Были такие времена, когда известные детские книги для самых маленьких практически сразу переводились на русский язык. Было это до революции. Но, во-первых, детских книг было немного. Во-вторых, аудитория читателей состояла из образованных классов, представители которых и сами свободно владели европейскими языками. Так что легко могли судить о книге и без перевода. Так что перевод сам по себе являлся некоей формой хобби.
В первые послереволюционные годы процесс продолжался по инерции. А потом все изменилось. Новая аудитория - начавшие массово учиться дети новых правящих классов - потребовала новых книг. И они появились. Такое же массовое выравнивание социальных возможностей во многих европейских странах плявилось только после второй мировой. В США это случилось даже раньше, чем в СССР. Но непосредственно перед войной и сразу после войны Америка получила в качестве бонуса огромный наплыв иммигрантов, работавших в различных сферах, включая литературу, детскую иллюстрацию, образование и психологию. Концентрация крупнейших европейских психологов в американских университетах существенно продвинула развитие детской психологии, что самым непосредственным образом отразилось на всем литературном процессе и на детской литературе в особенности. Американская детская литература впитала в себя практически все достижения психологии и стала ведущей на десятилетия.
Поэтому когда мы говорим о детской классике на английском, то она будет большей частью послевоенной, хотя у нас сложилось стойкое представление, будто она довоенная и даже дореволюционная.
Разумеется, англоязычная классика к нам проникла, но "табель о рангах" сложился в нашем восприятии очень прихотливо. По разным причинам.
Расскажу о самых-самых дошкольных классических книгах.
1. "Очень голодная гусеница". Эрик Карл
Карл придумал книгу, делая дырки в бумаге дыроколом. Сюжет книги таков (взято из Википедии):
- В начале на листке дерева под светом Луны лежит яйцо.
- В понедельник выходит солнце и вылупляется маленькая гусеница, которая отправляется на поиски еды.
- В первый день гусеница прогрызает яблоко. Проходит неделя, в каждый из дней которой гусеница прогрызает всё большее количество еды: две груши, три сливы, четыре клубники, пять апельсинов.
- В субботу гусеница прогрызает рекордное количество разных съедобных вещей, в том числе мороженое, огурец, салями, вишневый пирог и пр. От этого у неё болит живот.
- В воскресенье гусеница прогрызает лист дерева, от чего ей делается немного лучше.
- Гусеница становится толстой, она строит вокруг себя кокон, а затем из него выбирается красивая бабочка и улетает.
Объяснение Эрика Карла, какой архетип, заключенный в книгу, сделал ее бестселлером:
Мне кажется, что это книга надежды. На то, что ты — ничтожная, уродливая маленькая гусеница — можешь вырасти и рано или поздно раскрыть свой талант и улететь в большой мир. Ведь ребёнком ты чувствуешь себя маленьким и беспомощным и думаешь о том, вырастешь ли ты вообще когда-нибудь. Так что это могло частично определить успех. Но все такие мысли приходят уже после, как попытки обоснования постфактум. Изначально я ведь не ставил себе задачу: «Хочу сделать книгу, наполненную глубоким смыслом!»
Кстати, для детей гусеница не была уродливой. Напротив, она соответствовала их эстетическим возможностям и потребностям. В списке классики присутствует еще несколь книг Эрика Карла.
2. "Баю-баюшки луна". Маргарет Уайз Браун
Наряду с другими книгами Уайз Браун, эта - еще один классический детский архетип. Ребенок засыпает, его укладывают спать. Не только его, а и все, что окружает его. С каждой страницей в комнате становится темнее. Правда на русском языке исчез главный нерв книги- то, что находится за границей уютной и безопасной комнаты - готовое поглотить ничто. Это не только книга засыпательная, но и метафизичекая, в которой главный элемент детской метафизики - страхи. Они отодвигаются на безопасное расстояние.
