Глазкову невероятно везло – он полжизни прошагал по лезвию бритвы, не принимая всего, что его окружало. Это был человек и поэт с частицей НЕ. Он НЕ воспевал строительство коммунизма, он НЕ восхищался счастливой жизнью в СССР, он НЕ считал, что дети за отцов не отвечают, он НЕ верил, что нужно приносить пользу – он жил своей жизнью.
Советские поэты печатали нетленные строки, например, такие:
Красивы в убранстве лесов и озёр
Пятнадцать республик, пятнадцать сестёр.
Эстонка и русский, грузин и узбек
С открытой душой породнились навек.
Или такие:
Цветут необозримые
Колхозные поля.
Огромная, любимая,
Лежит моя земля.
А его не печатали, зато в Москве шёпотом повторяли его четверостишье:
Я на мир взираю из-под столика.
Век двадцатый – век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней.
Прочитав рукописный сборник стихов Глазкова, Лиля Брик напишет: «Коленька, у Вас абсолютное чувство искусства (можно так сказать?). В этом Ваша природа. Таким был Маяковский». А Осип Брик, желая поэту добра (и заработков), посоветует идти на работу в ТАСС, на что получит ответ:
Мне говорят, что «Окна ТАСС»
Моих стихов полезнее.
Полезен также унитаз,
Но это не поэзия.
Николай Глазков родился в семье юриста и учительницы («интеллигенция поганая»), отца расстреляли в 1938 г. – ему сын посвятил пронзительные строки:
Рождённый, чтобы сказку сделать былью,
Он с голоду и тифа не зачах,
Деникинцы его не погубили,
Не уничтожил адмирал Колчак...
Ну, а потом его судила тройка
Чекистов недзержинской чистоты.
Он не признал вины и умер стойко
В бессмысленном бараке Воркуты.
Из института Николая «вычистили»: то ли за вызывающе несоветские стихи, то ли за расстрелянного отца, но по рекомендации известного поэта Николая Асеева Глазкова приняли в Литературный институт. В 41 его не мобилизовали – признали шизофрению. По легенде, рассказываемой его друзьями, на комиссии военком спросил: «Котелок у тебя варит?» – на что Глазков ответил: «Получше, чем у тебя!» Военком приказал убрать шизофреника. Конечно, только безумец может написать, обращаясь к Богу:
Господи! Вступися за Советы,
Защити страну от высших рас,
Потому что все Твои заветы
Нарушает Гитлер чаще нас.
До 1944 года работал в деревенской школе, потом вернулся в Москву, зарабатывал тем, что колол дрова, убирал снег, был грузчиком и носильщиком на вокзале, упорно писал стихи и сам «издавал» их, прошивая листочки в тетрадки и называя это «Самсебяиздат» – опубликовать их было просто невозможно, они совершенно не соответствовали советской идеологии и советской поэзии, ходили по рукам, и счастье великое, что никто не отнёс эти тетрадочки «куда надо».
Женился, но вскоре жена ушла, да и какая женщина выдержит такую жизнь с непризнанным гением? И она, и знакомые советовали оставить «все эти бредни» и писать как все, на что Глазков отвечал:
Подальше убраться
Из мира огромного?
Подальше держаться
В тени или в скромности?
Я слышал. Спасибо
За все поучения.
Лишь дохлая рыба
Плывёт по течению!
А дальше в 50-е годы неожиданно Глазков начинает писать совершенно «советские стихи»:
Идет солдат - отважный воин,
Всех больше рад он и доволен.
Он победил в огне сраженья,
Он позабыл свои лишенья,
Чтоб человеки изобилья
Его вовеки не забыли!
А ещё о советских людях:
На другой планете в небе синем
Станут строить коммунизм они.
Здесь моя фантазия бессильна,
Как всесильны завтрашние дни!
Один из литературоведов считал, что Николай Иванович специально пишет «плохие стихи» для официальной печати, которые не стоят в одном ряду с его самиздатовским творчеством. Кто-то говорит, что стихи Николая Глазкова последнего периода являются пародией на советскую лирику. Но зато он принят в Союз писателей, получает гонорары, вышел из нищеты. (Нехорошо подумалось: влюбился, женился, родился ребёнок... не жена ли намекнула, что пора перестать безумствовать и начать кормить семью?! Ох, ночная кукушка!)
А ещё Глазков снялся в фильме Тарковского «Андрей Рублёв» - он сыграл «летающего мужика».
Все прежние его стихи не публикуются. Тихо жил. Много пил. Умер от сердечной недостаточности.
Все стихи раннего периода впервые собрал и напечатал Е. Евтушенко. Там было и это, написанное в 1943 г. отчаянно голодавшим поэтом:
– Не считаясь с тем, что говорят,
Ты нуждаешься в насущном хлебе
– Хочешь – и не будет звезд на небе.
Дам тебе за это миллиард.
Все откроются перед тобой пути,
И тебя признает вся страна.
– Отойди от меня, сатана.
