Аня, восьми лет от роду, в шерстяном кусачем свитере, домашних штанах и с шарфом на шее, с жуткой ангиной и сбитой очередной раз температурой, теребя в руках носовой платок и покусывая пересохшие губы, покраснела, скривилась, начав тихо плакать
– Но, может быть, это как–то можно устроить? – нерешительно спросила Евгения, Анина мать, у сидящего напротив врача Приемного покоя. – Аня у нас никогда вот так без родителей не оставалась…
– Нет! Нет! И еще раз нет! – Борис Андреевич припечатывал каждое свое слово ударом ладони по столу. – Ни в коем случае. Ребенку восемь лет, по правилам такие дети находятся в больнице одни. Девочка должна уже все уметь. И с посещениями сейчас у нас строго, главврач запретил. Разгар сезонной эпидемии, понимаете ли!
Женя испуганно схватила мужа за рукав. Тот только покачал головой.
– Анютка! Ну, не надо, дочка! – Женечка, с дрожащим подбородком старалась обнадеживающе улыбаться дочери. – Так нужно. Ну, девочка моя, ты же жила без нас на даче, с тетей Олей! А мы будем тебе звонить. Ведь можно дать ребенку телефон?
Евгения испуганно посмотрела на грозного дежурного врача, похожего на медведя. Тот, оттянув маску, поправил смявшиеся усы, пожевал пухлыми губами, потом чихнул, громко, раскатисто, так, что склянки в шкафу звонко вздохнули, и кивнул.
– Можно. Телефоны, планшеты, смартфоны, телевизоры, проекторы и прочую лабуду. Всё можно. И книжки! Пожалуйста, принесите ей книжки!
Женя удивленно подняла на врача глаза.
– Зачем?
Тот укоризненно покачал головой, что только пальцем у виска не покрутил.
– Ах, да-да! Конечно! Будут и книжки! – Женечка покраснела. Она не стала говорить, что Аня ни в какую не хочет читать. Она вообще последнее время ничего не хочет…
Родители подписали нужные бумаги, обняли Анютку и, подгоняемые медсестрой, вышли на улицу.
– Сколько Анечка пробудет здесь? – обернувшись, еще раз уточнила Женя.
– Неделю, а то и две. Назревает абсцесс. Понаблюдаем, там решим, что делать. Идите! Всё будет хорошо…
… Аня с кульком вещей, рыдая, шла по коридору. Она всё оглядывалась, не вернутся ли за ней родители, и мелко дрожала от страха. Девочка боялась уколов, а еще того, как это вообще – быть одной в больнице…
– Так, вот твоя кровать, стели постельное белье, подушку сейчас тебе принесу! – медсестра подвела девочку к кровати, кивнула на лежащее стопкой белье и ушла.
Аня медленно села, провалившись в пружинное днище больничной койки, вынула из кармашка телефон и набрала маме.
Та не подходила. Евгения с мужем в это время были в магазине, звонка не слышали, мечась между полками с провизией для дочери…
– У! Уууу! – заревела чуть погромче Аня, сглатывая слезы и пыхтя опухшим носом. Потом схватилась за больное горло и замолчала.
На соседней кровати зашевелилось одеяло. Из–под него вынырнула лохматая, рыжая, с веснушками, девчонка. Она окинула оценивающим взглядом новую соседку, резво села и поинтересовалась:
– У тебя что – ухо, горло или что?
– В смысле? – Аня на миг забыла, что ей страшно.
– Ну, болит что?
– Горло.
– И у меня! Вот здорово! А то бабушка говорит, что нельзя с разными болячками в одну палату! Как звать?
Рыжая незнакомка вскочила, сунула руку в тумбочку и вынула оттуда упаковку миндального печенья.
– Аня, – прошептала вновь прибывшая.
– А меня Даша. Давай за знакомство! – Дашка ловко разорвала пакет с угощением, дала одно печенье Ане, второе взяла себе и с удовольствием надкусила.
– Ешь! Ешь! Свежие, это мне бабушка вчера прислала, – довольно улыбаясь, пояснила Дашка.
Аня попробовала проглотить кусочек и поморщилась от боли.
– Ничего, ты не расстраивайся! – Даша осторожно села рядом с готовой снова заплакать девочкой. – Ты маленько во рту подержи, а потом глотай. Ну, не реви. Ты не представляешь себе, как я рада, что ты тут!