3. "Знаешь как я тебя люблю?" Сэм Макбратни
Еще один архетип. Как выразить свою любовь и ее измерить? Измерить можно размерами видимого пространства, а также проявлением своих лучших возможностей, предназначенных другому. Это знает каждый любящий родитель и каждый любящий ребенок. Важно было поймать, остановить мгновение выражения взаимной любви. Макбратни это сделал и ,собственно, создал целый жанр. Сейчас появилось множетсво вариаций на тему в разной тональности и модальности.
4. "Навсегда" Роберт Манч
Роберт Манч, он же Манш, он же Мунш. "Навсегда", она же "Люблю тебя навсегда"
Книге повезло меньше других у нас. И имя автора никак могли перевести и название подобрать. Да и оригинальные рисунки Шейлы Макгроу, которые стали неотъемлемой частью книги заменили. Но история от этого не перестала быть классической. Материнская любовь через все этапы жизни сына, которая никуда не девается, а перетекает в его любовь к его детям. Круговорот любви.
5. Доктор Сьюз и все его книги.
Они все классные. Но все они - пластика языка. Они почти непереводимы. Переводчик может, пожалуй, воспользоваться методом Сьюза - создать философскую историю на пересечнии смыслов и значений слов. Но на другом языке - это своя отдельная задача.
6. "Плюшевый мишка". Дон Фриман
Любовь к тому, кого мы начинаем любить. Он был нелюбимым. Может быть даже никому ненужным. Но вот попал ребенку в душу и поселился в ней. Как это случается? А вот так, как запечатлел Дон Фриман.
7. "Там, где живут чудовища". Морис Сендак
Сендак никак не мог нарисовать лошадей для книга, "Там, где живут лошади". Не умел. Тогда он нарисовал чудовищ. И рассказал историю, которая стала еще одним детским архетипом. ведь чудовища говорят герою книги маьчику Максу: "Мы так тебя любим, что мы тебя съедим!" А все начинается с непослушания самого Макса и ссоры с мамой. Воображаемые чудовища - это сам Макс (мама назвала его "чудовищем"). Но даже очень резкие слова - не повод для разрыва. Повод для внутреннего бурления и осмысления ситуации. Желательно, в лучшую сторону.
8. "Литтл Криттер". Мерсер Майер
Как и доктора Сьюза у Мерсера Майера в списках классики книг много. Но они настолько универсальны, что нет проблем при переводе, как у Сьюза. Главный герой -Литтл Криттер - все время пытается что-то сделать (часто помочь взрослым). Все это часто заканчивается феерической поломкой, а то и чем-то похуже. но как еще научиться ребенку. В книгах Майера он до конца доходит до эпического фейла, когда все переворачивается и (бамс) следует такая же феерическая удача. Уровень позитива в книгах о маленьком звереныше просто невероятен.
9. "Щедрое дерево". Шел Сильверстайн
Философская притча, которая очень доходчиво доносит до детей идею, как легко можно все испортить, испортившись самому. Но как важно этого не делать. Проще сказать, чем написать притчу. Сильверстайн ее создал.
10. "Снежный день". Эзра Китс
Поразительно, но одна из любимейших классических книг все еще не перевена у нас. Хотя, где еще столько снега как у нас. Еще один потрясающий поэтичный архетипический тест о том, как ребенок осваивает неизведанное, делая что-то своим любимым. Здесь текст и слова особенно неразрывны.
11. "Книжка про машинки". Ричард Скарри
Вообще непонятно, как Скарри сумел все детские переживания о машинах воплотить в книге. Завороженность, очарованность, желание потрогать, поездить, понапридумывать и все прочие желания под одной обложкой.
12. "Сказка про кролика Питера". Беатрикс Поттер
Эта история о непослушании, риске и стремлении к познанию стоит в списке классики на Амазоне сегодня в третьем десятке, но потом в разном формате встречается еще несколько раз. Еще одна история, где автор схватил противоречивыю суть человеческой породы. Пусть и в виде истории про семейство кроликов.
Может быть руки дойдут и до продолжения. Ведь не очень важно первая или пятидесятая книга в списке. Они все очень хороши (если попали в первую тысячу Амазона).
