котёл.
-Эх, ты, балда, – с укором сказал ведун, – где так шибко умная, а тут не может сообразить, что дело – то не в дровах, они – то как раз самые обыкновенные, а в человеке, который разжигает огонь.
-Ой, так значит, если я сейчас не верну дрова, значит Марья сразу поймёт кто стырил котёл? – спросила я, Григорий кивнул, и я тут же схватив дрова, переместившись, вернула их на место.
На этот раз, я чуть не попалась, потому что, когда я складывала поленья назад, входная дверь распахнулась и ведунья вышла на крыльцо. Пришлось замереть с поднятой рукой и не двигаться, чтобы она не услышала меня. Ведунья, немного постояв на крыльце, тяжело вздохнула, и снова зашла в дом. А я, быстро сложив остальные поленья в поленницу, выглянула за угол, и удостоверившись, что меня никто не видит, кинулась по тропинке к ручью. Я вдруг почувствовала, как я по нему буквально физически соскучилась.
Очутившись на берегу ручья, даже не разуваясь, я плюхнулась в эту приятную, прохладную воду, и окунулась прямо с головой. Внезапно, ко мне по воде, со всех сторон начали сбегаться голубые искорки. Я испугалась, и хотела выбраться из воды, но у меня ничего не получилось, потом что вдруг поняла, что меня окружает огромная водяная толща, и непонятно, где верх, где низ, лево, право, и ещё эти огоньки... Они приближались ко мне всё ближе и ближе, в легких заканчивался воздух. Я забилась, задёргалась, пытаясь освободиться от нехватки воздуха, от огоньков, чтобы выбраться наверх, и вдруг поняла, что огоньки совсем не страшные, а я легко могу дышать в воде.