Даша на миг испуганно замолчала.
– Нет, не в том смысле, рада, что ты заболела, – стала оправдываться она. – Просто мне скучно одной. До тебя со лежала одна девчонка. Но она была взрослая, нос воротила, всё музыку слушала. А теперь будешь ты! Это же классно!
– Потапова! – медсестра распахнула дверь и влетела в палату. – Анна Потапова кто? Ах, да. Давай, дорогая! Доктор сказал сделать укол. Ну, не бойся! Ох, не отбрыкивайся, а то поранишься. Ну что за наказание! Что ни палата, то сражение! Вам прививки делали? Делали! Терпите, надо выздоравливать!
Даша во все глаза смотрела, как Аня вся сжалась, заполнив собой разве что сантиметр вставшей вдруг такой огромной больничной койки.
– Я не хочу! Не надо, я так выздоровею! – зашептала новенькая, увидев шприц.
– Не выздоровеешь иначе! Ну! – медсестра спешила.
–Ань, я постою рядом, хочешь? Нет, а давайте мне первой сделаете? – шагнула вперед Даша.
– Да мне всё равно, девочки! Только побыстрее!..
… – Вот видишь, Аня, это не больно. Теперь ты! – Даша встала, потирая уколотое место.
–Точно? – Аня недоверчиво наклонила голову…
… Дашка ее все же обманула. Было страшно больно. И Аня обиделась на соседку, на медсестру, на всех вокруг. Легла, накрылась одеялом, жалея себя, а потом, поворочавшись, уснула. Она даже чуть–чуть похрапывала, сопя больным носом…
– Аня, вставай, ужин! – Даша медно–рыжим шариком кудряшек щекотала лицо девочки. – Сейчас будем есть. Это, пожалуй, последнее развлечение, потом будет еще кефир на ночь. Но я его не люблю.
Аня не хотела есть. Она поковырялась вилкой в тушеной капусте, откусила кусочек котлеты, еле протолкнула его в больное горло и, выпив сладкий чай, снова легла. Температура опять повышалась.
Нянечки разнесли вечерний кефир, выключили в палатах свет, оставив только ночник над входом. Больница затихала, погружаясь в тревожное забытье.
Аня поговорила с мамой по телефону, опять расплакалась и, не слушая мелькающую рядом Дашу, всячески старающуюся отвлечь товарку, укрылась одеялом с головой, но сон не шел...
… За окном гудели машины, иногда мелькали проблесковые маячки Скорых, люди спешили домой, ехали куда-то автобусы, а к оконному стеклу больничной палаты на третьем этаже приникли два личика – одно вытянутое, грустное, с заплетенными в косичку волосами, второе – довольное, безмятежное, с рыжими кудряшками по контуру. Лица внимательно следили за жизнью там, в мире здоровых и свободных.
– А я тут уже пятый раз! – заявила Дарья. – Я часто болею, вот меня сюда и увозят.
– Ой, какая ты бедная! Ты, наверное, очень скучаешь по маме! – Аня повернулась к подружке и, сложив брови домиком, покачала головой.
– Нет. Я из детдома. Когда мне там надоедает, когда становится невмоготу, я попадаю сюда. Даже на волшебство похоже!
– А как же бабушка? Почему тогда ты с ней не живешь? – удивилась Аня.
– Бабушка старенькая, ей не отдают меня. А мамы с папой нет… И никого больше нет у меня. Были они раньше, а потом что–то случилось, пришла тетенька и забрала меня в детский дом…
– Там плохо, да?
– Там? Там как в школе или саду. Только еще спать надо и жить. Бабушка старается, но пока ей меня не отдают.
Даше еще хотела рассказать, какие пироги печет ее баба Ната, какие варит каши и жарит оладушки, но тут девочки услышали за своей спиной окрик.
– А ну марш в кровать! – гаркнула вошедшая нянечка.
Девочки метнулись по койкам и вытянулись, делая вид, что уснули…
… – Ань! Ань! – услышала среди ночи девочка голос подружки.
– Чего?
– Смотри, что у меня есть! – Дашка осторожно посветила фонариком на коробочку с чем–то разноцветным, просвечивающим через прозрачные стенки.
– Что это? – Аня заинтересованно села на кровати.
– Смотри! – Даша вынула из тайничка толстенькие, радужно–яркие резиночки. Те были чуть меньше, чем канцелярские, сочных расцветок.
– Ну и что? – пожала плечами разочарованная Аня.
– А ничего. Давай плести? Умеешь?
–Чего? – Аня отрицательно покачала головой. – Как это?
– Ох, вот что вы все ничего не умеете! Ну, люди! – Даша прислонила телефон так, чтобы фонарик светил на ее руки и принялась за работу.
Разноцветные червячки сплетались в причудливый узор, точно фломастерами прошлись по грустному мирку палаты и раскрасили его в радостные цвета.
– А ну дай руку свою! – Даша прошлепала по полу к Аниной кровати. – Запястье дай! Что ты мне плечо–то суешь!?
Аня послушно подставила запястье.
Даша быстро обернула вокруг ручки девочки толстенькую фенечку, закрепила ее каким-то замысловатым способом и довольно отступила на шаг.
– Браслет? – Аня вдруг улыбнулась. – Это браслет!
– Ага! Давай со мной!
Аня никогда не вышивала, не шила и не плела, поэтому новое дело давалось ей с трудом. Девчушка высунула язык, зажала его между зубами и пыхтела, колдуя над упрямо не желающими вести себя, как полагается, резиночками…
… Вошедшая утром мерить температуру медсестра нашла девочек сладко спящими, а на руках у них было по браслетику.
– Абрамова! Дашка, ты опять за свое! – сунув сонно щурившимся девчонкам градусники, женщина нахмурилась. – И новенькую в свою затею пристегнула?! Ну ты даешь! И когда у тебя резинки эти закончатся только?! – беззлобно потрепала она Дашу по рыжим вихрам.
– Не знаю, – пожала плечами плутовка. – У меня дядя на резиночной фабрике работает!
И рассмеялась…
Потом, уже немного позже, Аня узнала, что, благодаря Дашке, успевшей полежать тут в разных палатах, , все девчонки, все до единой, что болели в этом крыле инфекционки, плели – браслеты, ожерелья, просто какую-нибудь ерунду. Но плели все, улыбались и мастерили нехитрые поделки. Это было как вирус, как местная эпидемия, которую невозможно было побороть.
И весь персонал уже был одарен этими незатейливыми украшениями, весь, кроме злюки Риммы Леопольдовны. Она ставила самые болючие уколы, ее никто не любил…
… – Ивонна Витальевна! – принимавший Аню врач, Борис Андреевич, бесцеремонно отогнул рукав медицинского халата молоденького ординатора. – Это что такое?
Предплечье украшало с десяток фенечек, надаренных милой девушке благодарными больными.
– Это подарок.
– Это безобразие! Снимите, вы не в цирке! – отчеканил врач. – Учтите, панибратство с пациентами ни к чему хорошему никогда не приводило. А особенно, я подчеркиваю, особенно с Дашей Абрамовой. Привяжется к вам, потом попросится в дочки. Сами знаете, как там у детдомовских мозги работают.
Ивонна вырвала свою руку и, поправив рукав, спокойно сказала:
– Да, я всё знаю. А еще я знаю, что детей надо любить. Они от этого выздоравливать начинают.
– Ну, да, играй с ними в папуасов, а уж мы займемся лечением. Перевести тебя в волонтера–клоуна? Смотри, Ивонна, не ровен час, вылетишь ты отсюда со своими закидонами! Всё, ладно, иди, пора температуру измерять!
… Не сидели без дела девочки. В третьей, пятой, шестой палате, в десятой, где лежали Даша с Аней – везде падали на пол резиночки, девчонки ползали и собирали их, а потом, вытянув губы трубочками, вязали узелки, плели браслетики, не замечая, как бежит время. Несколько раз в палаты заходила Ивонна. Она приносила распечатанные из интернета картинки с узорами, раздавала рукодельницам и шла дальше.
… – Мама! – Аня бодро, без тени грусти, тараторила в трубку. – Мама! Мне нужны резинки!
– Какие, доченька? Что случилось?! Ты там держишься? Тебе передали нашу посылку? Там яблочный сок, немного конфеток… Так что там про резинки?
– Разноцветные, маленькие такие. Много. Сегодня сможешь передать? А то у нас с Дашкой запасы кончаются…
– Запасы… Резиночки… Девочка, чем ты там занимаешься?..
Женечка удивленно рассматривала присланную дочкой фотографию. Тонкая ручонка ее ангелочка была от локтя до запястья украшена браслетиками – яркими, веселыми, с узорами и загогульками, браслетиками, что помогали Ане не унывать, пока за дверью маячит медсестра, идущая делать уколы…
Дашу выписали на две недели раньше, чем Аню. Девочки грустно обнялись, пообещав найти друг друга. Аня дала подружке свой номер телефона.
– Всё, буду скучать, – Даша еще раз обняла Анечку, подмигнула ей и зашагала по коридору к лифту. – Сплети поясок для куклы, слышишь? А еще можно кофточки, шапочки и…
– Абрамова! Иди, давай, там тебя ждет воспитательница.
– Да я сейчас! – Даша вдруг кинулась назад и сунула подружке свою коробочку. – Держи на память! Ну, опять ты плачешь! Увидимся еще!
У Даши не было своего телефона. Позвонить ей было невозможно, в каком детдоме она воспитывалась, Евгении по понятным причинам не сказали.
– Анют, ну, вот так… – развела руками Женя. – Никак нам твою подружку–рукодельницу не найти.
Аня расстроенно смотрела на мать…
– Но мама… Мы подружились! У нее кроме бабушки никого нет, а мы бы могли взять ее к себе! жили бы вместе. Она такая славная, мама!
– Малыш, это не так просто. У нее своя жизнь, у нас своя. Но, как говорит твоя бабушка, чему быть, того не миновать. Если суждено вам встретиться, то найдетесь…
В больницы Аня больше не попадала, но теперь точно знала, чем отвлечь себя, если было трудно, страшно или скучно. На столе лежала стопочка резиночек, руки ловко соединяли их, как учила Даша. Только миндального печенья не хватало и жующей подружки под боком…
… Однажды, уже учась в институте, Аня попала на выставку современного искусства. Небольшая инсталляция показывала работы неизвестных мастеров, которые не постеснялись и выставили свои творения на суд зрителя.
Картины, скульптуры, украшения. И тут Аня заметила стенд с резиночками. Из них какая-то умелица сплела платье и вывесила его на вешалке как экспонат.
Аня огляделась, ища глазами знакомый одуванчик рыжих волос.
– Дашка! – Аня кинулась к группке молодежи, шептавшейся в уголке. – Узнала? Ну ты даешь, вот это платье!
Даша прищурилась, вспоминая говорившую, а потом радостно улыбнулась.
– Анюта! Вот тесен мир!
Потом они долго сидели в кафе, болтали о том, о сем, даже не понимая, почему те несколько дней, что они девчонками провели в больнице, в одной палате, так запали в душу.
– Как ты? – спросила Аня.
– Нормально. Учусь на проектировщика. А в свободное время плету. Всё плету и плету…
– Спасибо тебе за то время, Дашуль. Я иногда вспоминаю, как тогда было страшно, как потом ты утешала меня после операции…
– Да… Было дело…
Они еще долго болтали, пока за Дашей не пришли фотографы. Ее работа победила на каком––то конкурсе, нужно было запечатлеть счастливого лауреата…
– Извини, Ань. Я позвоню! – и убежала. А Аня не успела сказать, что давно поменяла номер телефона…
… – Дашка? Дашка!!! – Аня, совсем взрослая, в белом свадебном платье, обняла веснушчатую Дашу. – Как же ты узнала, что я… Что…
– Не важно. Разведка донесла, – улыбнулась Дарья.
Девчонки радостно запрыгали, обнимаясь, что–то рассказывали друг другу, щебетали.
– Так, жених идет! – Даша быстро стерла слезы с лица подруги и отошла в сторонку. – Ты прекрасна, Анютка! Ты просто красавица!
– Спасибо!..
… Даша уехала раньше всех, спешила домой, к трехлетней дочке…
Отшумела свадьба, разошлись гости. Аня с мужем добрались до дома и устало сели на диван.
– Подарки завтра разберем? – спросил супруг.
– Ага. Все, кроме одного. Это от Даши. Его надо сегодня!
Аня открыла серебристую коробочку. Там лежало сотканное из разноцветных резиночек сердечко.
– Что за ерунда? – поморщился жених.
– Сам ты ерунда! Это ж… Это…
Но Аня не стала продолжать. Он все равно не поймет, что когда–то Дашка, лучистая, добрая, неунывающая, с ее смешными резиночками в коробке, стала настоящим спасательным кругом для испуганной девочки, заболевшей ангиной…
